Методика обольщения - Габбер Холли - Страница 59
- Предыдущая
- 59/60
- Следующая
Равномерное постукивание ножа, только что доносившееся из-за стены, стихло, Керри куда-то умчалась. Эрик добрел до кухни и обнаружил на столе объемную миску с мелко нарезанными овощами: красно-желто-зеленое пиршество красок радовало глаз. Не задумываясь, Эрик погрузил в это витаминное великолепие большую ложку, зачерпнул побольше овощей, отправил их в рот и принялся жевать. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что совершил страшную ошибку: слезы хлынули в три ручья, словно это от него уплыло миллионное наследство, горло сдавило, на руках стали стремительно появляться и множиться красные бугорки, вокруг которых устрашающе вспухала кожа. Керри появилась в дверях и с ужасом уставилась на него, открыв рот.
— Что… — прохрипел Эрик, пытаясь утереть слезы трясущимися, на глазах раздувающимися руками, — что ты туда положила?!
— Боже… Сладкий перец… Эрик, милый, прости меня, прости! Я забыла!
Настолько быстро, насколько ему позволяли ничего не видящие глаза, Эрик устремился в свою комнату; Керри, жалобно скуля и причитая, последовала за ним. Дело оборачивалось довольно круто: он не нанюхался всякой дряни, а съел ее — это было куда серьезнее. В голове противно зазвенело, пульс явственно учащался, кожа краснела и опухала. Эрик отчаянно рванул ящик стола, тот вывалился, и все содержимое разлетелось по полу. Что-то разбилось.
— Что тебе нужно? Я найду! — проголосила Керри, то прижимая ладони к собственным щекам, то робко пытаясь дотронуться до Эрика.
— Таблетки… Маленькие, голубенькие… Быстрее, умоляю!
Керри рухнула на колени и принялась судорожно рыться в разбросанных по полу бумагах, записных книжках, дискетах, ручках, карандашах, исписанных карточках, рекламных буклетиках, салфетках для очков, открытках, визитках, журнальных вырезках, карманных календариках. Наконец она выудила из кучи упаковку.
— Эти?!
Эрик выхватил у нее упаковку, с трудом извлек одну таблетку и немедленно уронил ее на пол. Слабым голосом проклиная все на свете, кое-как добрался до дивана, повалился на него и выдавил следующую таблетку прямо себе в рот.
— Эрик! Принести воды?
Он помотал головой, с трудом преодолевая дурноту.
— Пить нельзя. Есть нельзя. Аллергический шок… Давление поднялось, пульс бешеный… Ничего, лекарство скоро подействует. Оно очень сильное… Принеси мокрое полотенце, я обмотаю голову…
Керри попыталась подняться, но не смогла — вероятно, ее нога вновь перестала разгибаться. Несмотря на весь ужас своего положения, Эрик не удержался от истерического смеха.
— Два инвалида… Дивная парочка… Смешно до слез…
— Я сейчас встану, потерпи минуту. Хочешь, я куда-нибудь позвоню, поищу врача?
— Нет… Это пройдет.
— А лекарство точно поможет? Разве в таких случаях не кладут под капельницу?
«Будь здесь мама, — подумал Эрик, — она немедленно закатила бы мне внутривенно какой-нибудь мощный антидот. Но у меня, кроме этих таблеток, ничего нет. А даже если бы нашлись ампулы — я все равно не умею колоть себя в вену».
— Эрик… Ты весь опух. Мне страшно.
— Ничего… Первые сорок минут самые жуткие. Главное, что отек пошел наружу, а не на дыхательные пути. Потом он начнет спадать… Пульс, кажется, уже утихает.
Керри наконец с трудом поднялась и ринулась на кухню. Она вернулась с мокрым полотенцем, присела рядом с Эриком и принялась осторожно обматывать его голову.
— Ты простишь меня?
— Придется. Ох, Керри, лучше бы ты пригласила сюда своего брата-силача, чтобы он меня поколотил. Я бы даже не сопротивлялся: я ведь такой немужественный.
— Перестань! Я кругом виновата. Как ты себя чувствуешь?
Лучше. Сегодня вечером нужно будет принять вторую таблетку. Этот препарат — еще и сильное снотворное. Высплюсь, а завтра даже не вспомню об этом кошмаре. Хотя, конечно, тряхануло меня здорово… А что я разбил?
— Маленькое зеркальце. Я сама потом уберу осколки — ты непременно порежешься.
