Творение. История искусства с самого начала - Стонард Джон-Пол - Страница 5

Некоторые из этих «идолов с глазами», как их называют, были украшены геометрическими узорами; другие включали в себя изображение фигуры поменьше — возможно, обозначающей ребенка. Как и молящиеся из Эшнунны, эти вотивные предметы устанавливались в храмах — к примеру, многие из них были впоследствии найдены в городище Телль-Брак в Северном Междуречье, — где их глаза молили городских богов о здоровье, благополучном разрешении родов, обильном дожде и хорошем урожае[15].

Сам мир тоже становился шире благодаря росту торговли между городами и регионами. Долины Междуречья давали неплохой урожай, но там не хватало материалов — древесины, меди и яркого твердого синего камня под названием ляпис-лазурь, который привозили с восточных гор, из нынешнего Афганистана. Торговля этими ресурсами привела к появлению богатейшего и весьма неожиданного источника изображений в культуре Месопотамии. На небольших каменных цилиндрах — из мрамора, лазурита, серпентина, — помещавшихся в ладони, вырезался рисунок, который при прокатывании цилиндра отпечатывался на сырой глине. Торговцы и чиновники использовали цилиндры, чтобы запечатывать товары, перевозимые в сосудах: для сохранности и в качестве знака владельца[16]. Рисунки печатей не изображали, как можно было бы предположить, содержимое сосудов, а представляли живые сценки с людьми и животными, часто в виде некой ритуальной борьбы. Популярный сюжет, используемый многими торговцами, показывает обнаженного героя (или героиню), держащего каждой рукой по дикому зверю. Сцена «повелитель зверей» была символом равновесия в природе, где человек находился над схваткой за выживание.

Цилиндрическая печать с рукояткой в форме барана. Урук. Около 3000 до н. э.

Другие печати изображали сцены из жизни земледельцев. На одной из них, принадлежащей к раннешумерскому периоду, показана нескончаемая вереница скота, идущего на водопой или на рынок, а под нею — череда хижин, сделанных из болотного тростника и глины, для хранения сосудов с товаром. Тонкость резьбы изумительна — между хижин изображены телята, пьющие из водяного желоба. Из самих хижин торчат шесты или флаги, украшенные кольцами, возможно, означавшими статус владельца наподобие магазинных вывесок. Одна из необычайно крупных печатей имеет ось с навершием в форме стоящего на коленях барана, отлитого из серебра; человек, использовавший его вместо рукояти, очевидно, был успешным и богатым торговцем, который мог себе позволить столь увесистую и украшенную тонкой резьбой печать[17].

Животные, вырезанные на цилиндрических печатях (в большинстве случаев это крупный рогатый скот), принадлежали к старой традиции изображений, восходящей к самым древним рисункам и резьбе. Были среди животных и фантастические твари. Шумеры придумали четвероногое существо с длинной змеиной шеей — «серпопарда», или смесь змеи и леопарда, сочетание силы и хитрости.

И всё же один из самых пугающих анималистических образов происходит из царства Элам, расположенного в горах и долинах юго-западной части современного Ирана. Лев или львица, повернув свою величественную голову, сжимает передние лапы, демонстрируя силу напряженных мускулов. Тело было вырезано из светлого камня, магнезита, а хвост и грива, сделанные из драгоценного металла и вставлявшиеся в отверстия на спине льва, впоследствии были утрачены. Глаза, изготовленные, вероятно, из полированных раковин, грозно сверкали. Человек, создавший эту статуэтку, хорошо знал строение льва: прекрасно передано напряжение лап, спины и загривка — кроме того, он сумел уменьшить фигуру, сохранив при этом ощущение величия божественного животного[18]. Возможно, это был горный демон или одно из воплощений месопотамского божества войны Иштар. В любом случае этот образ отразил темную сторону периода зарождения городов — страх перед соперничающими царствами, необходимость защищать торговые пути и богатства, накопленные в городских дворцах, храмах и цитаделях.

