Синдром самозванца (СИ) - Че Виктор - Страница 32

— Летом 2018-го, — ответила Кира.

— Можете уточнить месяц, числа?

— Да, это было начало июня. Длинные отпуска для родителей с детьми доступны только летом, сами понимаете.

Эпизод «какашки» случился между вторым и третьим убийством. Если Павел не убийца, то почему же его накрыло? Мои мысли шатало из стороны в сторону. До разговора с Кирой я был твердо убежден, что Отлучный не мог быть убийцей. И у меня были аргументы, а теперь они заметно ослабли. Постпреступное поведение у организованного миссионера требует как раз иного: наступает период расслабления. Убийство Ольги Спиридоновой совершено 4 мая, к началу июня уже прошел месяц, до нового убийства меньше двух недель. Может быть, начиналось вызревание нового преступления? Он думал, что у него есть время: между первым и вторым преступлениями прошло два месяца, до конца июня можно расслабиться как минимум. Но тяга вдруг стала невыносимой, поглотила его полностью, и внутренний голос требовал: ты убьешь, и сделаешь это в ближайшее время. Он целый день спорит с собой, выторговывает себе этот месяц, чтобы не сокращать срок между убийствами. Он не идиот, он знает, что так слетают с катушек. Но внутренний психопат берет свое. Четырнадцатого июня он снова убьет. Он мирится с этим решением и на следующий день уже чувствует себя намного лучше. Вполне логичное объяснение ситуации.

Я занервничал. Я все-таки зря взялся за это дело. Не могу отделить зерна от плевел, тут нужен психолог, который хорошо разбирается в людских душах. Что я могу «наванговать», когда еще вчера все было предельно ясно, а теперь снова черт знает что?

Да Отлучный мог просто проснуться в плохом настроении, и все. Ровно, как говорит это Кира, безо всяких привязок к убийствам.

— А ваш отпуск длился всего двенадцать дней? У Павла ведь уже рейс состоялся четырнадцатого июня.

— Паша уехал, а мы еще две недели отдыхали, — сказала Кира. — Вообще-то он должен был сделать три рейса и сразу вернуться к нам, но его задержали.

— А тревожность Павел испытывал?

— Ну, перед рейсом — да, беспокоился, чтобы все прошло хорошо. Он гиперответственный. Переживал за экипаж. Бывали случаи «гоп-компании», когда подбирались совсем зеленые, но самоуверенные работники, с которыми рейс превращался в ад. Он очень ответственно подходит к работе, для него это крайне важно. Он ведь пилот! Большая ответственность.

— Я немного о другом спрашиваю, — сказал я. — Девушки из экипажа убиты. Павел по этому поводу что говорил?

— Только факты, — сухо ответила Кира. — Он говорил, что случилось, но никак это не оценивал. Девушек ему было жаль.

Ну да, конечно…

— Павел суеверен? У него есть какие-то приметы, которые его могли насторожить? — спросил я.

— Нет, — ответила Кира. — Он вообще ни во что из этого не верит. Ни в «последний рейс», ни в бабу с пустым ведром, ни в черную кошку, ни в списки пассажиров, ни во что. Говорит, что это придумали люди, которые ищут повод попереживать.

— А он таких поводов не ищет?

— Нет. Вы с ним разговаривали? Большего оптимиста, чем Паша, отыскать невозможно. Он даже сейчас, сидя за решеткой по обвинению в тяжких убийствах, уверен, что все будет хорошо.

Я перелистнул блокнот, в котором делал пометки. Кира сказала: «по обвинению», а это на самом деле не так. Павел сидит за решеткой, будучи осужденным за преступления, его ни в чем не обвиняют, потому что уже осудили. И слова Киры могут означать одно из двух: либо она не придает значения терминам «обвинение» и «осуждение», либо она в самом деле уверена, что Павел невиновен и самый страшный признаваемый для Павла статус — это обвинение, которое должно закончиться оправданием. Так или иначе, с реальностью она не согласна.

— Кира, а Павел использует при разговоре жестикуляцию?

Кира засмеялась.

— Как вы узнали? Он ненавидит, когда люди что-то руками показывают. Его это бесит. Всегда говорит, что человеку дан рот и язык, чтобы словами объяснить, что нужно сделать и куда идти. Терпеть не может жестикуляцию.

Вот тебе раз! Но должно быть совершенно наоборот…

— А какую марку одежды он предпочитает? — спросила Диана.

— Масс-маркет, — сказала Кира и закатила глаза. — Говорит, лучше чаще менять, чтобы не надоедало. У него есть какие-то приличные и дорогие вещи, которые я дарила, ну, ремни, запонки, сумки, кошельки, но ему все это как-то побоку вообще. Вот очки он любит качественные, это прямо пунктик. Исключительно «авиаторы» от Ray Ban.

