Как выжить женщине в Средневековье. Проклятие Евы, грех выщипывания бровей и спасительное воздержани - Янега Элеанор - Страница 20

Это представление о девичестве не само по себе засело в умах сластолюбивых мужчин, сочиняющих образ невозможных женщин. Скорее, оно исходило от авторитетных философов того времени. Девичество рассматривалось как «идеальный возраст» для женщины, не только потому, что она уже была достаточно умна и женственна, но и потому, что сочетание гуморов в ней в этот период походило на сочетание гуморов в мужском теле. Согласно гуморальной теории, в детстве человек горячее и суше, чем в более старшем возрасте. Зрелому возрасту, как и самой смерти, приписывалась влажность. По этой логике, девочки по своим гуморам считались более близкими к мужчинам, чем женщины старшего возраста, ведь девочки еще не успели стать гуморально холодными и влажными. В итоге свой ственные детству жар и сухость помогали девочкам легко сжигать излишние гу-моры. А менархе служило знаком, что девочка становится холодной и влажной, а теплота и сухость покидают ее, ввиду чего ее тело вынуждено исторгать из себя избыточную кровь, вместо того чтобы, как в детстве, сжигать ее. Девушкам потому и приписывали совершенство, что они уже в достаточной мере обрели женственность, чтобы отличаться от мужчин, но при этом не успели стать холодными и влажными в полной мере⁹⁰.

Идея девичества как оптимального возраста для женщины находила отражение и в богословских трудах. Вот пример: когда мертвые перед концом света восстанут из могил, чтобы предстать перед Страшным судом, они воплотятся в свои тела, какими те были именно в идеальном возрасте. Данное представление проистекает из Послания к Ефесянам, 4:13: «до тех пор, пока мы все не достигнем единства в вере и в познании Сына Божьего, пока не достигнем духовной зрелости и пока не будем подобны Христу, в Котором полнота совершенства». Этот идеальный возраст, по богословской мысли, должен соответствовать возрасту Христа на момент смерти, то есть приближаться к тридцати трем годам⁹¹. Но то для мужчин, а для женщин идеальным считался возраст девичества. Это убеждение подчеркивается и в сюжете эпической поэмы «Жемчужина»¹⁴: отец, потерявший двухлетнюю дочь, видит сон, в котором воссоединяется с нею. Однако в своем сне он видит дочь не малышкой, а прекрасной девушкой, наделенной всеми атрибутами совершенства, от золотых волос до серых глаз и лица, в котором слиты белизна и розовый румянец. И поскольку она в силу своей невинности попала на небеса, ей дано наслаждаться прекрасными обликом и телом, которых она не получила в земной жизни⁹². И снова мы видим, что идеальное, чисто умозрительное представление об облике девушки дается автором поэмы без каких-либо привязок к реальным чертам оплакиваемой двухлетней малышки. Она в смерти обрела совершенство, и для передачи этого факта существовал лишь один вариант литературного описания.

В то же время невинность, требовавшаяся от девицы, была связана с религиозными воззрениями на секс в целом. Как мы подробнее разберем в главе 3, идеальными считались женщины, избегавшие соблазнов и хранившие безгрешную чистоту. Заниматься сексом означало капитулировать перед развращенностью бренного мира. Девственность, напротив, служила доказательством моральной чистоты и духовной способности сосредоточить помыслы на следующей (после земной) жизни.

Девушка- жемчужина из поэмы попала на небеса благодаря своей девственности и по этой же причине обрела возможность наслаждаться своим незапятнанным грехами прекрасным телом — и уже не детским, а девическим. Очевидно, что никто и не ожидал, чтобы у двухлетней малышки был сексуальный опыт, но автор «Жемчужины» хотел показать нам, что единственное благо от потери совсем маленькой дочери в том

Иисус Христос встречает Святых дев у Райских врат Миниатюра Симона Мармиона. 1467–1470 гг.

