Синдром самозванца (СИ) - Че Виктор - Страница 38

— Если я правильно вас понимаю, то Отлучный теоретически мог пойти в департамент и попросить за свою протеже, чтобы ее назначили старшей, а если ему откажут, то мог напакостить?

— Да.

Ну, Михаил несет чушь. Даже если и так, то «вась-вась» — это не власть. «Вась-вась» — возможности, которые не даются на основе угроз. Интересно, он действительно так думает или пытается нас обмануть? Следователю Михаил рассказывал в подробностях, как Отлучный и Спиридонова переглядывались на брифинге, как он ее нежно трогал за плечо. Или это тоже была часть «воспоминания», спровоцированного общим подходом следствия об отношениях пилота и стюардесс?

— Вспомните, пожалуйста, брифинг, — сказал я. — Вам не показалось странным, что Отлучный гнал на свою протеже?

— Что значит «гнал»?

— Кое-кто из ваших коллег сказал нам, мол, Отлучный был возмущен, что Ольга часто капает назальные капли. Чуть ли не наркоманкой ее обозвал и потребовал, чтобы она оставила капли на земле.

Это был блеф. Никто нам такого не рассказывал. Это я выстраивал модель управления Ольгой со стороны Отлучного и полагал, что, чтобы заставить зависимого человека принять дозу вопреки, надо ему это дело запретить.

И неожиданно попал в точку.

— Так она же оставила, — сказал Михаил. — И после этого у Оли все поплыло. Павел сказал, что зависимым на его борту делать нечего и он крайне рекомендует оставить сигареты и капли для носа. Ольга тут же выложила пузырек. Павел ее похвалил, и они со вторым пилотом ушли, а мы остались дальше брифоваться. Ну да, он ее пожурил, но не гнал на нее.

— И что стало потом с пузырьком?

— Он остался в брифинг-руме, — ответил Михаил. — Кому на фиг сдались юзаные капли для носа?

Москва, сентябрь 2022 года.

Я пытался установить, куда делся пузырек с каплями, но у меня ничего не выходило. Вообще никто не вспомнил об этом. И тут сразу возникает мысль: если замечание было оскорбительным и значимым — а именно таким оно и должно быть, чтобы манипуляция сработала, и, собственно, Михаил нам это подтвердил, — то это должны были заметить все. Ну или по крайней мере большинство. Сверился со списком бортпроводников с того рейса — никто больше не сказал, что стал свидетелем неприятной сцены, а опросили мы всех.

Егор Федоров, 28 лет, второй пилот на рейсе Москва — Иркутск, оказался весьма своеобразным парнем. Как только вошел в конференц-комнату, тут же принялся подмигивать Диане, улыбаться во все зубы и всячески демонстрировать, что он открыт душой ко всему живому. Диана, конечно, показала себя во всей красе. За минуту до этого она изнылась, что хочет есть, и в конце концов еле дождалась, когда предыдущий свидетель выйдет из комнаты, кинулась к своей сумке, достала пластиковый контейнер с едой, с шумом содрала пленку и стала поедать шаурму с жадностью голодного котенка.

В этот момент в офис зашел Егор.

— Ох, приятнейшего вам аппетиту! — проворковал он и подмигнул. Диана, словно боясь, что Егор отберет еду, с набитым ртом сказала «спасибо», отвернулась и сделала еще два гигантских укуса. Потом спрятала остатки еды в лоток, села за стол и еще долго жевала, а я все это время боялся, что она подавится. Ну как ребенок, ей-богу. Хотя она такая худенькая, что, наверное, у нее совсем никакого жирового запаса нет, любой продолжительный голод способен привести к смерти. Не то что у меня. Кажется, я могу не есть неделями.

— Спасибо, что пришли, Егор, — сказал я.

— Так у меня выбора особо не было, — ответил он. — Девчули пригрозили, что, если не приду, не видать мне корпоративных скидочек. А они неплохие! Одно тайское спа чего только стоит, если вы понимаете, о чем я!

И подмигнул аж трижды. Я не ханжа и прекрасно понимал, о чем говорил Егор. Но я джентльмен, и при девушке не стоило такие вещи озвучивать. Диана прыснула.