Стоящий лев. Около 3000–2800 до н. э. Магнезит. Высота 8,8 см

Вторым великим династическим оплотом шумеров был город Ур, расположенный в восьмидесяти километрах южнее Урука, на другом берегу Евфрата. Шумерские богатства, накопленные благодаря региональной торговле, оставили длинный след в истории, но не в виде храмов и дворцов, а в царских погребениях[19].

Где-то в середине III тысячелетия до нашей эры возник обычай хоронить правителей и крупных чиновников в ямах вместе с целой россыпью роскошных изделий из золота, серебра, ляпис-лазури, меди и сердолика. Это были невиданные доселе сокровищницы ценных и богато украшенных предметов.

В одной из могил была найдена пара лир (разновидность арфы), а также цимбалы и систр (ударный инструмент, родственный погремушке), вероятно, их поместили туда для развлечения покойного в загробной жизни. Резонатор лиры венчала голова быка: глаза были сделаны из светлых раковин, а зрачки — из ляпис-лазури, из того же драгоценного синего камня были изготовлены развевающаяся борода и кончики рогов. Ниже располагались четыре загадочные сцены, изображающие животных и людей. В верхней части — обнаженный бородатый герой обнимает двух бизонов с человечьими головами, хотя их веселый вид напоминает не столько борьбу «повелителя зверей», сколько сцену шумной карнавальной вечеринки. В нижних регистрах животные стоят на задних лапах и готовят праздничный пир: собака несет на подставке блюдо с мясом, за ней идет лев с кувшином вина. Музыканты — тоже животные, или переодетые люди: осел играет на огромной лире, украшенной фигурой быка, а саму лиру держит медведь, у ног которого еще один зверь (возможно, лиса) трясет систром и поет по нотам, записанным на глиняной табличке. Под эти звуки танцует человек-скорпион, пока ему подливает вино служанка-газель.

Радостные сцены, вроде карнавальной процессии, украшающей лиру, противоречат самой церемонии царских похорон в Уре. Лира была положена на тела трех женщин — может быть, музыкантов, состоявших в большой свите из слуг и стражей, замурованных в могиле заживо или опоенных и оглушенных насмерть прямо перед погребением. Их ждала печальная перспектива путешествия в загробный мир, чтобы вечно играть, прислуживать и охранять. Эта дорога должна была привести на восток, за горы, туда, где восходит солнце и где животные совсем как люди, — такова, по мнению шумеров, была судьба души после смерти. «Можно ль мертвому видеть сияние солнца?»^{1} — в горе восклицает Гильгамеш после смерти своего друга и соратника Энкиду в «Эпосе о Гильгамеше». Путь шумеров к загробной жизни скорее был освещен отблеском золота и сердолика во тьме могилы.

Инкрустация «Большой лиры» из царского захоронения в Уре. Около 2500–2400 до н. э. Раковина, битум. 31,5 × 11 см

Богатство и драгоценности, а также храмы и города, выраставшие вокруг, привели к возникновению самого чудовищного явления новой человеческой цивилизации (помимо возможности быть заживо погребенным) — войны. Борьба и господство, границы и оборона — всё это становилось обыденностью, по мере того как в III тысячелетии до нашей эры города стали превращаться в цитадели. Примерно в 2300 году до нашей эры начала свое неуклонное восхождение первая великая империя Древнего мира, распространяясь от своей столицы Аккада на берегах реки Тигр (точное местонахождение неизвестно). Аккадцы завоевывали соседствующие горы и равнины, уничтожив первые шумерские города-государства. Величайшему из аккадских правителей, Нарамсину, внуку основателя имперской династии Саргона Аккадского, вероятно, казалось, что он повелевает всем миром. Согласно шумерскому Списку царей (длинному перечню, который много раз переписывался на глиняные таблички), Нарамсин правил с 2254 по 2218 год до нашей эры.