Ничего хорошего - Фэйрстайн Линда - Страница 22

• Предыдущая
• 22/78
• Следующая

Чет напомнил, чтобы мы прислали ему полицейские фотографии, как только они будут готовы, собрал свои снимки и попросил его извинить, сославшись на следующее вскрытие, назначенное на три часа.

Мы с Майком и Мерсером собрали свои вещи и вышли из комнаты.

— Я бутерброды не буду, Купер, — сказал Мерсер. — Хочешь кофе? Там через дорогу есть одна забегаловка. А потом двинемся дальше.

У меня тоже не было аппетита.

— Буду, может, хоть согреюсь.

Мы снова оказались перед пандусом и по нему вышли на улицу.

— Везешь Купер на квартиру Доген?

— Угу.

— А я в больницу, вести допросы. Детка, я тебя сегодня увижу в полицейском участке?

— А чем я могу вам помочь? Я никак не отойду от рассказа Чета. Я рассчитывала, что мы получим данные из лаборатории и у нас наметится прорыв уже до конца недели. Сегодня мне еще выступать с речью в школе имени Джулии Рикман.

Мерсер уже ступил на мостовую, собираясь перейти Первую авеню. А я обернулась к Чэпмену и улыбнулась ему:

— А почему ты спросил? Я нужна тебе, Майк?

— Это все твои мечты, блондиночка. Пустые мечты.

Перед дверями дома на Бикмен-Плейс, где находилась квартира Доген, стояли два швейцара в красных ливреях. Это оказалось совсем рядом с Медицинским центром. Мерсер показал золотой полицейский значок старшему из них, который стоял слева, тот кивнул и распахнул перед нами огромные стеклянные двери.

Мерсер повел меня направо, через холл, мимо ваз с форситиями и красной вербой, которые цвели не по сезону. Мы сели в лифт, и Мерсер нажал на 12-й этаж.

— Черт! — воскликнул он, когда двери открылись и мы увидели темный коридор, который казался еще мрачнее из-за темно-серых обоев с ворсистым рисунком. — Я же захватил фотоаппарат, думал, вдруг ты захочешь сделать снимки. И забыл его в багажнике. Квартира Доген — третья дверь налево, 12С. Держи ключи, большой — от нижнего замка. Заходи, я вернусь через пять минут.

Я повесила на палец цепочку с ключами, и двери лифта закрылись. Несколько секунд я постояла в нерешительности, поигрывая брелком в виде Тауэрского моста, на котором висели два ключа, и подумала, что мне было бы намного спокойней войти в квартиру Доген с Мерсером, чем одной.

Пора взрослеть, велела я себе. Внутри нет привидений, и Мерсер появится через несколько минут.

Я вставила короткий ключ в верхний замок, а длинный — в нижний цилиндрический. Сначала мне показалось, что ручка не повернется, но дверь почти сразу распахнулась, и тут же я вздрогнула от странного шума за спиной. Я переступила порог и обернулась — дверь на лестницу в конце коридора качалась туда-сюда.

Не было слышно ни голосов, ни каких-то других звуков, но я могла поклясться, что видела в окошечке той двери чье-то лицо. Отвратительное чувство, будто за мной подглядывали, но я убедила себя, что это беспокойные соседи, следящие за незнакомцами, которые ходят в квартиру умершей женщины.

Выключатель оказался на стене в коридоре, рядом со встроенным шкафом. Я зажгла свет и закрыла за собой дверь.

Я окинула взглядом большое помещение. В этом здании послевоенной постройки комнаты были внушительных размеров, но их портили бетонные потолки, похожие на огромные перевернутые тарелки с творогом. К достоинствам же можно было отнести огромные, до пола, окна, выходящие на простор Ист-Ривер.

Сегодня плотные облака висели низко, и мне удалось увидеть только мост на 59-й улице да вереницу машин, направляющихся к Ла-Гуардиа.

Судя по всему, Джемма Доген предпочитала простоту и суровость. Я прошла в гостиную, мебель для которой, казалось, купили в дешевом скандинавском магазине, продающем готовые наборы для комнат. Каждый предмет отличался острыми углами и прямыми линиями, все ткани были нейтральных цветов и немного грубыми на ощупь. Жаль, что у нее дома, в отличие от моего, не было глубоких насыщенных цветов и мягких, приятных материалов, которые словно обволакивали меня и успокаивали, когда в конце тяжелого дня я приходила домой, готовая расслабиться, сбросить туфли и забыть про работу.

