Серебряные ночи - Фэйзер Джейн - Страница 6
- Предыдущая
- 6/87
- Следующая
Алексей был наивным человеком, с грустью подумал князь о своем сыне. Он был доверчив, восторженно верил всему на слово, не подозревал, что место и время, в которое он жил, грозят серьезными опасностями человеку, считающему своим долгом исполнять все обязательства перед людьми или собственными идеалами. А иначе почему тридцатилетний взрослый мужчина оказался в столь двусмысленном с политической точки зрения положении, был вынужден бежать без оглядки и в конце концов покончить с собой, потому что его жена умерла при родах? Не первый раз старый князь задавал себе этот вопрос и все так же не мог найти иного ответа.
Наученный горьким опытом, князь Голицын воспитал внучку совсем в ином духе. Он приучил ее полагаться исключительно на собственные силы, верить только тому, что видишь собственными глазами. Теперь он наблюдал за ее поведением. Он чувствовал, как она сохраняет самообладание в беседе, как взвешивает каждое слово, тщательно обдумывая каждый ответ. Она вела себя так, словно сидела в седле плохо объезженного жеребца, который в любой момент мог взбрыкнуть. С каким-то веселым злорадством князь Голицын чувствовал нешуточное замешательство гостя, которому противостояла эта внешне провинциальная барышня, свободно владеющая французским, как будто выросла в салонах Москвы или Петербурга, но обладающая совершенно иным складом характера.
Интересно, каково будет выражение лица неведомого генерала князя Павла Дмитриева, когда он увидит свою невесту, увидит свою награду, которую сам выбрал? Удивление старого князя быстро уступило место иным чувствам. Одно дело – наблюдать за тем, как ведет себя внучка с человеком, который, если не считать этого мимолетного поручения, по сути, не имеет никакого значения в ее жизни, и совсем другое – предполагать, как она поведет себя с тем, другим, которого он не знал, но который должен стать ее мужем, с которым ей жить годы. Может, стоит все-таки поехать с ней в Петербург?.. Но нет, он слишком стар, слишком малоподвижен, слишком устал. И сорок лет как не показывался при дворе. Какая от него помощь молодой девушке, которая начинает новую жизнь?
– Ты хорошо себя чувствуешь, grand-pere? Кажется, тебя что-то беспокоит? – произнесла Софи через стол. Белоснежная скатерть сверкала, столовое серебро отсвечивало в мягком желтоватом свете масляных светильников. Внезапно помрачневшее лицо деда не осталось незамеченным внучкой; от нехорошего предчувствия мурашки пробежали по телу, и она не раздумывая решила узнать, в чем дело.
Князь Голицын вздохнул и встал, отодвинув стул.
– Пожалуй, нам следует вернуться в библиотеку. Пора, думаю, все выяснить. – При этом глаза его смотрели на графа. Софи невольно повернула голову в ту же сторону.
– Да, нет особого смысла оттягивать, – согласился граф, твердо выдержав взгляд князя. Потом он повернулся к Софье. Ей показалось, что в этих серых спокойных глазах что-то промелькнуло. Сострадание?.. Жалость?..
– Я не понимаю, – вздрогнула девушка. Она не узнала собственный голос, слабый и почти умоляющий.
– Пойдемте в библиотеку, – повторил князь и своей обычной старческой походкой двинулся прочь от стола.
Весенние ночи в степях довольно прохладны; в библиотеке гудел камин, горели все лампы, шторы плотно задернуты. Софи огляделась: ее окружал привычный теплый уют. Тем не менее от странного предчувствия похолодело внутри.
– Полагаю, прежде всего тебе следует прочитать это письмо. – проговорил князь, протягивая ей документ с императорской печатью.
Софи повертела его в руках, разглядела печать, не сразу поняв, что все это значит. В замешательстве она взглянула на деда. С легким нетерпением он посоветовал ей вскрыть конверт и прочесть письмо. Она послушалась, но потребовалось время, чтобы до нее стал доходить смысл написанных слов; она еще больше смутилась. В тишине комнаты тиканье напольных часов казалось Софье ударами церковного колокола. Треск пламени, искры, взметнувшиеся от скатившегося полена, были равны для нее в этот миг лесному пожару. Буквы плясали на бумаге, словно старались ускользнуть от ее глаз так же, как настойчиво ускользал от ее понимания смысл слов, которые из них складывались. Руки предательски задрожали; она начала ходить по комнате, читая и перечитывая письмо. Движение всегда успокаивало ее. К тому моменту, когда содержание послания стало окончательно ясно, она полностью овладела собой.
