Жорж Милославский. Угнетатель 4 (СИ) - Ра Юрий - Страница 7

Короче, с островов этих вывозят всякое выращиваемое и добываемое, а туда завозят скобяные изделия типа топоров, пил, всякого крепежа и рабов. Про рабов вслух никто не говорит, их официально называют переселенцами. Называют переселенцами, а принуждают к труду, бьют и кормят как рабов. Естественно, платить им никто не собирается. Живой товар, короче.

Если география не сильно отличается от географии мира, из которого я попал сюда, то острова эти могут быть аналогичны Карибским. Всякие Багамы, Кубы и Эспаньолы или Гаити вперемешку с совсем уж мелкими, не оставшимися в памяти. А что я помню про эти острова? Пальмы, песок, коктейли у бассейна. Не то, конкретика есть? Там тепло, там мелкое море, что-то еще, но не всплывает. О! Нет малярии и ядовитых змей. Короче, человеку жить там можно, умереть тоже. Но умереть уже с помощью людей.

Даже как-то гордиться начал — выходит, что меня везут обменять на сахар в какой-то пропорции. Сладенький я мой пирожочек. А если серьезно — то уже неделю не могу придумать, как быть и что делать. Вернее даже не такая формулировка, не что делать, а когда? Когда удобнее всего замочить всех этих работорговцев, похитителей свободных человеков и их прихвостней? Эх, выводили бы нас на палубу в качестве прогулки, можно было бы оглядеться, по цвету воды определиться с местностью… Я не шучу, я помню, что там, где глубоко, там океанская или морская вода выглядит темной, почти чёрной. А на мелководье она бирюзовая, лазурная или голубая как глаза северной нимфы.

Я хоть и сухопутный, а кое-что вынес из своих полётов на всякие острова. Не в той жизни, где Советский Союз, а в её капиталистическом периоде. Комсомольская молодость про острова только песенки могла петь, они были как хрустальная мечта. Даже самому забавно стало, как задумался. Какие острова в СССР были в доступе? Остров Врангеля и Новая Земля в условном доступе, но туда никто в здравом уме не рвался. Ну и Сахалин тоже остров, на него тоже чаще ссылали или посылали не по туристической путевке. В Черном море островов нет, в Балтийском нам принадлежал только Кронштадт. А там ни пляжей, ни отелей, ни пансионатов для тружеников.

Блин, причём тут Кронштадт и СССР⁈ Мозг не хочет осознавать нехорошее — в нашей ситуации бунт надо поднимать с надеждой на авось. Оглядываю клетку, а тут всё тоже самое, что и до моего погружения в собственные мысли: полутёмный трюм, теряющие очертания ящики и бочки за решеткой, ближе ко мне дубовые почти чёрные брусья загона для рабов, а внутри их оборванная и исхудавшая начинка клетки, то есть мы. Выпрямиться можно только посередке, по сторонам только крюком или сидя. Нерадостное место для некомфортного путешествия.

— Короче, други мои! У северных славянских народов есть такое волшебное слово «Авось!»

— Это что значит? — подобрались сокамерники, ощутив мой настрой.

— Если переводить, то выходит так: попробуем сделать, вдруг что-то получится! А не получится, и хрен с ним!

— И всё в одном слове? Вот это да! А ты к чему вспомнил-то?

— Авось — будет нашим девизом, планом и сигналом к бунту.

— Так когда в бучу полезем?

— Тебе сказал же Жорж, по команде! Как он закричит этот свой Авось, так мы в деле. Всех за борт, корабль наш, а дальше… — И Карл, ранее сторонившийся нашего угла, посмотрел на меня, — а дальше что?

— Авось видно будет.

— Дык, теперь понятно — авось! Чем будем воевать? Щепками? — Карл покрутил в пальцах деревяшку, уже окончательно похожую на клин.

— С кистенем кто обучен управляться? — Спрашиваю и вижу улыбки на лицах. Кто из простолюдинов не умеет закрутить кистень? Глупый вопрос. — Будут вам кистени. Кто с кинжалом хорош, тем и щепа пойдет.

— А ты сам?

— Мне с голыми руками сподручнее, уж поверьте. — Не буду пока говорить, что я маг. Когда дойдет до смертоубийства, тогда все карты на стол, а пока пусть так.

