Монгол. Черный снег (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 7

Я обнимаю колени и качаюсь взад-вперёд, как маленький ребёнок, пытаясь найти хоть какую-то опору в этом мире. Он не должен знать, что я плачу. Он не должен видеть мою слабость. Если он увидит это, он выкинет меня снова. Но я всё равно не сдамся. Не уйду. Я должна найти способ стать частью его жизни, даже если он этого не хочет.

Тамир

Я слышу, как она двигается в комнате. Её шаги лёгкие, осторожные. Как будто она боится потревожить тишину, которая стоит между нами. Она боится меня. И в то же время я чувствую, что она не сдаётся. Чёрт, она слишком молода для всего этого дерьма. Слишком молода, чтобы пытаться выжить в моём мире. И слишком наивна, если думает, что может изменить меня.

Диана

Утром я встала рано. Снова собралась с духом и вышла из комнаты. Я увидела его — он сидел за столом, спиной ко мне, казался полностью погружённым в свои мысли. Но я чувствовала его напряжение.

- Доброе утро. Я приготовлю тебе кофе, — тихо предложила я, пытаясь нарушить тишину

Он не ответил, только коротко кивнул. Я подошла к кофеварке, чувствуя, как его присутствие давит на меня. Пытаясь не дрожать, я приготовила кофе и поставила перед ним чашку. Мои руки дрожали, но я старалась скрыть это. Он поднёс чашку к губам, сделал глоток и на мгновение задержал взгляд на мне.

- Я…хотела спросить как тебя зовут.

***

Тамир

Смотрю на нее, не отрываясь от сигареты, которую кручу в пальцах. В комнате полумрак, только огоньки города в окне. Она стоит передо мной, как мышь перед удавом, и ждёт ответа. Зачем ей моё имя? Думает, это что-то изменит?

Молча вдыхаю дым, выпускаю его в сторону, не моргая смотрю на нее.

— Ты серьёзно? — усмехаюсь, в голосе слышен ледяной сарказм. — Тебе какая разница? Думаешь, имя поможет понять, кто я?

Откидываюсь на спинку кресла, наблюдая за ее реакцией.

— Монгол. Вот и всё, что тебе нужно знать.

Уголки губ криво поднимаются — не улыбка, скорее насмешка, лёгкая, еле заметная. Стоит, смотрит, не уходит. Что-то в её глазах. Вижу, как нервно сжимаются руки, пальцы скользят по ткани. Ждёт чего-то. Тихая, но не сломленная. Пытается разобраться.

Выдох — резкий, обжигающий. Сигарета догорает. Тьфу, не люблю, когда кто-то пытается смотреть мне в душу. Поднимаюсь с кресла, медленно, словно хищник, который ещё не решил — нападать или оставить. Подхожу ближе. Тянет остаться на месте? Смелая. Или дура.

— Имя моё зачем хотела узнать? — бросаю ей прямо в лицо, опираясь рукой о стол рядом. — В надежде, что стану тебе ближе?

Короткий смешок. Холодный, как лезвие ножа, скользящий по горлу.

— Имя — это просто звук. Тебе не нужно знать обо мне больше, чем уже знаешь.

- Меня зовут Диана. Имя...это очень много. Это часть человека. Без имени он ничто.

— Диана, значит… — протягиваю это имя, будто пробую его на вкус. Плевать мне, как её зовут, но этот тон, это упрямство… заставляет скривить губы в нечто, отдалённо похожее на ухмылку. — Как громко звучит. Но знаешь, что смешно?

Прищуриваюсь, мои глаза, как острые лезвия, проходятся по её нежному, красивому детскому лицу. Упрямо стоит, не отводит взгляд, будто надеется, что её имя что-то изменит. Делаю шаг ближе, так что расстояние между нами сокращается до нескольких сантиметров. Теперь чувствую её дыхание — частое, нервное, но глаза… Чёртова девчонка, она не отступает.

— Имя, говоришь? — мой голос пониженный, почти шёпот. Наклоняюсь чуть ближе, так что тень от меня падает ей на лицо. — Имя — это просто ярлык. Ты можешь носить любое, но знаешь что? Без этого тоже ничего не изменится.

Наблюдаю, как её глаза напряглись, но ни шагу назад. Упрямство или страх перед тем, что я скажу дальше?

— Вот ты, Диана, с этим своим «много»... Ты здесь, в моём доме, потому что тебе некуда больше идти. Твоё имя тебя не спасло. Не сделало сильнее. Оно — ничто.

