Государь (СИ) - Кулаков Алексей Иванович - Страница 2

Динь-дилинь-дин!

— Дядь Виталя!!!

Ухнув от веса пятнадцатилетней «пушинки», резко повисшей на шее, долгожданный гость бережно приобнял Полину. Затем похлопал по плечу более сдержанного в выражении чувств Павла, мимоходом обронив сакраментальное:

— Вырос то как! Скоро меня обгонишь.

Устроив одежду на вешалке, мужчина глянул на себя в зеркало, машинально огладил усы и поинтересовался:

— Ну, где хозяин?

Узнав, что оный ни свет не заря нарядился в самый лучший костюм и куда-то ушел, отставной майор слегка удивился. Затем он уперся взглядом в изогнутую рукоятку палочки-трости, стоящей в уголке прихожей, и удивился уже гораздо сильнее — потому что прекрасно помнил, как друг язвил и матерился насчет своего передвижения «на трех опорах». Вернее сказать, как его это расстраивало. Это что же, он вновь стал ходить без палочки, и даже не поделился с ним такой радостью?

— Так, мелочь пузатая, а теперь повторите все то, что вы мне протрещали по телефону еще раз, и поподробнее!

Выслушав «исповедь» близняшек, мужчина нехотя заглянул внутрь секретера[4] в комнате друга, где ему указали на короткую шеренгу разнокалиберных баночек (содержимое некоторых из них пахло столь гадостно, что его непроизвольно передернуло). Продолжая осмотр, потыкал пальцем в бумажный «патронташ» небольших одноразовых шприцов, глубокомысленно похмыкал при виде стопки вскрытых упаковок с витаминами в ампулах, и непроизвольно обласкал взглядом початую бутылку спирта.

— М-да!..

Подростки на это утверждение лишь согласно кивнули.

— Павлуха, а что ты там говорил про интернет и какую-то чепуху?

Вместо ответа парень подвел гостя к отцовскому компьютеру и легонько пнул системный блок, ловко попав большим пальцем ноги по кнопке включения.

— Лень-матушка?

— Ага, она самая.

Воткнув флешку в один из разъемов на клавиатуре, подросток заметил, со скрытой гордостью за себя любимого:

— Так-то батя все стирает, но я тут по случаю одну интересную программку наковырял… Вот, последние загрузки.

На экране замельтешили чертежи какой-то конструкции. Или механизма? Разумеется, поясняющие надписи тоже присутствовали, вот только — исключительно на английском языке.

— Поля, ты у нас отличница, а ну-ка переведи?

— Э-ээ, жаку… Жаккардова машина[5].

Двое подростков и один зрелый мужчина озадаченно переглянулись. Вот только озвучить хоть какие-то предположения и версии они так и не успели:

Щелк!

Дружно дернувшись от резкого звука закрывшегося замка, троица «дознавателей» повернула головы к входной двери — после чего комнату как-то разом заполонили неловкость и смущение пополам со стыдом:

— Жорка, привет…

— Ой пап, ты уже вернулся? А мы тут… Ну, это. Вот?

Вернувшийся столь не вовремя (и неслышно!) родитель окинул всех присутствующих в его спальне нечитаемым взглядом, и как-то равнодушно подсказал:

— Любопытствуете содержимым компьютера. И секретера.

Пока вернувшийся хозяин раздевался, близнецы успели обменяться паническими взглядами и неслышными тенями скрыться в своей комнате — Виталий не только придумал подходящее оправдание, но и обратил внимание на то, что его друг изрядно прибарахлился. Новое, и даже по виду очень дорогое зимнее пальто, перчатки и меховая шапка, ботинки… Обрадовавшись тому, что появилась хорошая тема для начала разговора, он как раз собрался задать первый шутливый вопрос — однако же, отставному майору опять не свезло:

— Солнечная![6] У нас гость, а на столе пусто. Это как понимать?

Если бы какой-нибудь художник смог запечатлеть Полину в течении последующих десяти минут, то его работа вне всяких сомнений называлась бы «Идеальная дочь».

— Малыш, набери мне горячую ванну.

А вот Павел на модель для портрета «Идеальный сын» откровенно не тянул, скорее уж на «Рыцаря угрюмого образа».

— Ну а ты, Дающий жизнь[7], покамест потрапезничай, угостись чаем — после чего и поговорим.

