Круг Ландау - Горобец Борис Соломонович - Страница 6

Отец: Неужели ты не в состоянии получить приличную отметку по такому легкому предмету, как словесность?

Сын: Есть предметы, по которым стыдно получать выше тройки.

Отец: Я требую, чтобы словесность у тебя шла отлично! И пиши поаккуратней, круглыми буквами, с наклоном.

Сын: Это насилие, папа. А всякое насилие мерзко и недостойно человека.

Внушение не подействовало. На вопрос учителя, что думал Лермонтов, когда писал «Героя нашего времени», Ландау ответил, что никто не может этого знать, кроме самого Лермонтова. За что опять получил «кол». При этом Лермонтов был самым любимым поэтом Ландау в течение всей жизни.

В 1920 г., на 13-м году жизни, Ландау получил аттестат. Но в этом возрасте в университет еще не брали, и Лев на какое-то время остался без видимых занятий. Пришлось выслушивать разговоры родителей на тему: «одних способностей мало; если не трудиться, они заглохнут, и человек превратится в полнейшее ничтожество». Такие фразы больно травмировали неустойчивую психику подростка. И впервые (по его признанию, сделанному много позже), Лев обдумывал способ самоубийства. Предотвратила роковое событие книга Стендаля «Красное и черное». Жюльен Сорель, с потрясающей силой воли противостоящий враждебному окружению, на всю жизнь стал наиболее ярким литературным героем для Ландау. Мальчик решил стараться подражать герою Стендаля. К тому же родители наконец решились отправить Льва вместе с сестрой Соней в Коммерческое училище. Лев по-прежнему увлекался едва ли не одной математикой. Он быстро прорешал все примеры из задачников того времени (Шапошникова и Вальцова). В 12 лет самостоятельно освоил дифференцирование, а в 13 лет — интегрирование. Любопытно, что при этом он не очень ценил геометрию: задачи казались слишком примитивными.

В 1922 г. Лев окончил училище и поступил в Бакинский университет, сразу на два факультета — физико-математический и химический (тогда это разрешалось). Но через год оставил химфак и окончательно избрал своей профессией физику.

В университете Ландау был моложе всех, но очень скоро снисходительное отношение студентов к нему сменилось уважительным. Лев неоднократно решал предлагаемые задачи различными способами — оригинальнее и проще, чем те способы, которым их учили. Иногда ввязывался в споры с профессором математики — в результате профессор признавал его правоту и поздравлял талантливого студента.

Через два года Ландау переезжает в Ленинград к своей тете, сестре отца Анне Львовне Таубе. У тети уже жила его сестра Софья, приехавшая учиться в Ленинград. Кроме того, у тети были две дочери, двоюродные сестры Льва. Анна Львовна работала стоматологом, и у нее была очень большая квартира — такая, что Льву и Софье предоставили целых три комнаты.

В то время Ленинград был самым крупным научным центром СССР. Там работали и преподавали российские физики-экспериментаторы мирового класса А.Ф. Иоффе и Д.С. Рождественский, выдающийся физик-теоретик Пауль Эренфест. Ландау поступил на физико-математический факультет Ленинградского университета (в порядке перевода из Бакинского университета). Он особенно подружился со студентами Дмитрием Иваненко и — на последнем курсе — с Артемом Алиханьяном. Именно Иваненко придумал Льву имя Дау. Оно так понравилось Ландау, что стало его основным неофициальным именем на всю жизнь. Так называли Ландау не только друзья, но и широкий круг учеников и коллег. Даже своим студентам молодой профессор Ландау представлялся именно так. С профессорами Ландау держался подчеркнуто независимо. Одевался небрежно, ходил в белых парусиновых брюках и сандалиях. В аудитории нередко сидел в кепке. Мог ответить экзаменатору, требовавшему вывода определенной формулы, примерно так: «Сейчас выведу, но это к делу не относится».

Ландау вспоминал, что на лекции он ходил 2 раза в неделю, главным образом к профессору Рождественскому, принципиально не принимавшему экзаменов у студентов, которых он не видел на своих лекциях. Кроме того, интересно было пообщаться с приятелями и посмотреть, что делается в ЛГУ. «Но самостоятельно я занимался очень много. Так, что по ночам начинали сниться формулы». Е.М. Лифшиц пишет о том, как Ландау «рассказывал ему о своем состоянии потрясения от невероятной красоты общей теории относительности <…>, о состоянии экстаза, в которое его привело изучение статей Гейзенберга и Шредингера, ознаменовавших рождение новой квантовой механики <…>.Он говорил, что они дали ему <…> острое ощущение силы человеческого гения, величайшим триумфом которого является то, что человек способен понять вещи, которые он уже не в силах вообразить. <…> именно таковы кривизна пространства — времени и принцип неопределенности».

