Первомай (СИ) - Ромов Дмитрий - Страница 71

— Что там? — поинтересовался я, но он даже не взглянул в мою сторону.

Мент по рации вызвал скорую и бригаду криминалистов.

— Девушка жива? — спросил я.

— Да, — хмуро ответил он и снова убежал к дому.

Я уже раскрыл браслеты, но пока сидел смирно. В принципе, мавр сделал своё дело и мог идти восвояси. Я вышел из машины и решил заглянуть на место преступления. Двинул к калитке и столкнулся с Серпуховским.

— О, тебя отщёлкнули уже, — нахмурился он. — Спешат. Поперёк батьки. Ну, это я им объясню, что к чему. Я не знаю кто ты такой, но, бляха, верить тебе, похоже можно. По крайней мере, в некоторых вопросах.

— Я пойду, Пал Палыч, — кивнул я. — А то неровён час наш общий друг пожалует. Урод этот сознался в первом убийстве?

— Сознался, — удовлетворённо кивнул он. — И тебя душегуб точно не знает. Хотя, сейчас мы твою персону ему покажем. И сам я с тобой ещё побалакаю. Но потом, неофициально.

— Ладно. Я вот уточнить хотел… Как, думаете, мои пальчики попали в дом первой жертвы?

— Думаю, сейчас это всем уже до фонаря будет. Тут же готовый убийца. Областной прокурор без дела в пинкертона играть сам не любит и другим не позволяет. Но зубастый может ещё нервишки тебе помотать. Так что лучше придумай что-нибудь. Как Штирлиц с чемоданом, да?

Мы вошли в дом. Опознание было проведено весьма условно, не по форме. Типа, знаешь его? Точно не знаешь? Смотри у меня, мразь.

— Ладно, Жаров, чеши уже, — махнул рукой Пал Палыч и я, оказавшись на свободе, пошёл от этого места подальше.

Мне навстречу попались милицейские машины и скорая. Возможно, и Зубатый мчался там же, но меня скрывала темнота.

Нужно было возвращаться домой. Автобусы и поезда давно разъехались, время было позднее. Оставалось не так много вариантов — останавливаться в гостинице или ловить таксиста или частника. На работу, конечно, не нужно было, спасибо Варе, но оставаться в Краснокузнецке без нужды не стоило.

Поэтому я поехал на вокзал, где по моему разумению должны были стоять такси. Так и вышло. Правда, желающих ехать ночью в Верхотомск не нашлось. Водки продать — это пожалуйста, а двести вёрст шарашить, извините.

Водка, разумеется, мне была не нужна, так что, повертевшись немного и переговорив со всеми имеющимися перевозчиками, я побрёл в сторону гостиницы «Краснокузнецк». Правда успел пройти метров сто не больше, когда рядом со мной остановилась голубая «тройка».

— Эй, парень, — позвал водитель через окно. — Тебе куда?

Я сказал.

— Годится, — ответил он. — Я вон туда отъеду, за угол. Чтоб таксисты не видели. Подходи.

Мы договорились о цене и чуть больше, чем через три часа я подкатил к своему дому.

Во дворе было темно и тихо. Подозрительных личностей не наблюдалось, засады не было, царило спокойствие. По крайней мере, внешне всё так и выглядело.

Я поднялся на свой этаж, на всякий случай ступая мягко и неслышно, но уже у самой квартиры звякнул ключами и вдруг… скорее почувствовал, чем услышал какое-то движение. Резко обернулся и… точно, на один пролёт выше, на подоконнике сидел человек. Вернее, не сидел, а вставал, отделяясь от окна.

Света на верхнем этаже не было, поэтому окно пряталось в полумраке. Лицо человека я не видел, но догадался, кто это.

— Настя, ты чего здесь?

— Здрасте… — вздохнула она и развела руками.

— Спускайся, иди сюда.

Она кивнула и заторопилась, сбегая по лестнице. Остановилась рядом со мной и растерянно улыбнулась.

— Здрасьте-Насте, — усмехнулся я. — Докладывай, чего видела за время дежурства. Хотя, погоди пока. Давай сначала в квартиру войдём.

Я открыл дверь и она впорхнула в прихожую. Впорхнула и остановилась.

— Александр Петрович, вы не ругайтесь на меня, пожалуйста. Я просто узнала, что вы больничный опять взяли, заволновалась. Пришла, вы не открываете. Пошла разменяла деньги, двушку взяла, позвонила. Никого. Ну… ещё сильнее заволновалась. Куда, думаю, вы делись? Не в милицию же вас забрали. Эта… как её, Ирина-то… Артуровна что ли?

