Главная роль 6 (СИ) - Смолин Павел - Страница 28

— У аппарата. Добрый день, Георгий Александрович, — раздался в трубке искаженный помехами голос Великого князя Константина Константиновича.

— Здравствуйте, Константин Константинович. Ежели вы не заняты, приглашаю вас отобедать в Зимнем. Признаюсь откровенно — мне нужны ваши совет и помощь.

— Непременно буду, Георгий Александрович, — порадовал дядюшка.

— Благодарю, — ответил я. — Имеются ли у вас пожелания?

— Ни единого, — заверил «дядя Костя». — И я буду вынужден доложить вам о крайне прискорбном инциденте.

— Крайне? — поморщившись, уточнил я.

— Крайне, — подтвердил он.

— В таком случае жду вас.

— До встречи, Георгий Александрович.

Не любят важные люди по телефону докладывать, так и норовят папочек в моем кабинете прибавить. Так, теперь звонок международный…

— К величайшему сожалению, Его Величество не могут подойти к телефону, Ваше Императорское Величество, — расстроил меня секретарь Оскара. — Будет ли вам угодно, чтобы я сообщил о вашем звонке или передал сообщение?

— Передай, братец, — одобрил я. — Что есть очень хорошая идея, которая принесет нам обоим много почета.

— Непременно передам, Ваше Императорское Величество, — пообещал секретарь. — Приношу свои искренние извинения.

Это за то, что вместо Оскара трубку взял и поговорил с чужим правителем, что вроде как не по рангу.

— Угу, — буркнул я и повесил трубку.

Согласится ли Оскар? Ну конечно же да — лично от него потребуется только висюльки вешать ученым, а это все монархи любят. Кроме того — вслед за Премией Романовых по Европе пошла волна организации аналогичных национальных премий. Кто первым создаст общепризнанную международную — тот соберет исторические репутационные «сливки». Тут скорее другая проблема может возникнуть, в виде игнора «Нобелевки» теми, кто захочет попробовать создать аналог.

— Сука! — не сдержался я, выслушав доклад Константина Константиновича.

— Весьма, весьма прискорбный случай, — интеллигентно согласился он со мной.

— Расследование? — уточнил я.

— Показало невозможность установить истинную причину произошедшего, — развел руками президент АН.

Минус полигон под Москвой: пара центнеров «сырья», с полста кило готовой продукции — она и сдетонировала — а главное: минус три десятка сотрудников, среди которых половина — архиценные, высокообразованные специалисты, которых терять не хочется настолько, что хоть плачь. Впервые на «моих» предприятиях ЧП такого масштаба случилось, и привыкшему к благорастворению меня от этого сильно параноит: уж не происки врагов-ли? Не прикрытие ли похищения секретных документов? Не, там никто лишний не подберется — пространства считай открытые, в округе лишь пара селений, а сами работники полигона погибли в полном составе, тем самым исключив версию предательства. С другой стороны, нашли-то только обгоревшие фрагменты, которые кое-как удалось сложить для сверки количества жертв.

Аппетиту, однако, прискорбные новости не помеха — крепок я нынче, а Константин Константинович насмотрелся всякого в крайней русско-турецкой войне. Откушав горохового супа с копчеными потрохами — вспомнили несколько тематически-анатомических шуток Александра к обоюдному удовольствию — мы перешли к американскому (нет, люди мясо жарят со времен изобретения огня) блюду «стейк» и приятной теме:

— Первое время я много путался — честно признаюсь, — принялся я излагать «легенду». — Много думал, записывал, и от этого немного ошибся.

— Нобель в голове засел, Георгий Александрович? — с улыбкой предположил «дядя Костя».

— Именно! — хохотнул я. — Неловко втягивать вас в легкую авантюру, но прошу вас помочь в организации Нобелевской Премии.

— Наша репутация в известном смысле достояние всего Дома, — ответил Константин. — Признаюсь честно, Георгий Александрович — я ожидал этого разговора, и не пришел с этим вопросом к вам лишь из озорства, — изобразив невинную улыбку, он поднялся на ноги, посерьезнел и продемонстрировал лояльность поклоном. — Приношу за это свои искренние извинения, Ваше Императорское Величество.

Смешно ему.

