Сантехник 3 (СИ) - Белов Иннокентий - Страница 13

Савила допросить сразу про коррупцию в Кворуме, норра Итригила про случившееся год назад покушение его людей на воина в отставке в Луквиуме. Которое привело к смерти четверых местных бандитов и троих приближенных воинов норра.

Не думаю, что норр так сразу расколется про попытку покушения на дерзкого воина, но Савил точно запоет, с ним-то никто из гвардейцев миндальничать не станет. Как только нож накалят у костра во время первой же ночевки, так и узнают про всю имеющуюся коррупцию в городе.

Как бы и есть какой-то смысл у такого похода в далекие места для всего отряда гвардейцев, но с другой стороны для задержания и доставки стражника хватило бы всего пятерых воинов, а для благородного норра пары десятков элитных бойцов точно. Гвардейцы Всеединого Бога — это почти святые подвижники для всех провинциальных воинов и дворян, спорить с ними и пререкаться сурово нельзя.

Однако — это официальный приказ Первого Слуги, он изменению или обжалованию не подлежит ни в каком случае!

Пока его не отменит кто-то более вышестоящий, а это теперь может сделать только сама Тварь или ее самый Первый Слуга, доверенный заместитель по многим вопросам.

Вскоре после написания писем с приказами я провожаю с парой стражников Шестого Слугу к воротам, где через калитку в замок запускают капитана гвардейцев. Он очень внимательно смотрит в лицо Шестому Слуге, дожидаясь хоть какого-то намека, хоть какого-то жеста, что тот захвачен в плен и находится в неволе. Что ждет освобождения всей своей вельможной душой.

Но ничего такого пленник моей ментальной мощи показать не может, даже ножны с кинжалом-печатью у него на поясе висят по-прежнему. Вернул ему перед показом на время.

Только протягивает руку с двумя конвертами капитану Испахилу и говорит глухим голосом:

— Исполняйте, капитан! Здесь все написано!

Гвардеец прямо чувствует, что лицо, фигура и даже голос прежде бравого Первого Слуги Всеединого Бога как-то очень заметно не похожи на него прежнего, но до чего-то конкретного докопаться за эти несколько секунд не может.

Да и не положено ему проверять свое высокое, даже высочайшее начальство, наводящими вопросами.

— Как вы себя чувствуете, ваше преосвященство? — задает он нейтральный вопрос.

— Болею. Очень, — с таким же хмурым видом отвечает Шестой Слуга. — Придется здесь выздоравливать, дорогу я не перенесу.

Ну, свалить его задержку в замке на тяжелую болезнь не будет лишней затеей, в этом есть определенно небольшой смысл. Объяснение ничем не хуже любого другого.

— Все арбалеты вашего отряда принести к воротам перед отъездом! И все болты с наконечниками! — добавляю я последнее требование через пленника.

Потому, что хоть он и помят, и стоит не так важно, как обычно, и говорит не своим голосом, но все же это тот самый хорошо ему знакомый начальник, тот самый Шестой Слуга.

Капитан забирает конверты, глубоко кланяется, устремив глаза в пол, начинает пятиться в калитке и хорошо, что не видит в этот момент, как Шестой Слуга чуть не запнулся в растоптанных чунях кого-то из моих стражников, пытаясь повернуться по моей команде.

Чуть не запнулся и не упал, потеряв равновесие, но я уже подхватил его под локоть и оставил стоять.

Забыли, черт возьми, щегольские сапоги обратно надеть пленнику, впрочем, сильно болеющему человеку и в чунях можно походить перед своим подчиненным.

Наверно, своим падением он хотел подать сигнал капитану, только тот уже выскочил через калитку, сжимая в ладони приказы, определяющие его ближайшее будущее. Очень торопится исполнять, раз конкретно приказано.

Какое-то время он рассматривает бумагу под яркими лучами светила, пряча ее под полой своей служебной шляпы.

Потом отдает несколько приказов, шесть воинов приносят арбалеты к воротам, достают сумки с болтами и еще кладут по мешочку с наконечниками. Потом двадцать воинов быстро, буквально в минуту уносятся с наших глаз, спеша обратно к своему отряду. У них теперь есть конкретное задание и можно больше ни о чем не переживать.

