Картина с убийством - Евдокимова Юлия - Страница 2

Но почему же поздняя осень, спросите вы. Понятно, что свадьбы традиционно играют по завершению уборки урожая, но не в ноябре же!

Все дело в очаровании и… в пустоте.

Что приходит в голову искушенному путешественнику при слове Умбрия? Деревня мечты на гребне холма, состоящая из средневековых домов, узких улочек, застывших во времени и художественных шедевров. Но очарование быстро тает, когда улочки запружены туристами, к шедеврам не прорвешься, и умение проталкиваться через толпу становится важным навыком любого приезжего. Зато в ноябре люди исчезают с улиц Ассизи, словно их унес порыв осеннего ветра. Даже паломники, которых здесь большинство, рассеиваются, собираются с силами для нового набега на город Святого Франциска ближе к Рождеству.

Добавьте сюда дым из каминов с запахом горячих поленьев, виноградные лозы, которые обретают в ноябре пурпурные краски, точь-в-точь роскошные вина Монтефалько, отражение разноцветной листвы в спокойных водах озера Тразимено, звон колоколов старинных церквей, чьи мелодии смешиваются и тают в прозрачном осеннем небе – и вы поймете, почему для свадьбы выбран именно ноябрь.

– Мы уже не молоды, осень – это состояние нашей души, – кокетливо, но слегка печально объяснила графиня.

Саша с этим никак не могла согласиться, ведь в душе маленького маркиза всегда буйствовало лето, а сейчас, когда женщина его жизни приняла руку и сердце, там расцвела весна.

Русская девушка не случайно оказалась в самом близком кругу графини делла Ланте. Сначала миновала опасность, что девушка превратится в невестку блистательной графини, выйдя замуж за ее сына, полковника карабинеров Никколȯ Скарфȯне, затем она дважды спасла подруг графини, одну от привидений в замке, другую от греха совершения убийства, а затем… ох, об этом даже вспоминать не хотелось…

Интеллигентный, воспитанный, уравновешенный Никколо превратился в базарную бабу, услышав, что мать собралась замуж, да еще и венчаться надумала. Ни мать, ни дед, граф делла Ланте Сальвиани, девяносто пяти лет от роду, ничего поделать не могли.

Никколо воспринимал второе замужество матери как предательство памяти отца, умершего лет пятнадцать назад, изощрялся в оскорблениях по поводу венчания, возмущался, почему нельзя было просто жить вместе, зачем позориться перед толпой народа на старости лет? Он называл маркиза фигляром и не слышал увещеваний своего уважаемого деда. Старик граф заикнулся, что теперь Аделе делла Ланте станет не только графиней по происхождению, но и маркизой в браке, поднявшись на одну аристократическую ступеньку вверх. Это сыграло роль красной тряпки: значит отец, простолюдин, хоть и генерал карабинеров, не был достоин брака с его матерью?

И Саше не удалось остудить пыл полковника карабинеров. Стоило завести разговор о свадьбе, как Никколо орал и брызгал слюной так, что капли вылетали из телефонной трубки, несмотря на разделяющие их три тысячи километров. Осталось графине Аделе лишь уповать на личное присутствии девушки, которой и поручили присматривать за гневным великовозрастным отпрыском – ведь пятый десяток пошел! – и надеяться, что при ней он никаких фортелей не выкинет. Если, конечно, вообще явится на свадьбу.

Сашина надежда, что на церемонию она приедет с принцем Орсини, растаяла как утренний туман. Да и сам Лапо отказался при первом же намеке – ни с кем он там не знаком и непонятно, что ему там делать. А что в таком случае делает нормальная девушка? Правильно – обижается! Вот и поехала Александра в Ассизи одна и телефон ее непривычно молчал

***

И теперь она в одиночестве шла за синьором с непроизносимой двойной фамилией по крутым улочкам города, над которым возвышался огромный комплекс базилики Святого Франциска. Тот, кто отказался от всех благ мира (но не печенья подруги Якопы!) покоится теперь в грандиозном и помпезном сооружении. Желание самого святого быть похороненным очень скромно проигнорировали, ведь водрузить на знамена можно лишь того, кто у всех на виду!