— Я ценю вашу откровенность, Константин Константинович, — вполне честно признался я. — Полагаю, на вашем месте я поступил бы так же — ситуация, надо признать, пустяшная и легко исправляемая.

— С вашего позволения, — президент Академии вернулся за стол. — Я бы хотел представить вашему вниманию разработанный мною и достойными господами проект по учреждению Нобелевской премии.

Слово «проект» — оно прилипчивое и солидное, и теперь им охотно пользуются по всей Империи.

— Буду благодарен, — улыбнулся я.

Когда второе сменилось слоеным пирожным с кремом под чай, Константин Константинович поведал интересное:

— Слышал третьего дня занятную историю — поговаривают, на хуторе близ деревни Костюки — это недалече от Москвы — в семье крестьянина Махнова родился удивительный мальчик. Якобы, ныне ему четырнадцать годков отроду, а рост при этом в три аршина и силища неимоверная — ребятишек, которые над его ростом смеются, на коньки изб за воротники подвешивает.

— Ничего себе! — изумился я двухметровому подростку.

Нет, так бывает, но «коньки» и «силища»… Память, память… Что-то слышал я от Илюхи, что был-де в Империи собственный великан. Может он и есть?

— Иван Михайлович Сеченов считают, что сей юноша может принести немалую пользу в исследованиях части мозга, которая, как предполагает доктор Сеченов, отвечает за человеческий рост, — добавил «дядя Костя». — Однако я несколько опасаюсь, что мальчика разберут на препараты, — улыбнулся.

Черноват юмор, но это только потому, что за ним отчасти стоит правда — увлечется ученая братия и действительно «разберет».

— Уникального человека на препараты пускать нельзя. И вредить ему нельзя, — пожалел я маленького великана. — Прошу вас обеспечить возможность проводить исследования, но внимательно следить, чтобы мальчику не наносили увечий и вреда. С вашего позволения, эмиссара на переговоры с семьей я отправлю сам.

Захотят — в город переедут, с трудоустройством помогу, захотят — останутся на хуторе. Полагаю, глава семьи будет не шибко рад — аномальный сын очевидно неплохо пригождается на хозработах — но с другой стороны, бурно растущему организму нужно где-то брать материю и энергию. Другими словами — жрать маленький великан должен как не в себя, а это для крестьян весьма печальная особенность.

Остаток ноября и почти всю зиму поглотили подготовка к коронации себя любимого, привычное разгребание «текучки» и трехдневный визит в Швецию — меня и любимой супруги. Пара жирных намеков Оскара не прошли незамеченными: нехорошо получается, когда он ко мне ездит при каждом удобном случае, а я к нему — никогда.

Программа визита была специфической и состояла по большей части из парадов морских и сухопутных да образцово-показательных стрельб всяким разным. Смотри, какая Швеция сильная, Георгий! Лучше не суйся, а то ужо мы тебя!.. Это все понятно и простительно, поэтому мы с Марго не обижались и блистали на весть шведский «свет» — мы с ней вообще крайне популярная пара, вся Европа от такой большой, красивой и светлой любви слезы умиления роняет.

Не прогадал, прости-Господи за такой цинизм: более подходящей жены и желать нельзя. Мне с Маргаритой хорошо, легко и приятно, и ей со мной точно так же — угнетенный семейной жизнью с нелюбимым человек не станет ржать до слез в ответ на остроты и на каждое прикосновение демонстрировать очень похотливый взгляд. Немка, блин! Прости-Господи еще сильнее, но после рождения второго ребенка надо будет сделать перерыв, потому что воздерживаться очень сложно. Короче — «погода в доме» стоит великолепная.

После Рождества Дагмара с Мишей и Олей отправятся в большой круиз по России — дирижаблем во Владивосток, а оттуда, на чем придется, по «моему» маршруту до Столицы. Задач я маменьке и младшему брату нарезал по самое «не могу», не забыв провести инструктаж их свите: такие высокопоставленные глаза на дороге не валяются, и даже если никаких нарушений замечено ими не будет, на общественную дисциплину все равно повлияет хорошо: отныне Правящий дом не сидит в Петербурге, а время от времени запускает свои протуберанцы в другие края такой огромной страны.