— Нет, я уберу. Опустишься на колени — и твою ногу снова заблокирует… Керри, тебе не смешно? По-моему, общая картина довольно комична.
— Мне не смешно. Кажется, твоя шея немного побледнела. Может, лекарство начинает действовать?
— Наверняка. Дай мне, пожалуйста, часы. Я измерю пульс.
— Я измерю.
Керри склонилась над его рукой и сдавила пальцами запястье — ее лицо скрылось за распущенными волосами. Вдруг ее плечи дрогнули, ему на ладонь что-то капнуло.
— Это еще зачем, guapa? А если от твоих слез обострится моя аллергия?
Керри потрясла головой.
— Просто я сейчас кое-что поняла.
— Что же?
— Я скажу попозже. Знаешь, у жрицы Клиодны были три заколдованные птицы, способные исцелять больных. Если бы я могла позаимствовать у нее хотя бы одну… Приходи в себя, милый.
Целый день Керри пыталась ухаживать за ним, как за ребенком, однако вид у нее был самый траурный. Горестное выражение ее лица и трогало, и забавляло Эрика: он то и дело уговаривал Керри не раскаиваться в содеянном. Хотя через пару часов после происшествия отеки и прочие признаки недомогания почти исчезли, Эрик выпил на ночь ещё одну таблетку. Затем ласково поцеловал Керри в щеку и в который раз пообещал назавтра забыть о случившемся. Керри кивнула.
— Ты точно будешь крепко спать?
— Хочешь задушить меня во сне? Точно. Мне знакомо действие этого снадобья: я не проснусь, даже если из соседнего сада стартует космическая ракета.
— Спокойной ночи, Эрик. Не думай обо мне плохо.
— Не буду ни при каких обстоятельствах, guapa.
Утро вторника выдалось чудесным: бархатным и мягким. Чуть приглушенное облаками солнце заставляло сиять и переливаться кроны исполинских буков; укрытые в их тени ясени лишь изредка ловили чуткими листьями случайный блик, скользнувший с более высокого соседа. Постояв немного у окна, Эрик определил, что вполне отошел от вчерашней встряски; отражение в зеркале сказало о том же — сыпь и отеки сгинули бесследно.
— Изумительный препарат, — резюмировал Эрик и вышел в гостиную.
Он хотел еще до завтрака переправить кресло на веранду, чтобы Керри могла вдоволь накачаться на солнышке, и уже потащил его к двери, но остановился, увидев на столе стопку листов бумаги, придавленных керамическим кувшином. Сразу же ощутив неприятное посасывание под ложечкой, он медленно вытянул исписанные крупными размашистыми буквами листки.
«Эрик!
Я поняла, что не могу больше здесь оставаться. Не должна. Это трудно объяснить. Если я останусь, получится, что я ставлю какой-то дикий эксперимент: проверяю с твоей помощью собственную нормальность (ненормальность). Скорее всего, в подобном опыте я потерплю фиаско. Но я слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы ты страдал из-за меня. Не страдал, нет. Может, ты надеешься? Чего-то ждешь? Я тоже: очень, очень! Но я не хочу — не хочу, чтобы ты разочаровался. Возможно, тебя разочарую я. Возможно, ты разочаруешься в себе, если не сумеешь пробить эту броню моей бесчувственности. Я не хочу ни того ни другого. Я хочу быть с тобой. Ты замечательный, порой ты поражаешь меня своими суждениями. Но, как бы то ни было, все равно ничего не выйдет. Мне придется уехать. А может выйти и по-другому: если вдруг у нас все получится, как же потом я смогу существовать без тебя? Я не хочу искать кого-то другого. Мне проще оставить все как есть. Даже к лучшему, что между нами ничего не произошло. Я не хочу перечитывать, что я написала. Скорее всего, бред, но ты поймешь. Ты ведь всегда все понимаешь… Ты удивительный. Я безнадежна? Наверное. Я состою из одних недостатков, нельзя же всерьез считать достоинством мои кулинарные способности! Не податься ли в кухарки?.. Эрик, я забрала только одну сумку и ноутбук. Все остальное я сложила очень аккуратно (надеюсь, я тебя не разбудила?) и оставила наверху. Потом попрошу кого-нибудь из знакомых все забрать. Только не Кевина, не волнуйся! Я буду вспоминать мост на пруду с кувшинками. На золотом пруду. Возможно, я когда-нибудь приеду посмотреть на него еще раз. Нет, не приеду. Керри.
- Предыдущая
- 59/60
- Следующая