– Я никуда не еду, – произнесла она ровным голосом и протянула бумагу деду. – Это полная бессмыслица. Я не вещь, которую можно взять и перетащить куда угодно. Никогда не встречала большей нелепости. – Она посмотрела на старого князя, ища подтверждения своим словам. Но выражение, которое она увидела на его лице, поколебало ее спокойную уверенность. – Ты же… ты же понимаешь, grand-perе? Ты понимаешь, почему я не могу поехать?
– Я понимаю одно: ты должна ехать, – ответил дед. – Возможно, граф Данилевский сумеет лучше все тебе объяснить.
– Он? – Софи резко обернулась и с презрением посмотрела на офицера. – Почему он должен мне что-то объяснять? Да кто он такой? Какой-то мальчишка на побегушках. Боюсь, данное поручение ему выполнить не удастся.
– Мое поручение, княжна, заключается в том, чтобы доставить вас в целости и сохранности в Санкт-Петербург, к государыне. – Ее негодование, казалось, совсем не коснулось Данилевского. Слишком он был уверен в своей правоте и слабости ее отговорок. – Я бы, разумеется, предпочел выполнить его при вашем на то согласии.
Софи побледнела, безошибочно почувствовав за этим ровным, беспристрастным голосом скрытую угрозу, и вновь устремила свой взор на князя.
– Я остаюсь здесь, с тобой. Скажи ему, grand-pere!
Старик покачал головой.
– Ты подданная ее императорского величества государыни Екатерины Великой, – сухо произнес он, понимая, что малейшая тень жалости и страха, проскользнувшая в его голосе, только сослужит внучке дурную службу. – Этот документ – высочайшее повеление. Ты должна ему подчиниться.
Она посмотрела на него как на Иуду.
– Нет!.. Нет! Ты не можешь так думать!
– Тем не менее, – возразил он. – Вызов из столицы должен был прийти рано или поздно.
– Но ведь ты же сам всегда говорил, что двор – это место сплошных интриг и предательств, что он погубил моих родителей, что…
– Да, я именно так говорил, – прервал ее дед. – И был прав. И если ты будешь помнить мои слова, ты сумеешь лучше справиться с этим миром, чем твой отец. Нет, дай мне закончить! – властно поднял он руку, заметив, что внучка открыла рот, собираясь возразить. – Никто не желает тебе плохого. Брак, который тебе предстоит, будет выгоден и для тебя лично, и для рода Голицыных. Тем самым возродится семья – а я уже слишком стар. Ты должна родить детей, Софи. В противном случае род на тебе закончится. И ты должна родить их от человека, равного тебе по положению. Настало время тебе выходить в большой свет. Ее величество ясно дала понять, что берёт себя персональную ответственность за тебя до тех пор, пока ты не станешь жить в доме своего мужа. Ты удостоилась большой чести!
– Мне не нужна такая честь! – воскликнула Софья. – Это настоящая тирания, если хочешь знать. Ты предаешь меня и все, во что веришь. – Резко повернувшись к Адаму, она бросила уже на ходу: – Я не поеду с вами, граф.
Софи громко хлопнула за собой дверью. В камине полыхнуло пламя, лампы замигали.
– Ничего иного я и не ожидал, – вздохнул князь Голицын и пошел поправлять фитили светильников, – Теперь дело за вами, граф,
Адам стоял в полном оцепенении.
– Вы же не станете предлагать мне увезти ее с собой под стражей? Не сомневаюсь, что вам удастся ее все-таки убедить. Или по крайней мере постарайтесь использовать все свои права.
– Мои права, граф? – Голицын горько улыбнулся. – Как мне кажется, ныне Софью Алексеевну не может убедить даже сама императрица, представителем которой в данный момент .являетесь вы.
– Побойтесь Бога, князь! Ведь это ваша внучка. Если вы имеете на нее хотя бы малейшее влияние, вам следует постараться объяснить ей все как есть.
- Предыдущая
- 6/87
- Следующая