Улица пошла вниз, базилика осталась слева. На маленькой площади мальчишки играли в футбол, мяч взлетел и чуть не попал прямиком в синьора Фабио. Рагаццини схватили мяч и унеслись, прокричав издалека – scusi!

Синьор Фабио шустро покатил Сашин чемодан вниз с площади и вскоре перед ними вырос комплекс старинных зданий с невысокой колокольней над крышами.

У колокольни томился от скуки молодой монах. Увидев их приближение, он повеселел и пошел им навстречу.

– Это фра Аурелио, он следит, чтобы входы и ворота открывались и закрывались в нужное время.

– Это мужской монастырь?

– Нет, женский. Монастырь Сан Джузеппе, Святого Иосифа. Просто в Ассизи всегда много народа и мы решили, что с точки зрения безопасности лучше держать на воротах муж… монаха.

– Мы?

– Ваш покорный слуга – скромный глава совета попечителей монастыря.

Маленькая комната, открывшаяся за дверью колокольни, была очень скромно обставлена: стол с подсвечником, стопка книг, длинная скамья у противоположной стены.

– Я буду снаружи, – сказал брат Аурелио. – Позовите, если понадоблюсь.

Синьор Фабио снял шляпу, аккуратно положил ее на стол, предварительно проверив, нет ли пыли.

– Мне нужен ваш совет, уважаемая синьорина. Я всего лишь мирянин, который по воле Господа призван помогать этому монастырю. Мой старший брат, фра Маттео, руководит одним из отделов в местной епархии. Поэтому у меня есть доступ к внутренним помещениям.

– Так что вы хотели мне показать?

– Видите ли… вчера случилось чудо.

– Это точно не по моей линии! – Улыбнулась Саша.

– Мне просто нужен совет.

– Тогда рассказывайте.

Что она может посоветовать этому лощеному столпу местного общества, у которого брат занимает важный пост в епархии, и не просто в епархии, а в одном из главных религиозных центров Италии? Смешно даже предположить, что ему нужен совет русской адвокатессы. Саша все больше казалось, что дело не чисто.

Синьор Фабио поманил Сашу за собой. Открыл неприметную дверь и они оказались в храме.

– Вот. – Он провел Сашу к стене, где между двумя подсвечниками висела картина.

Даже Саша, которая кроме Боттичелли и Липпи не узнавала, как ей казалось, работы ни одного другого художника, сразу догадалась, кто ее написал. Его руку нельзя было не узнать.

– Пинтуриккьо!

– Да. – Кивнул синьор Фабио. – Эту картину купил и собирался пожертвовать монастырю наш благотворитель, синьор Антонио Фальетти. Но не успел. За два дня до церемонии передачи картины он скоропостижно скончался во время утренней пробежки по горе Суббазио.

– А… сколько лет было синьору?

– Семьдесят восемь.

Да уж… вот не бегал бы, а пил прохладное вино в баре, глядишь, и кондратий бы не хватил, – подумала про себя Саша. – Так в чем заключается чудо?

– Картина пропала.

– Так вот же она!

– В том то и дело. Он появилась на стене вчера.

– Но зачем вам я? Отправьте картину на экспертизу, – после истории с картиной Липпи девушка, как заправский специалист, могла даже объяснить, как такие экспертизы проводятся.

– Мы не хотим поднимать шум и привлекать внимание, в первую очередь прессы. И дело совсем не в установлении подлинности. Этого не требуется. Нужна ваша помощь: вы сможете узнать, откуда она взялась.

– На стене? У вас есть камеры? Может, кто-то видел? А этот ваш… ключник ничего не знает?

– Нет, не на стене. В чудо верят, его не проверяют! Вы должны узнать, откуда взялась картина у синьора Антонио.

Саша чуть не присвистнула, вовремя вспомнив, что она в храме.

– А родственники что говорят?

– У него нет родственников. Его секретарь обещал проверить счета патрона.

– Если это Пинтуриккьо, то найти будет легко, такая картина стоит больших денег.

– Тем более. Возможно, все можно установить быстро и легко.

– Но тогда зачем вам я?

– Я слишком известный человек в этом городе. Как и мой брат. Стоит нам проявить интерес, об этом будут знать все. А вы не привлечете внимания.