А ведь явно больше стало солнца, да и теплее ощутимо. Порасспросил товарищей — все как один подтверждают, что да, потеплело. А это что значит? Значит, мы опустились в тропические широты. Наверное. И если это так, то вполне можно шпарить просто на запад безо всякого компаса, а там упремся или в тропические острова, а ежели не повезет, то в Америку. Как её, в Миарию, если по-здешнему называть. Это что значит? Пора не пора, я иду со двора!

Двадцать ослабленных безоружных заключённых против вооруженной слаженной команды в сколько-то десятков рыл и пары магов, возможно. Кстати, нехудо бы узнать, сколько противников нас ожидает. И по магам расклад иметь тоже хорошо. Земляного тут быть не может, ни к чему он тут, лекаря у них нет, иначе бы не помер тот наёмник, да и меня бы подлатали. Значит, кто тут может оказаться? Воздушник, водник, зачарователь. Один вполне, а два мага уже перебор. Кто? Во дурак, водника я своими глазами видел! Водник на море — сила большая, будет копьями лупить как из пулемета, если не слабосилок. Воздушник, если есть тоже не подарок.

Сидели и прикидывали, получается где-то четыре десятка морячков на кораблике наберется, не больше. И да, эта посудина тоже каравелла — одно из самых распространенных сейчас морских судов. Судно или корабль, уже не важно. Важно, что многовато их выходит супротив нас. Хотя есть один нюанс — вряд ли эти ироды согласятся терять свой корабль, особенно посреди моря. А хоть бы и с краешку, тоже радости мало. Так что ежели мы создадим оборонительное укрепление здесь в трюме, то нас будут выковыривать весьма аккуратно, без большого ущерба для кораблика. Стрелами, мечами, копьями всякими, без магии богопротивной, тупо ломающей всё подряд. Это для нас хорошо может быть.

Я к чему, если бы водник или воздушник под моим началом отирался хотя бы год, то под моей командой этот маг научился бы мыслить масштабно. Скажем, нагнал туману погуще или вакуум наколдовал. Нам много не надо, минута — и мы как консервированные овощи в подвале будем. Очень я надеюсь на отсутствие широты взглядов и живости мысли.

— Жорж, у нас есть план? — Очень нелюбимый вопрос застал меня врасплох.

— Нету пока никакого плана, сами видите, думаю я пока.

— А у тебя вообще есть опят захвата кораблей?

— Кое-какой есть, это я про последний морской бой вспомнил, когда мы ого-го, а я не очень. — Но я больше по замкам специалист. Вот их обнес немало.

Народ понимающе закивал, пусть и дальше представляют, как я обносил замки. Небось, ни в одну головенку не придет, что можно их разграблять начисто, да с последующим сносом. Очень удачно подошло время кормёжки, а то прямо достали своими вопросами, что за народец вредный! Жалко, не три перемены блюд, пока жевал и глотал всё ту же кашу, ничего не придумалось. Единственное, что надумал — велел не кучковаться и вести себя сообразно ситуации, а то расползались как мураши в коробочке, эдак нас подозревать начнут в нехорошем.

— Жорж, я что думаю, — опять шепот в ухо, — надо их ночью кончать. Если ты нам дашь выйти из клетки, как обещал.

— Это понятно, и да, клетку я открою. Вот только не уверен, что у вас получится тихо всю команду положить. Сам начну с трюма, с тех, кто внизу ночует. А как трюм зачистим, видно будет.

— Авось? — Произносит волшебную формулу Тетерев.

— Он самый. Сколько тут ночует?

— Человек двадцать. Сдюжишь? Пробовал спящего колоть?

— Приходилось.

— И как? Получилось?

— Как сказать, один раз сорвалось — убили меня.

Видели бы вы глаза этого приставучего дядьки! Он аж отскочил прямо на карачках. Пришлось убеждать, что я пошутил, не убили меня в тот раз, всё вышло по плану. И сейчас получится. Авось.

Вот только чуть погодя мне обсказали, как спят матросы. На том же ярусе, что и мы, но в другом отсеке трюма у них развешаны гамаки на расстоянии вытянутой руки один от другого. Так что лёгкой прогулки не получится — проснется один и успеет закричать и всё! Куча-мала в темноте среди более чем десятка опытных физически крепких моряков — это не то, о чём мечтает один тайный маг и граф. Совсем не так я представлял себе океанский круиз. Если куча-мала, то с обнажёнными девицами в роскошной каюте, рядом бассейн, напитки, кондиционер, а не всё это, блин.