— Мы вас надолго не задержим, — пообещал я, — у нас есть несколько вопросов, касающихся рейса Москва — Иркутск. Вы довольно подробно все рассказали следствию…

— Да, я говорил раза три, — сообщил Егор, — сначала полиции. Потом какому-то еще мужику, вроде следаку… Потом был детектив, которого девчули наняли, он тоже все дотошно у меня переспросил.

— Понимаю, — сказал я, — обещаю, что спрошу только то, что никто до меня не спрашивал. Договорились?

— Удивите!

— Как вы думаете, почему на самом деле Павел Отлучный отказался поселиться в «Аэроотеле»?

— Не удивили, — ответил Егор. — Этот вопрос мне уже задавали. Он выше меня на голову, а кровати там для карликов. У меня пятки свисают.

— Причина только в этом?

— А в чем еще?

— Может быть, Павел ночевал в номере не один и не хотел, чтобы коллеги это знали.

— Да все коллеги ночуют не одни, — усмехнулся Егор, — и что в этом такого? Что было в командировке, остается в командировке. Закон такой есть.

— Сомневаюсь, что есть такой закон, — сказал я. — А что за инцидент с ручкой «Паркер» у него случился в той гостинице?

— С какой ручкой?

— Вы не знаете, о чем я?

— Понятия не имею.

— Когда вы летели обратно, Павел вам не сказал, что потерял свою счастливую ручку в отеле?

— Вообще не помню такого.

— Тогда последний вопрос, Егор. Вспомните, когда вы прилетели в Иркутск, Павел выглядел как-то странно? Куда-то торопился, может быть? Был взволнован, встревожен?

— Он уставший был как лось, — ответил Егор, — и я был такой же. У нас на снижении была засветка, обходили всем миром. Употели.

Этот термин был мне еще незнаком, но, кажется, я догадываюсь, о чем речь.

— Засветка — это грозовое облако?

— Ага, оно самое. Причем на участке, где от одного диспетчера к другому переходим. И всегда так между зонами: один думает, что это уже не его ответственность, а другой — что еще не его. В итоге разбирайся сам. Вот мы и разбирались.

— Часто такое случается?

— В региональных и маленьких аэропортах — да. В больших, конечно, реже, но тоже случается. Люди-то везде одни и те же работают. Диспетчеры следования — это те ребята, которые ведут самолет на набранной высоте по маршруту, они ж вообще в подземельях сидят, света белого не видят, только приборы. Увидели засветку — тут же говорят, как и куда лететь. А диспетчеры круга — это те, которые командуют, когда мы на посадку начинаем заходить, и приборы видят, и на небо могут поглядеть. Они ж в вышках чаще всего сидят — вон, блин, туча, небо черное, но, думают, наверное, их диспетчер следования в какую-нибудь нормальную дыру направил, мое дело на снижении обойти вот это облачище. Вроде бы все логично. Да только облака не плоские! А еще могут и по горизонтали вырасти и переместиться. И если с эшелона облако съехало, то это уже ответственность круга. Ну, короче, пока они между собой разбираются, чья это ответственность, выруливаем мы.

Честно говоря, я ничего не понял, но разбираться не очень-то хотелось. Хотя мысль интересная — ответственность за облако, которое и телом-то не назвать в физическом смысле. Что это такое вообще? Каким законом регулируется? И регулируется ли? Вон, между диспетчерами передается, самолетами обходится, а само оно — что такое? Воздух и вода.

Я заметил, что у Дианы включен диктофон. Надеюсь, ей хватит ума не вставлять в свой чертов подкаст запись этой беседы и не снимать видео.

— Павел был уставший? Он делился с вами планами на вечер? — спросил я.

— Да, мы оба устали. Сказал, что поедет в отель, съест жареного гуся и ляжет спать, — ответил Егор. — Мысли у нас с ним были схожие. Только я мяса не ем.

— А когда вы встретились в следующий раз с Павлом?

— Утром, когда вылетали обратно в Москву.

— Вам уже было известно, что бортпроводницу Ангелину Викторову убили?

— Ну да, ее же нашли недалеко от отеля. Там утром полиция была, нас опросили перед завтраком. Помню, говорили, что девчонка найдена мертвой, и вроде как речь шла о передозе. Но мы, естественно, не поверили. Третья смерть за полгода. Потом, когда мы уже в Москве были, сказали, что ее отравили насмерть цианидом.