Для пилота очки очень важны, солнце в небе яркое. Тут понятно, выбор бренда может и не быть элементом статусности, потому что качественное стекло многократно лучше защищает зрение. Если взять дешевые подделки, то они могут не спасти глаза от ультрафиолета. Хорошие, качественные очки от Ray Ban стоят не так дорого для пилота с зарплатой под полмиллиона. Если бы были недорогие аналоги, Павел мог выбрать и их. Но «авиаторы» — это именно модель Ray Ban, они придумали, их фишка, которую скопировали многие в угоду моде. Приверженность классике — отдельный пунктик людей с паранойяльным психотипом, как и жестикуляция. Они машут руками, используют направляющие и ритмообразующие движения. Им хоть локти сзади свяжи, они все равно умудрятся — потому что целеустремленные и не ведают преград. Если говорят «иди вперед да побыстрей», то обязательно покажут, куда идти и с какой скоростью.

— На суде бортпроводницы говорили, что у Паши были отношения с теми женщинами, которых, как утверждает следствие, он убил. Вы знали об этом? — спросил я.

Кира моргнула и коснулась кулона в виде посеребренной монетки на шее.

— Знала, конечно. У нас открытый брак. Паша волен спать с кем хочет, как и я. С соблюдением определенных правил, конечно же.

Ничего себе.

— Вы подтверждаете, что у Павла были романы со всеми тремя девушками? С Ангелиной, Винерой и Ольгой?

— Вы знаете, странно, что этот вопрос задали только вы. Мы не обсуждали личности конкретных девушек. Я знаю, что они у Паши были, но кто конкретно — не мое дело. Поэтому ни подтвердить, ни опровергнуть я этого не могу.

— Откуда у него в машине оказались трусики жертв? — спросил я.

— Это одно из правил, — сказала Кира даже как-то вызывающе и громче, чем следовало, словно она этим гордилась, и снова сжала в пальцах кулон. — Мы позволяем друг другу спать с другими только при условии, что они знают о нашем браке. Пашины любовницы знают, что Паша женат и что жена не против. Мы не лжем друг другу и своим партнерам. Говорим правду и просим у них в качестве доказательства нижнее белье. У меня в машине тоже есть коллекция боксеров мужчин, с которыми спала я.

Москва, дата записи: март 2023 года.

— Оглядываясь назад, в самое начало, какие выводы вы делаете? Что изменили бы? Что сделали бы по-другому?

— Надя, я задаю себе этот вопрос постоянно. Жаль, что этой привычки не было тогда, в сентябре. Я имею в виду привычку задавать себе вопросы не про дело, которым я занят, — это я делал регулярно, а о том, что я вообще делаю и для чего. Вот это бы я изменил. Возможно, тогда бы удалось избежать трагедии.

— Считаете, что если бы думали о смысле вашей работы, то могли бы прийти к каким-то выводам?

— Я надеюсь, что способен учиться не только на своих ошибках, но и на опыте других людей.

— Виктор, я не очень понимаю: что могла изменить рефлексия в вашем случае? Вы исполнитель, получили заказ, вы добросовестно выполняли свою работу. Насколько я могу судить, конечно. Или вы полагаете, что, предположим, адвокаты не должны защищать убийц, потому что это аморально? Вы об этом или нет?

— Нет, конечно, я не об этом. Давайте по порядку разберем. Начнем с адвокатов. Что значит «защищать убийц»? Это ведь не значит «отмазывать» и делать все, чтобы вытащить убийцу из лап правосудия, чтобы он снова взялся за нож. Нет, это значит совсем другое. Задача адвоката — обеспечить соблюдение закона. Чтобы предварительное расследование — это когда работает следователь — и последующее судебное следствие — непосредственно в суде — прошли в полном соответствии с гарантиями, предоставленными действующим законодательством. Не только уголовным, но и конституционным. Это крайне важно не только для обвиняемого, но и для общества в целом. Ведь что может быть проще, чем насилием выбить из подозреваемого признательные показания, а потом встрочить все доказательства в нужном порядке? Для этого особого умения не надо. Так мы быстро закроем уголовное дело, посадим «виновного», и все будет хорошо. Все довольны. А что на самом деле? А вот что: настоящий преступник на свободе, потому что в уголовную машину попался слабый человек, который не выдержал насилия. Он сдался, признался в том, чего не совершал, и позволил тем самым поиск настоящего преступника прекратить. Но и это полбеды, если можно так выразиться. Такое расследование не дает ничего науке, оно не учит ни следователей, ни прокуроров, ни судей. Нет состязательности. Нет развития технологий, методологии. А зачем? Стукнем ему в бубен, чувак все сделает за нас. В итоге правоохранительная система деградирует и, если в ее поле зрения попадется настоящий преступник — как, например, в нашем случае, — окажется в очень слабой позиции. В расслабленной. Потому что против гения выступают профаны. Никого обидеть не хочу, говорю о конкретных персоналиях конкретного уголовного дела. Не в целом. В этом и состоит задача адвоката по защите прав и законных интересов подозреваемого и подсудимого — сделать так, чтобы все было строго по закону. Без подлогов, выбитых зубов и двояких толкований. Справедливый, состязательный суд приводит к оправданию или осуждению. И, кстати, наказание ведь не ставит перед собой целью покарать преступника. Совершенно нет! Цели совершенно другие: восстановить социальную справедливость, исправить преступника и предотвратить будущие преступления. Не только преступник должен извлечь урок, но и все вовлеченные в его преступление тоже.