За полгода до окончания ЛГУ была написана первая научная работа Ландау, посвященная теории спектров двухатомных молекул. Это была одна из первых работ, описывающих квантовыми методами не отдельный атом, а их ассоциацию. В ней рассчитывались волновые функции и энергетические уровни электронов в простейших молекулах, состоящих из двух атомов. Она была напечатана в ведущем физическом журнале того времени «Zeitschrift fur Physik».

Свою дипломную работу Ландау выполнял под научным руководством (скорее всего, номинальным) профессора Виктора Робертовича Бурсиана — этнического немца, физика старой классической школы (репрессированного позже, в конце 1930-х гг.). 20 января 1927 г. Ландау защитил дипломную работу. В те годы система советской высшей школы еще слабо регламентировалась, и потому можно было одновременно числиться студентом и являться аспирантом какого-то научного учреждения. С 1926 г. Ландау состоял «сверхштатным аспирантом» Ленинградского физико-технического института (ЛФТИ, ныне имени А.Ф. Иоффе).

После окончания ЛГУ Ландау съезжает с квартиры тети и снимает комнату на площади Пяти углов. Троица ближайших друзей-теоретиков: Георгий Гамов (по прозвищу «Джонни»), Лев Ландау («Дау») и Дмитрий Иваненко («Димус») называла себя мушкетерами, а всю свою компанию, в которую входили также А.И. Ансельм, Е.Н. Канегиссер, В. Кравцов и И. Сокольская — модным американским словечком «джаз-банд». Естественно, многие окружающие звали их джаз-бандой. Через некоторое время к друзьям примкнул Моисей (Миша) Корец, учившийся на физика в Политехническом институте, где тогда читал лекции Ландау, и сыгравший через несколько лет роковую роль в судьбе Ландау и ряда его харьковских сотрудников (этой тяжелой теме посвящена Глава 2).

К короткому промежутку восторженной дружбы Гамова, Ландау и Иваненко относится единственная общая статья «трех мушкетеров», которым предстояло через несколько лет разойтись в разные стороны, а последним двум даже стать смертельными врагами. Это статья: Гамов Г., Иваненко Д., Ландау Л., «Мировые постоянные и предельный переход» // «Журнал Росс. физ-хим. об-ва» (ныне ЖЭТФ). 1928. Т. 60. С. 13–17 — которая даже не фигурирует в Списке работ Ландау [Воспоминания о Л.Д. Ландау, 1988].

С осени 1931 г. от них стал потихоньку отдаляться «Димус». Его место среди ближайших друзей Ландау довольно быстро занял Матвей Бронштейн («Аббат»). Его ввела в «джаз-банд» их однокурсница Евгения Канегиссер (1908— 86). Они с Бронштейном познакомились на улице, разговорились и сблизились на почве любви к поэзии Н.Гумилева. Много времени в этой компании проводил и немецкий физик Рудольф Пайерлс, возрастом на год старше Ландау. Впоследствии Евгения Канегиссер вышла за Пайерлса замуж, а тот перебрался в Англию и стал там физиком с мировой известностью. Кстати, именно его заместителем был знаменитый Клаус Фукс, предатель Англии, передавший в СССР чертежи и технологию атомной бомбы. Пайерлс стал членом Лондонского Королевского общества и даже получил дворянский титул, а Евгения Канегиссер стала леди Пайерлс.[8] Но Ландау не понравилось то предпочтение, которое Канегиссер явно оказывала Пайерлсу. Он крепко поссорился с обоими. Однако через какое-то время примирился с неизбежным, простив «измену» Канегиссер. Вряд ли он тогда понимал, что дальновидная дама сделала правильный выбор. А еще через 10 лет М.Бронштейна погубило письмо в Англию. Как рассказывал А.Б. Мигдал, это письмо еврею Р.Пайерлсу кончалось «в шутку» приветствием «Хайль Гитлер!» [Воспоминания об академике А.Б. Мигдале, 2003. С. 154]. Шел 1937 год. Считается, что именно это спровоцировало арест и гибель М.П. Бронштейна. Он наверняка стал бы одним из самых выдающихся физиков-теоретиков СССР.