— Черт, хорошо, про арбалеты не забыл совсем, — понимаю я. — Да и так едва получилось показать Шестого, чтобы не провалиться с этим делом. Как бы капитан до чего-то не додумался по пути от замка, вспомнив сильно изменившееся лицо своего начальника.

Главное теперь это то, что солидный отряд гвардии Всеединого Бога скоро отправится в далекий Кворум, до которого в объезд Вольных Баронств не меньше шести дней пути. Именно потому, что через сами Баронства таким количеством имперцам явно ездить нельзя, это просто открытое объявление войны.

А с нашей головы снята угроза немедленного нападения. И еще разоблачения тоже.

После отбытия гвардейцев восвояси началась уже такая вполне спокойная жизнь в замке.

Внешняя угроза пропала на какое-то время, но внутренняя все равно мешает мне расслабиться.

Я потащил пленника на дальнейший допрос в донжон, где меня ждет завтрак. Ну и ему миску горячей каши навалили по моему приказу, чего человека мучить, если он за свою жизнь и свободу так неистово сражается.

Делает все, что может и чему обучен Тварью, чтобы как-то изменить свою судьбу, пока меня рядом нет.

Ну, скажем, обучен больше своим опытом, ибо это жадное создание держит свою прислугу в положении откровенных слабаков, поэтому в этой яростной борьбе он может только свои личные закладки использовать.

Только его свобода вступает в неразрешимое противоречие с моими замыслами и планами, так что придется Шестому Слуге вволю пострадать. Не случится ему больше выступать нагибатором, есть и покруче его здесь товарищи.

А то, что использовал захваченное сознание для убийства другого невольного свидетеля, так сколько он за свою долгую и активную жизнь невинного народа уже перебил? И сам не помнит.

За свою жизнь устроил нам тут нашу смерть, проходимец ментальный. Но понять его можно, бьется, как может.

— Как у стражника сознание захватил?

— Мимо проходил, помочиться встал около люка, — блеклым голосом отвечает Шестой слуга, активно работая ложкой.

Ну, совсем дебил оказался этот деревенский парень, только чего от него можно тогда хотеть толкового?

Еще и на сам люк нассал, придурка кусок, привлек сознание затаившегося ментала, а потом убил своего товарища.

Я приказал принести убитого им и положить рядом с наказанным, чтобы он смотрел немигающим взглядом на своего привязанного убийцу. Тому тоже голову приказал зафиксировать, чтобы не мог мотать ею, отгоняя насекомых.

Кранил вздумал было спорить, что у них так не принято, пришлось на него сурово прикрикнуть. Хочет своего парня защитить от морального наказания, хотя с физическим не спорит, но это мне теперь решать.

— Твой воин убил своего товарища, вам вместе и отвечать! Есть в моей земле обычай — хоронить убийцу живым под убитым. Вот что такое настоящее суровое наказание, а это баловство просто, — показываю я на привязанного стражника. — Его пример — другим наука! И тебе главное напоминание, чтобы больше такого не повторилось.

После намека на такое наказание споров больше никаких нет, но реакция моего старшего над стражей мне как-то не понравилась. Что-то затаил он у себя в душе, будет мне какой-то сюрприз показан, не пройдет все это просто так.

И его близкого парня изощренно наказал, и Первого Слугу, перед которым имперцы на колени падать приучены, в страшном подвале держу, и вообще какое-то это все слишком темное дело, что тот меня беспрекословно слушается, вообще никак не спорит.

Явно, что не так прост оказался его норр, раз взял под свой полный контроль такого важного сановника Империи?

Мне сейчас в замке нужна строжайшая дисциплина, и чтобы никаких пререканий я не слышал даже, поэтому веду себя жестко и бескомпромиссно.

Жестко, но не загнанно, всем своим видом показываю жителям замка — возникшие проблемы уже в основном решены.

Вызвал к себе верного слугу, рассказал на ухо, что он должен донести всем остальным стражникам. Чтобы присматривали за Кранилом и его парнями, не начнут ли они отдельно кучковаться и что-то активно обсуждать.