Отхожу от неё, словно мне уже скучно. Поворачиваюсь к окну, смотрю на город, пульсирующий огнями.

— Ты здесь потому, что я решил оставить тебя. Но не из-за твоего имени.

- А почему? Почему ты оставил меня?

Резко оборачиваюсь, словно её слова — пощёчина. Брови чуть приподнимаются, но не от удивления. Скорее от того, как меня забавляет её наивный вопрос.

— Почему? — повторяю, будто пробую это слово на язык. Горечь. Вся эта ситуация — один сплошной чёртов абсурд.

Делаю шаг к ней. Не спеша, так, чтобы она чувствовала каждую секунду этого приближения. Теперь между нами снова почти нет расстояния. Вижу, как она смотрит на меня. Вижу этот тонкий слой упрямства, за которым скрыт страх. И это злит.

— Хочешь правду? — говорю тихо, почти шёпотом. Мой взгляд сверлит её, но не ожидает ответа. — Я сам не знаю.

Дёргаю плечом, скрещиваю руки на груди, отвернувшись на мгновение, чтобы не смотреть на её эти зелёные глаза, которые, чёрт побери, копаются в моей голове.

— Слабость, может? — саркастически бросаю, снова поворачиваясь. — Или просто жалею, что оставил тебя там, на холоде. Сдохла бы — проблем было бы меньше.

Голос мой становится тише, холоднее. Я будто говорю не ей, а себе. Осознавая, что сама идея того, что я её оставил — ошибка.

— Или потому что я просто не люблю мусор на своих улицах, — бросаю с ядовитой усмешкой, снова подходя ближе, заглядывая в её глаза. — Вот и всё.

Тишина. Она стоит, смотрит. Ждёт. Ждёт другого ответа, но его не будет.

— Ты же не ждала, что я скажу что-то другое, правда?

- Мне кажется ты совсем не такой злой...как хочешь показать. Спасибо, что позволил мне остаться.

Резко, как удар хлыста, обрываю дыхание. Мои глаза, узкие щёлки, впиваются в неё. Какого чёрта она несёт?

— Не такой злой? — слова выходят с грубым смехом, обжигающим, как выдох сигареты. Откидываюсь на спинку кресла, зарывая руки в волосы, сжимая их так, будто это единственное, что удерживает меня от того, чтобы разнести всё к чертям. — Злой…боже, маленький, глупый ребенок, ты хоть понимаешь куда попала?

Я чувствую, как ярость расползается внутри, как ржавчина. Смотрю на неё, и внутри всё переворачивается. Она правда верит, что я не такой, как показываю? Серьёзно?

— Ты думаешь, я тебе добро сделал? — голос низкий, почти рычащий. Поднимаюсь с кресла резко, подхожу вплотную. Моя тень нависает над ней. Теперь уже нет расстояния, чтобы спрятаться. — Оставил тебя здесь, потому что… что? Сострадание? Ты думаешь, я это из жалости сделал?

Моя рука с силой опускается на стол рядом с ней, склонившись ближе. Я вижу, как её дыхание сбивается, но она снова не отступает. Почему она так упорствует?

— Слушай сюда, — мой голос срывается на хриплый шёпот, пропитанный холодом. — Ты думаешь, что я здесь, чтобы быть твоим спасителем? Ошибаешься, девочка. Очень сильно ошибаешься. Я просто пока не решил, что с тобой делать. Но, поверь мне, я непременно решу.

Горький вкус поднимается в горле. Этот разговор — как медленный яд. Она не понимает. Не видит, кто я.

Мой взгляд скользит по её лицу, по этим зелёным глазам, полным чего-то… непонятного. И это бесит.

— Я злой, Диана. Злой. Потому что мир такой. Потому что ты не знаешь, кто я и что за мной. — Пальцы снова стискиваются в кулак. — И не нужно благодарить меня. Это не милость.

Отхожу назад, словно срываюсь с неё, как будто от собственной ярости. Я не для неё.

- Ты не пожалеешь, что оставил меня. Я буду о тебе заботиться, Монгол.

Словно ледяной осколок в сердце, её слова. «Я буду о тебе заботиться...» Едва слышный смешок срывается с губ, обжигает воздух, как хлёсткий мороз. Заботиться обо мне? Заботиться? Она даже не понимает, в какую чёрную дыру сама себя затаскивает.

— Заботиться, значит? — произношу тихо, с протяжной усмешкой, глядя на неё, как на безумную. — Ты не знаешь, куда лезешь, девочка.