Виталий недоуменно сморгнул и неуверенно улыбнулся.

— Ты это мне, что ли, Жора?

Не дождавшись ответа, гость все же прошел на кухню, где и был в полном соответствии с прозвучавшими указаниями обильно накормлен и напоен. А когда скатерть придавило донышко заиндевевшей бутылки с водкой, из ванны показался и сам хозяин — в одних лишь домашних штанах и тапочках, благодушный и чем-то безмерно довольный.

— Ексель-моксель, Жорка! Ну ты и отощал!..

Действительно, тот Георгий, каким его помнил друг, сильно изменился — и непонятно, в хорошую или плохую сторону. Прежде плотное тело с сильно усохло, пропало небольшое брюшко и бесследно исчезли валики жира по бокам — оставив после себя лишь сильно выпирающие ребра. А еще тугие жилы и мышцы, перекатывающиеся под кожей при каждом движении наподобие живых змей.

— Жора, с тобой явно что-то не так. И если…

— Стоп.

Накидывая на себя халат, хозяин негромко распорядился:

— Дети, ступайте к себе. Продолжай, Дающий жизнь.

Разумеется, подростки послушно выполнили распоряжение отца. И так же разумеется, что долго пятнадцатилетние детки в своей комнате не высидели — спустя всего пять минут они молча пихались возле поворота на кухню, соперничая за лучшее место и возможность без помех «погреть уши» во взрослом разговоре.

— … ты же умер?!!

Высунув головы из-за угла и замерев в неустойчивом равновесии, близнецы напрягли слух.

— Договор оказался сильнее… И не думай, что я этому счастлив.

Пару минут на кухне царило напряженное молчание, затем что-то резко зашуршало.

— Не помогает, да? Можешь еще и за святой водичкой сбегать, я подожду.

В этот раз молчание длилось заметно дольше, и было отчетливо напряженным.

— И это тоже не поможет. В тебе нет истовой веры, молитвы полны страха, а крестик на шее — всего лишь бесполезное украшение.

Затаивший дыхание Павел едва не охнул от неожиданности, когда забывшаяся сестра запустила ему в плечо наманикюренные ноготки.

— Говорил я Жорке, что не надо ему с тобой связываться… Экстрасекс херов!

Негромко плеснуло и дребезжащее звякнуло — словно рука, которой один из мужчин наливал себе в стопку водки, едва заметно подрагивала. Дальнейшее общение гостя и… Отца? Так вот, оно проходило заметно тише, и до напрягающих слух близняшек доносились лишь отдельные слова и обрывки фраз — в основном, возгласы дяди Витали, хоть и непонятные, но обнадеживающие:

— Обещаешь?

Только один раз чужой(это уже стало окончательно ясно) чуть повысил голос — вернее сказать, они смогли полностью разобрать его ответ на непонятную, но очень эмоциональную претензию друга семьи:

— Ты сдурел, что ли? Куда ты полез?!?

Звякнув бутылочным горлышком о хрусталь стопки, и с шумным глотком переправив сорокоградусную в горло (очень уж характерными были звуки из-за прикрытой кухонной двери, чтобы в них ошибиться), отставной майор буквально зашипел:

— У тебя совесть есть, экстрасекс? Ты уйдешь, а нам тут дальше жить!!!

— Меньше эмоций, Дающий жизнь. Я этого банкира еще мастером цеха и профоргом завода помню — и уже тогда это был гнилой человечишко. Начальник цеха, заместитель директора завода, начальник районного жилкомхоза — который он затем удачно приватизировал. Один из основателей и владельцев регионального банка, щедрый меценат, чуткий к людским горестям и бедам… Как-то ему нимб голову не жмет?

— Вот!!! Поэтому я тебе еще раз говорю!..

— Довольно… Спи.

Дребезжащий звук удара чего-то увесистого по тарелке, и наступившая затем мертвая тишина сильно напрягли и без того встревоженных подростков.

— Младший!

Поглядев на бледную сестру и кое-как отцепив от себя ее пальцы, Павел опасливо открыл дверь и замер на пороге кухни, моментально отыскав взглядом дядю Виталия. Который, оказывается, всего лишь прилег лицом в тарелку с закуской (частично передавив последнюю) — и прекрасно себя там чувствовал, сладко похрапывая среди маринованных помидорок.

— Наш гость утомился. Солнечная постелит ему.