Я повесила дубленку на спинку одного из стульев у обеденного стола и повернулась к маленькому коридору, который вел в спальню. На стенах коридора висели старые туристические постеры с видами Брайтона, Котсволда и Кембриджа, спальня же поражала стерильностью и огромной кроватью.

Если те фотографии, которыми окружила себя Джемма Доген, отражали ее интересы, то ей, несомненно, нравилось ее место в академическом мире. Джемма в докторском халате радостно улыбалась со сцен и кафедр. Флаги на заднем плане снимков говорили о том, что мероприятия проходили как в Америке, так и в Англии, и я мысленно поаплодировала этой состоявшейся женщине, которая добилась блестящих успехов в сфере, где традиционно правили мужчины.

Будильник на тумбочке все еще показывал правильное время. Я нажала маленькую кнопку, чтобы посмотреть, когда Джемма предпочитала вставать. Высветились цифры — 5.30 утра, — и я еще больше зауважала ее за железную дисциплину, благодаря которой она поднималась в такую рань, чтобы отправиться на пробежку по берегу реки, и это в марте. Громкий звонок в дверь прервал мои размышления, и я поспешила впустить Мерсера.

— А кого ты ждала? — спросил он, смеясь над тем, что я посмотрела в «глазок», прежде чем открыть.

— Ты знаешь, Мерсер, так уж меня научила мать. — Думаю, что инстинктивно смотрю в «глазок» с тех самых пор, как переехала на Манхэттен. — И, кстати, кто-то тут шастал, когда я входила. Ты никого не видел?

— Ни одной живой души, мисс Купер. Но ты не стесняйся, спрашивай.

— А ты видел ее будильник?

— Не припоминаю. Что-то важное?

— Просто хотела проверить, когда она обычно начинала свой день. В 5.30 утра — надо запомнить на тот случай, если мы точнее установим время нападения.

— Хорошо. — Мерсер что-то нацарапал в блокнот. — Значит, так, ваш фотограф заснял тут целый фильм, и криминалисты тоже. Джордж Зотос просмотрел горы бумаг. Не похоже, что она часто развлекалась. Использовала гостиную скорее как кабинет. Вон тот шкаф, слева, весь заставлен книгами, а правый — забит папками и разной фигней для медицинского колледжа. Мы просмотрели большую часть этого хлама. Но ты не тушуйся, делай свое дело, я буду рядом. Скажешь, если тебе понадобятся фотографии.

Я начала с кухни. Как и у меня, полки и шкафчики в ней были полупустыми. Стандартное дорогое оборудование — кастрюли и сковородки «Куизинарт» и «Калфалон», ножи «Хенкель», импортная кофеварка — все выглядело так, будто совсем не использовалось. В этом я прекрасно понимала Джемму Доген.

— Тут мы тоже все осмотрели, Куп. Зотос сделал перепись содержимого холодильника, но затем выкинул список. Обезжиренное молоко, морковь, кочанный салат. Смотри — не смотри, это нам ничем не поможет.

Я вернулась в спальню и села в кресло, которое стояло у прикроватной тумбочки. Кровать была аккуратно застелена, на покрывале ни единой складки. Либо Джемма встала, как обычно, и заправила постель после пробежки, либо она так и не вернулась вечером домой.

Я взяла с тумбочки книгу — тонкий справочник по травмам позвоночника, недавно изданный университетом Джона Хопкинса. Содержание книги казалось таким же мрачным, как и наше расследование. Я просмотрела страницы, уголки которых Джемма Доген загнула, и прочитала то, что она подчеркнула, но ничего не поняла и вернула книгу на место.

Я отодвинула дверь шкафа-купе, чтобы посмотреть, в чем доктор Доген выходила в свет. С одной стороны висели темные костюмы без рисунка и украшений — обычная безликая одежда. С другой хранились повседневные веши — брюки цвета хаки, простые хлопчатобумажные рубашки и пиджаки. На полу шкафа стояли всевозможные кеды, теннисные туфли и несколько добротных английских туфель-лодочек. Последние Джемма, наверное, надевала на рабочие встречи. О такой обуви моя мать говорила: удобная, но без фантазии. Несколько белых медицинских халатов, чистых и накрахмаленных, отделяли рабочую одежду от повседневной. Я потрогала рукав синего шерстяного пиджака. Мне не давал покоя вопрос, приходил ли кто-нибудь в морг за телом Джеммы Доген и не надо ли подобрать костюм для похорон.

• Предыдущая
• 22/78
• Следующая