Анжелика и московский звездочет - Габриэли Ксения - Страница 19

• Предыдущая
• 19/47
• Следующая

– Снова? Значит, ты уже пыталась покончить с собой? – Константин почувствовал жалость. Впрочем, он сам не мог понять, кого же ему жаль, мать или красавицу, сидевшую перед ним во всем блеске юной красоты…

– Умоляю, не прерывай меня! – воскликнула она: то есть кто же была она, кем же следовало полагать ее, его матерью, Аделаидой-Анжеликой, или… или… этой прелестницей…

– Я молчу, – почти прошептал он.

Она продолжала говорить:

– Да, я уже пыталась покончить с собой. Кто бы это заметил? Я не нужна никому. Прежде я нужна была хотя бы Онорине, а теперь, после ее бегства, я не нужна никому, никому! И тебе тоже!..

– Я плакал на твоих похоронах, – тихо сказал он.

И снова его поразил этот странный контраст между прелестной внешностью юной девушки и властностью матроны!..

– Да, плакал, плакал… – повторила она. – Плакал, а потом влюбился… – теперь в ее голосе прозвучало что-то детски капризное…

– Так я в тебя и влюбился! – Он едва сдержал смех.

Она вдруг тоже попыталась удержаться от смеха, но не смогла и звонко рассмеялась. Смех ее, конечно же, был молодым, золотистым, прелестным…

– Я все же хочу выслушать твой рассказ до конца! Итак, Брюс спросил, каково тебе в гостях у московского звездочета, то есть у него…

– Да… – Она провела легкой ладонью по волосам, русым и шелковистым. – Да… Я ответила ему, что в гости ездят добровольно, а я не гостья, а, в сущности, пленница в его доме. Впрочем, я не боялась ни его, ни Чаянова. Я только не понимала, зачем я им! Ясно было только одно: я не нужна им в качестве женщины!.. Ах да, и еще второе было более или менее ясно: они намеревались втянуть меня в какую-то авантюру. Но в какую? Ни в каких заговорах против государя я, разумеется, не намеревалась участвовать!.. И я спросила Брюса, чего им, то есть ему и Чаянову, нужно от меня.

– Мы не посягаем на вашу честь, – шутил Брюс.

Но меня подобные шутки не веселили, а раздражали. Я попросила Брюса и Чаянова прямо сказать мне, каковы их намерения в отношении меня. И тогда лицо Брюса посерьезнело и он сказал, что хотел бы вовлечь меня в некий опыт…

– Я не буду участвовать в заговоре против государя, – быстро перебила я.

Мои собеседники расхохотались.

– О каком заговоре может идти речь! – воскликнули они в один голос. – Мы верны царю Петру, нашему благодетелю. Мы предлагаем вам всего лишь поучаствовать в маленьком химическом эксперименте!..

– Последствия этого маленького химического опыта должны быть очень благодетельны для вас, – сказал Чаянов.

Брюс широко повел рукой, предоставляя говорить своему другу, и Чаянов продолжил, глядя на меня глазами исключительно честного человека:

– Видите ли, прекрасная мадам Аделаида, мы, то есть ваш покорный слуга и почтенный Яков Вилимович, имеем в своем распоряжении некий замечательный эликсир. Мы не станем лгать вам, будто снадобье это представляет собой наше изобретение; нет, это не так!..

Настроение мое улучшилось.

– Я решила, что вы астроном, – обратилась я к Брюсу. – Ведь это астронома здесь, в России, могут назвать звездочетом. А вы, оказывается, химик…

– Я увлекаюсь химией, дражайшая мадам Аделаида, но, вероятно, я не самый лучший химик в этом лучшем из миров. А кроме того, у меня много занятий и помимо химии. Я и стратег, и тактик, и географ, и типограф… Но я и химик, да, я и химик… Однако замечательный элексир, о котором идет речь, я лишь пытаюсь усовершенствовать, а разработал его, увы, не я…

– А кто? – задала я естественный вопрос.

И снова лицо Брюса посерьезнело.

– У нас достаточно времени, – сказал он, – достаточно времени для подробного рассказа?!. Вы, вероятно, знаете, что я родом из Шотландии…

– Не знаю… – откликнулась я весело.

