Коррида - Зевако Мишель - Страница 42

• Предыдущая
• 42/131
• Следующая

Как только Пардальян уселся на скамейку в первом ряду, на место, которое заботливо приказал сохранить для него Эспиноза, торжественно и громко запели трубы. Это и был долгожданный сигнал, объявлявший, что король приказывает начинать.

Первый бык предназначался Красной Бороде. Вторым выступал некий сеньор, чья персона нас вовсе не занимает; третьим был Тореро.

Красная Борода, облаченный в прочные и красивые доспехи, верхом на великолепном коне, закованном, как и всадник, в железо, находился уже на арене, окруженный добрым десятком своих людей, коим было поручено содействовать ему в битве.

Кроме того, на арене толпилось множество дворян, которым совершенно нечего было тут делать, но которые испытывали непреодолимую потребность пощеголять здесь, на глазах прекрасных и знатных дам, сидевших на балконах и скамьях. Вся эта публика бесцельно шаталась по арене, болтала, кружила взад-вперед, топталась на месте, громко смеялась; каждый пытался всяческими способами привлечь к себе побольше внимания, в первую очередь, разумеется, внимания Филиппа II, но тот по-прежнему сидел с холодным и скучающим видом.

Естественно, эти люди окружали Красную Бороду, отпуская ему комплименты. Он держался в седле прямо, зажав в руке копье, глаза его были устремлены на ворота загона, откуда должно было появиться животное, предназначенное стать его жертвой.

Помимо множества бездельничающих дворян и помощников Красной Бороды, здесь еще толпилось бесчисленное количество всяких работников – они должны были следить за уборкой арены, уносить раненых и трупы, посыпать пятна крови песком, открывать и закрывать ворота загона, наконец, выполнять тысячу мелких дел, о которых всегда вспоминают только в последнюю минуту. Всей этой толпе мастеровых, конечно, очень мешало и докучало присутствие надоедливых дворян; впрочем, последних это нимало не волновало.

Когда протрубили сигнал, с арены началось беспорядочное бегство, и это зрелище не только очень повеселило тысячи зрителей, но даже вызвало бледную улыбку на лице его величества.

Всем было хорошо известно, что почти сразу же за звуком труб следовало появление быка, и никому, черт возьми, не улыбалось внезапно очутиться прямо перед его носом. А потому надо было видеть, как благородные сеньоры, смешавшись с деревенским сбродом и споро перебирая ногами, обратились спиной к воротам загона и бросились сломя голову к ограде – эта поспешность выдавала их неподдельный ужас. Надо было слышать шуточки, подначки, иронические подбадривания, даже улюлюканье толпы, пришедшей в восторг от такого беспорядочного бегства.

Но эта короткая интермедия лишь предваряла саму драму.

Последние беглецы еще не успели добраться до спасительной ограды, люди Красной Бороды, призванные принять на себя первый удар, еще не успели укрыться за лошадью своего господина, а бык уже появился на арене.

Это было великолепное животное: черное в белых пятнах, с густой и блестящей шерстью, короткими могучими ногами и крепкой шеей; его мощная голова с черными умными глазами и с длинными острыми рогами была горделиво поднята и оставляла незабываемое впечатление силы и благородства.

Выйдя из загона, где он провел долгие часы в темноте, бык вначале остановился, ослепленный ярким светом неистового солнца, заливавшего площадь Святого Франциска. Красота животного вызвала при его появлении приветственные крики, что, очевидно, удивило быка и привело его в замешательство.

Но он быстро пришел в себя и тряхнул головой, а, стало быть, и той связкой лент между рогами, которой Красная Борода должен был завладеть, если хотел, чтобы его провозгласили победителем; правда, он мог попросту убить быка, и в таком случае трофей по праву принадлежал бы ему, даже если бы быка сразил кто-нибудь из его людей, притом каким угодно способом.

Бык еще несколько раз тряхнул головой, словно желая избавиться от какого-то оцепенения, овладевшего им. Затем он обвел арену своим огненным взглядом, и сразу же на другом ее конце обнаружил неподвижного всадника – тот дожидался, пока животное решится пойти в атаку.

Как только бык заметил эту железную статую, он яростным галопом бросился вперед.

Закованный в броню всадник только этого и ждал – он тотчас же стремглав кинулся на быка с копьем наперевес.

Человек и животное в неистовой скачке мчались друг на друга, и над замершей от ужаса толпой сгустилась смертельная тишина.

Столкновение оказалось неописуемо страшным.

Со всей силой, возникшей из двух противоположных движений, копье пронзило быку верхнюю часть шеи.

Красная Борода напряг свои могучие мускулы, чтобы вынудить быка обойти его справа, в то же самое время заворачивая коня влево. Однако бык уперся всеми четырьмя ногами, мыча от ярости и боли, и конь, встав на дыбы, что есть мочи бил передними копытами в пустоте.

На какую-то долю секунды возникло опасение, что он упадет навзничь, придавив в своем падении всадника.

Тем временем помощники Красной Бороды, обойдя быка с тыла, пытались подрезать ему сухожилия с помощью длинных пик – их лезвие, чрезвычайно острое, имело форму полумесяца. Они так и назывались – пол-луны.

Неожиданно, вследствие какого-то маневра, лошадь, высвободившись, встала на все четыре ноги и стремительно помчалась к ограде, словно намереваясь перескочить через нее, в то время как бык продолжил свой неистовый бег в противоположном направлении.

Тогда среди помощников Красной Бороды поднялась паника, и они стали беспорядочно метаться взад-вперед, ибо, разумеется, никто не хотел оказаться на пути разъяренного быка.

Однако, не встречая никаких препятствий и не видя перед собой никого из врагов, бык вскоре остановился, повернулся и огляделся по сторонам, судорожно хлеща себя хвостом по бокам. Рана оказалась не столь серьезной, но зато приводила его в бешенство. Гнев животного достиг высшей точки, и было очевидно – об этом совершенно ясно, совершенно недвусмысленно говорило все его поведение, – что бык заставит дорого заплатить за только что причиненное ему зло. Он стал более осторожным; стоя на одном месте, он ждал, поводя по сторонам налитыми кровью глазами.

• Предыдущая
• 42/131
• Следующая