Главная роль 6 (СИ) - Смолин Павел - Страница 24

Оскар вполне искренне хохотнул — порой ученые откалывают такое, что только поражаться и остается — а я добавил:

— Грядущее в тумане. Все это, — я провел рукой иначе, обрисовав круг и подразумевая под ним наш мир. — Один большой сгусток хаоса, разглядеть в котором дальше собственного носа невозможно. Я счастлив, что ты предложил договориться, Оскар — так я смогу сосредоточиться на основном театре боевых действий. Но гарантии… — я удрученно вздохнул. — Над гарантиями нам с тобой придется очень хорошо подумать, чтобы они послужили как следует нам обоим.

Оскар с улыбкой кивнул. Хороший король как ни крути, но я европейским обещаниям не верю — да, мир сейчас совсем иной, чем в мое время, но… Если будет очень надо, они назначат меня безумным диктатором и демонстративно подотрутся любого уровня бумажками — механизм-то отлажен. Буду тянуть время, топить договор в согласованиях почти в рамках приличий, а потом может даже подпишу — лет так на пять, как раз на Большую войну и первичное наведения порядка на новых территориях хватит. Ну а потом… А потом очень не хочется ввязываться во второй раунд. Хочу верить, что его получится избежать — неужели такой большой мир нельзя поделить на три большие зоны и соблюдать статус-кво до того момента, когда у нас появится еще один мир?

Теперь, когда практическая часть разговора закончена, можно немного понагнетать чисто для поддержания репутации «не от мира сего» и ради собственной любви к красивому выпендрежу:

— Оскар, знаешь, что пугает меня больше всего? — тихо спросил я и «нервно» затянулся остатками почти дотлевшей трубки.

— Что? — моментально переключившись, отзеркалил он тон.

— Что однажды Господу так надоест наша никчемная возня, что он отключит это, — указал я на солнце.

Шведский король, не будучи дураком, на палец смотреть не стал, вместо этого прищурившись на тускло просвечивающее сквозь пелену туч солнце:

— Ученые говорят, что Солнце — это исполинский пылающий шар из газов, — проявил Оскар азы научного понимания мира. — Ты полагаешь иначе?

В вопросе звучало чистое, искреннее любопытство. Что ж, старый король продукт своего времени, и настолько больших газовых шаров никогда не видел. Пес его знает, этих ученых, может они сговорились врать, а вот русский цесаревич — очень загадочный и по слухам почти святой, имеющий прямую связь с Господом — может и знает правду.

— Ученые правы, — улыбнулся я. — Господь ведь создал не нашу планету, но целый Космос, в который мы едва научились подглядывать. Но разве у всемогущей и непознаваемой сущности не хватит сил отключить одно крошечное в масштабах Вселенной светило? Представь, что будет дальше — миллиарды падут на колени и станут молить безмолвную тьму наверху отпустить миллиарды грехов.

— Затем начнут казнить особо рьяных грешников, — проявил фантазию и здравомыслие Оскар. — По дорогам, как во времена чумы и расцвета Инквизиции, застучат копыта всадников в черном. Напуганные люди будут шарахаться друг от друга и прятаться, с ужасом глядя, как скудеют запасы — без солнца не вырастишь нового урожая. Без солнца перестанет расти даже трава, и нечем станет кормить скот, — посмотрев на солнечное пятно совсем другим взглядом, он встряхнулся и улыбнулся. — Боюсь, мой юный друг, что без Солнца нам останется лишь доживать последние деньки.

— Так, — улыбнулся я ему в ответ. — И это — лишь одна из возможных угроз. Господу и вмешиваться необязательно — не существует вечных предметов и процессов. Что имело начало, неизбежно обретет конец. Мы появились здесь, на Земле, много миллионов лет назад, и сразу же занялись истреблением и грабежом себе подобных. Война — более нормальное для нас состояние, чем мир. Я счастлив, что народы прозревают и пытаются избегать войн, но нам всем нужно гораздо больше. Нам нужна большая, общая, требующая полной отдачи цель. Таковой я полагаю попытку преодолеть космические пространства и обнаружить другие пригодные для жизни миры — это позволит человечеству уцелеть и продолжить свой путь, если со старушкой-Землей что-то случится.