— Артуровна.

— Она же вас выпустила, значит в милицию не должны. Ведь правда же?

— Ага, — кивнул я, — Правда. Пойдём чаю попьём. У меня там шаром покати, но чаю попьём.

— Я могу сварить что-нибудь, — предложила Настя.

— Только, если у тебя есть, что сварить.

— Я недодумалась ничего принести… — растеряно и немного виновато сказала она.

— Тогда, давай сварим пельмени, — засмеялся я. — У меня полная морозилка. Правда, они магазинные, но почему бы не поесть? Особенно, когда есть хочется.

Мы пошли на кухню, сварили целую пачку смёрзшихся пельменей. Они стали практически одним большущим пельменем, слепленным из шкурок, сброшенных маленькими колбасками и самих этих колбасок.

Потом пили чай с малиновым вареньем и блаженно улыбались. В такие моменты жизнь ценится особенно остро. Мы разомлели от сытости, да и от одного только чая можно было улететь. Потом перебрались в гостиную, уселись на мягкий диван и провалились. Я точно. Сел и… будто месяц не спал, отрубился без сновидений, да и вообще, без чувств.

Когда я открыл глаза, было уже утро. Мы лежали в обнимочку на диване. Помятые, перекрученные, со сбившимися волосами. Настя не спала, но не шевелилась, боялась меня разбудить. Поймав мой взгляд, расплылась в улыбке.

— Вы на больничном, а я во вторую сегодня.

Она была такой тёплой, милой и домашней, что я тоже разулыбался. Она, не долго думая, закинула на меня ногу и обняв одной рукой, прижалась, поймала мои губы и поцеловала. Вот же, огонь девка.

— Настя, — прошептал я, чуть отстраняясь. — Послушай…

Я замолчал, собираясь с мыслями и не зная, как сказать, что… блин… не планирую заводить с ней роман. При всей соблазнительной доступности её горячей любви, мне не хотелось просто пользоваться ей и…

— Александр Петрович, — тоже шёпотом ответила она. — Не говорите. Я ведь всё понимаю, я навязываться не буду. И требовать ничего от вас не собираюсь. И под ногами путаться не хочу. Я же девушка простая, деревенская, у меня и образования-то нет. А вы вон какой человек.

Она помолчала, ласково улыбаясь.

— Но вы на меня всегда можете рассчитывать. Я даже если и замуж выйду, для вас у меня всегда полчасика найдётся.

Она кивнула и зарумянилась.

— А ты что, замуж собираешься?

— А что? — пожала она плечами. — Не век же в девках сидеть. Но я про другое, понимаете? Я если могу вам приятно сделать, мне ведь это за счастье будет. Потому что мне и самой приятно. Вы же неземной какой-то. У вас любовь сладкая, но добрая, такая, что ещё хочется…

Она отвернулась и прикрыла глаза рукой, которой только что меня обнимала.

— Я глупости несу, — засмеялась она. — Чушь какую-то несусветную. Будто бегаю за вами только из-за… сладкого да стыдного. Нет, это ж тоже правда, но не вся ведь. В общем… чего говорить-то, не особо я умею это. Не слушайте вы меня, а лучше…

Она снова положила руку мне на затылок и прижалась, соединяя свои губы с моими. На этот раз надолго. Ну и… не ответить было невозможно… А потом мы сидели в пенной ванне, а после валялись в постели, раз за разом делая сладкие и стыдные, по словам Насти, вещи.

А позже она пошла на смену. Вернее, сначала в общагу, чтобы переодеться, а уже после этого — на фабрику. Ушла, оставив послевкусие дикого мёда и молока, на которых оказалось замешано что-то первобытное, необузданное и непростое. Коктейль, бьющий в голову и разрывающий внутренности.

Проводив Настю, я позвонил Ирине.

— Наконец-то, — сердито бросила она. — Объявился. Небось, алиби своё отрабатывал, а?

Вот же ищейка! Не в бровь, а в глаз.

— А оно мне ещё нужно? Алиби, в смысле.

— Нет. Больше не нужно, так что можешь выйти из рабства, разорвать путы, и отдохнуть. Скоро всесоюзный субботник, силы тебе понадобятся. Пал Палыч умыл Зубатого так, что тот пока сидит в берлоге и зализывает раны. Ну, а ты особо не расслабляйся. Тобой теперь займусь я.