То есть теперь вы не можете сказать, что вы этого не знаете, потому что я вам только что об этом объявил. Я по рождению шотландец. Моя родина, равно как и Ирландия, являются самыми мятежными частями Британии. Отец мой, Вилим Брюс, принимал участие в нескольких восстаниях, однако в какой-то момент он понял, что Шотландия никогда не будет независимым государством. Род Брюсов – один из самых знатных шотландских родов. Когда король Карл I английский еще только пришел к власти, мой отец уже понял, что это правление вполне может закончиться катастрофой! Бедный Карл, недаром он приходился внуком Марии Стюарт, которую казнила Елизавета Тюдор, блистательная правительница Англии. Карл попал на престол случайно, вследствие ранней смерти своего старшего брата, принца, подававшего большие надежды. И правление Карла I завершилось катастрофой, разразилась революция, к власти пришел диктатор Кромвель, а король погиб на плахе и на то была воля народа! Несовершеннолетние дети Карла бежали во Францию. Да, началось настоящее бегство аристократов из Британии. Чаша сия не миновала и шотландцев Брюсов и Гамильтонов. Сейчас монархия в Англии восстановлена, правит Карл II, сын несчастного Карла I, но мы уже не вернемся на родину, мы останемся в России. Однако я отвлекся. Вернемся к временам смуты и поспешного бегства короля Карла I. В эти тяжкие дни моим родителям сообщили о смертельной болезни моего деда по матери. Старик был истинным шотландцем, горцем, носившим старинный шотландский костюм – килт; может показаться странным, но это, в сущности, подобие женской юбки. Дед жил в небольшом укрепленном замке в горах. Родители привезли к нему меня и моего старшего брата. Мой брат, носивший отцовское имя Вилим, был старше меня всего на год. Всю дорогу до замка деда мать казалась мне очень взволнованной, но ведь это было естественно: она теряла отца!

Прежде я никогда не бывал в дедовой вотчине. Мой отец служил в Лондоне, в особом отряде шотландских стрелков, охранявших королевскую особу. Несколько раз дед приезжал к нам в гости, но тогда мы с братом были еще малы. Замок выглядел чрезвычайно мрачным, суровым. Извилистые коридоры, каменные стены, покрытые чем-то вроде плесени. Слуг было всего несколько человек. Меня и брата провели в спальню, где лежал дед. Он лежал на огромной кровати под ветхим балдахином. Я едва мог разглядеть лежащего. Дед приказал слабым голосом, чтобы мать подвела своих сыновей поближе к нему. Она послушалась. Я видел ясно, что она встревожена и огорчена. Но ведь это было так естественно!

Дед приподнялся, он был очень худ, щеки его впали, глаза были глубокими и темными. Он посмотрел на нас, на меня и брата пристально. Мне вдруг сделалось не по себе от этого пристального взгляда, который, казалось, пронизывал насквозь все мое существо.

Дед слабо кивнул матери и проговорил голосом, почти замогильным:

– Я выбрал. А теперь отошли их, а сама останься…

Я подумал, что дед выбрал одного из нас, того, которому он хочет оставить в наследство замок. Я уже знал, что в семье моей матери родовое поместье почему-то всегда достается одному из сыновей старшей дочери главы рода. Но сейчас мне отчего-то совсем не хотелось становиться наследником деда. Я готов был молиться про себя, в уме, просить Бога устроить так, чтобы дед выбрал не меня, а моего брата!..

Мать велела нам выйти из спальни. Мы прошли по коридору, брат спустился по лестнице. Я сказал ему, что пойду в свою комнату. Он ушел к отцу. Похоже, мой брат Вилим тоже был взволнован свиданием с нашим дедом. Я немного проводил брата, а когда убедился, что он уже не может видеть меня, побежал назад, к спальне деда. Да, стены были тяжелыми, каменными, но я заметил щель в двери, у самого порога. Нимало не раздумывая, я лег на пол, на паркет, выложенный дубовыми плитками, и прижался ухом к щели.

Разговор, случайно расслышанный мною, насторожил и еще более встревожил меня.

– Да, это он, – произнес дед каркающим голосом.

– Но они оба – мои дети, – мать говорила, чуть не плача.

– Ты все знала, ты всегда знала…

– Но как же быть мне?

– Никто не виноват в том, что у тебя нет дочери.

– Неужели мне придется… – она не договорила.

– Да, когда-нибудь каждому из нас придется пройти через это.

• Предыдущая
• 19/47
• Следующая