и состоит, что ее не успела коснуться скверна реального мира и потому после смерти она смогла попасть прямиком в Рай.

И все же одно дело — рассуждать об идеале, что проще простого, и совсем другое — соответствовать ему в жизни, и потому средневековые девушки жили со всем этим грузом ожиданий на своих плечах. Мало того что от них требовалось воплощать в себе все наилучшее и положительное, что только есть в женщинах, так еще и пора девичества быстро и неумолимо истекала. Как только они становились женами и матерями, оправдав возлагавшиеся на девичество ожидания, или, что намного хуже, приобщались к сексу, но вне замужества, они безвозвратно теряли статус, который в первую очередь и делал их привлекательными. Даже если женщина избежит каждой из этих участей и сохранит свою невинность, ничего хорошего из этого все равно не выйдет. Суровый ход времени позаботился бы о том, чтобы ее телом постепенно овладевали холодные и влажные гуморы, составлявшие саму суть ее женской природы, неуклонно подталкивая ее к дряхлости и в конечном итоге к смерти. Тем не менее с эсхатологической точки зрения все обстояло не так печально: при конце света всякая целомудренная женщина будет вознаграждена обретением своего тела, каким оно было в его идеальную пору, и будет вечно смотреть на окружающих ее идеальных мужчин, которым на вид около тридцати лет.

Несмотря на идеализацию невинных девушек, женщина могла рассчитывать на звание красавицы, даже миновав девическую пору. Елена Троянская, архетип женской красоты, состояла в браке с Менелаем, следовательно, девицей уже не была. Королева Гвиневра, а также Алисон и Мая (прекрасные юные жены из «Рассказа мельника» и «Рассказа купца» Чосера) тоже состояли в браке, иными словами, явно уже не были девушками. И главное, их драмы как раз и разворачивались на почве их семейного статуса. Все перечисленные дамы были замужними и при этом вызывающе, умопомрачительно и даже опасно прекрасными.

Замужнее положение нисколько не умаляло красоты этих женщин, причем практически у всех мужья были заметно старше. Елену, как известно, не спрашивали, когда посулили в жены Парису после всей этой истории с золотым яблоком, однако в некоторых источниках говорится, что позже она действительно влюбилась в пригожего юношу. Сам факт, что Парис был не воином, а любовником, противопоставлял его оскорбленному Менелаю, который был искусен в сражениях, но не очень- то умел внушить любовь своей супруге. В свою очередь, королева Гвиневра, согласно большинству сказаний, была моложе своего супруга короля Артура, и тот, конечно же, не шел ни в какое сравнение с молодым и красивым галантным Ланселотом. Что до Алисон и Маи, то обе обладали броской красотой и у обеих мужья также были намного старше их.

Женская персонификация старости Миниатюра из «Романа о Розе»

Как ни превозносили красоту всех этих женщин, сам их замужний статус метил их как не идеальных. И то правда, они были ближе к femmes fatales, роковым женщинам, чья красота навлекала беды и несла разрушение. На минуточку: любовь Елены к Парису привела к вой не; заигрывания Гви-невры с Ланселотом — к падению Камелота; а Алисон и Мая, хотя из- за их проделок никакое королевство не рухнуло, коварно и безжалостно унизили своих пожилых мужей, любви в них не чаявших. В общем, примеры этих красоток подчеркивали тот факт, что в браке прекрасная собой женщина определенно и непременно становится опасной. Она сохраняет свою обольстительность, но поскольку уже связана брачными узами, любые попытки другого мужчины завести с ней роман, как и ее собственные попытки соблазнить другого мужчину, непременно приведут к последствиям. Девушки не создавали каких-либо непосредственных препятствий своим ухажерам. Мужчина по крайней мере мог попросить у отца своей возлюбленной ее руки, даже если тот ответит отказом. В этом смысле замужние красавицы в принципе не могли быть идеальными, поскольку уже принадлежали конкретному мужчине.