— Когда-то на картах не было Америк, а теперь люди научились облетать всю планету на воздушных шарах и дирижаблях, — задумчиво ответил Оскар. — Когда-то даже каботажное плавание вызывало затруднения, но теперь моря бороздят настоящие стальные исполины ценою в миллионы крон, — улыбнувшись, сделал неожиданный для пожилого короля (при все уважении) вывод. — Полагаю, со временем люди окажутся и там, за облаками, среди звезд. Но твои слова, — изобразив грусть, он вздохнул. — Они прекрасны, но я склонен назвать их утопичными.

— Тяжело не разочароваться в человечестве, прожив столько лет, — подколол я его в рамках приличий.

— Однажды это ждет и тебя, — отмахнулся Оскар и направился ко входу в тепло.

Постучав трубкой, я вздохнул на тусклую, мокрую и зябкую природу и отправился следом. Тоже замерз.

В жарко натопленной — юный король не без пинков привыкшей к теплой и уютной Гатчине жены на отопление не скупится — гостиной центром притяжения служил восседающий в своем кресле (до второго этажа, где мы и находимся, провели временный пандус) Александр. Все уже давно поняли, что реакция на попытки обсудить политические дела у Императора одна — вежливый посыл назойливого визави подальше, в актуальный район моего пребывания. Александр здесь как почти частное лицо, и только нам с ним известно, что эти большие посиделки — последние в жизни Императора.

Блистал он воистину как в последний раз, каждый миг своего пребывания на людях излучая бодрость, гордость и харизму и подкрепляя впечатление неизменно вызывающими громкий хохот, пусть и не лишенные некоторого анатомизма, остроты. Последний бенефис последнего русского самодержца в классическом понимании этого статуса.

Больше всего внимания, разумеется, уделялось Ксюше — соскучились друг по дружке, а она теперь целая Королева и мать Наследника. Тяжело в семнадцать-то лет, и отцовская любовь на глазах превращала ее в ту самую очаровательно-наглую и беспредельно милую девочку-подростка. Лишь на короткие минуты — Ксюшу сильно изменили пережитое на свадьбе, новый статус и новые заботы, беременность, роды и первые, самые страшные дни, когда маленький Эрик, названный так в честь легендарного датского короля по прозвищу «Победоносный», был подозрительно тих и почти не ел, словно решая, остаться на этой планете или нет.

В глазах сестренки поселились доселе неведомые, холодные, волевые искорки. О легкомысленном беге и не больно от него отличающемся, неприлично быстром шаги, которыми она носилась по коридорам такого большого дома, она само собой давно позабыла, взамен обретя почти летающую, гордую походку и соответствующую высокому статусу плавность остальных движений.

Дагмара своей любимицей довольна — все это не из ниоткуда взялось, а кропотливо вкладывалось в принцессину голову чуть ли не с самого рождения, и за прошедшее время всего лишь распаковалось и активировалось.

А вот Кристиан изменился не особо — он уже взрослый мужик, а такие как правило меняются гораздо дольше и незаметнее. Народ своего нового короля любит — с настолько испорченной свадьбой, при учете имевшейся и к старому монарху любви, иначе и быть не могло. Точнее, могло бы, начни Кристиан ломать то, что работает, но он же не идиот, и спокойно продолжает внутри- и внешнеполитический курс своего отца.

Увидев меня, просмеявшийся от очередной шутки Александра британский монарх воспрял духом и с выражением лица «вспомнил о важном!» направился ко мне:

— Милый кузен, я ужасно не хочу влезать в твои дела, но мой назойливый премьер жутко надоедливо просил меня узнать, для чего на Кавказе проводятся какие-то «масштабные работы»?

Вопрос прозвучал «архиуместно» — громко и во время естественной паузы, то есть услышали его все.

— Какой простак, — прочитал я по губам прищурившегося от очередного осознания перспективности такого-то короля Вильгельма.

Согласен.

Никак не могу привыкнуть к этому проклятому запаху.