Наши уже не придут 2 (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 40

Немиров кивнул.

— Как вы смотрите на то, чтобы в Петроград прибыл уполномоченный посол и обсудил с господином Лениным секретные условия мирного договора? — поинтересовался фон Розенберг.

Он сказал «мирного договора», а Аркадий услышал в этом словосочетании нотки слова «капитуляция».

Это значит, окружение кайзера уже пришло к полноценному пониманию исхода этой войны. Немиров понятия не имел, что происходит в Рейхстаге, но неплохо представлял, что думают о нынешней ситуации в германском генштабе.

Американцы для них — это, безусловно, плохо, но ещё не до конца понятно, на что они способны и как будут действовать. А вот русские — они уже здесь и готовы решительно наступать.

Раньше у них были надежды, что удастся закрыть один из фронтов, чтобы прекратить эту очень неудобную войну на два фронта, в которую они так неудачно ввязались, но теперь этих надежд нет. Более того, с Восточного фронта наседает неожиданно эффективная Красная Армия. Если Австро-Венгрия выйдет из войны, то Германская империя кончится очень быстро — в генштабе это прекрасно понимают.

Вероятно, это именно Людендорф и Гинденбург стали инициаторами новых переговоров с Советами.

— Не очень важно, как на это смотрю я, — развёл руками Аркадий. — Гораздо важнее, чтобы я передал вашу мысль своему командованию как можно более полноценно. Что именно вы хотите предложить?

— Предварительно: взамен отсутствия территориальных претензий мы готовы признать Советскую Россию и выплатить разумную контрибуцию, — произнёс фон Розенберг. — Но это лишь начальный этап переговоров.

Они не знают деталей договорённостей между Антантой и Советской Россией. Даже не подозревают, что Антанта даже слышать не хочет о равноправном участии Советской России в грядущем разграблении Германии.

— Товарищ Ленин желает провести обмен военнопленными, — сказал ему Аркадий. — Также он хочет предварительно договориться о поставках зерна в послевоенную Германию. У вас, насколько нам известно, зверствует голод — мы можем снизить его остроту. Естественно, не безвозмездно. У нас есть некоторый недостаток станочного парка — мы рассчитываем, что нам удастся честно обменять зерно на станки.

Ленин не собирался обирать Германию, как липку и вообще участвовать в её грабеже, который точно запланирован странами Антанты. Максимум, на что он согласен — честный обмен.

— Это не выглядит как выгодная сделка, — покачал головой германский дипломат.

— Речь сейчас не о выгоде, а о смягчении последствий, — вздохнул Аркадий. — Вашему правительству гораздо выгоднее получать дешёвое зерно, которого у нас очень много, а нашему правительству выгоднее получать, пусть и дорогие, станки, которых у вас в достатке. К тому же, война близится к завершению и вам едва ли позволят содержать полноценную армию, поэтому вы, так или иначе, но будете вынуждены отправлять станки на переплавку. Выгоднее будет продать их нам — не находите?

— Я должен обсудить это с моим руководством, — ответил на это Фредерик фон Розенберг.

— Конечно же, — кивнул Аркадий. — Сейчас мы на консультации, которая, якобы, не приведёт ни к чему. Но уже на настоящих секретных переговорах должны выдвигаться конкретные предложения, чтобы они не затягивались сверх необходимого.

— Я могу быть уверен в том, что ваше руководство согласно на секретные переговоры? — уточнил фон Розенберг.

— Можете быть уверены, — подтвердил Аркадий.

*25 августа 1918 года*

— Не это наша главная проблема, — покачал головой Ленин. — Преждевременно говорить об этом.

— Всё же, я настаиваю, чтобы вопрос о переносе столицы был поставлен на повестку, — стоял на своём Аркадий. — Как вы можете видеть, завершение войны — это уже почти решённый вопрос. Нам нужно думать о возможной агрессии Антанты.

— У нас есть договорённости, — вмешался в разговор Свердлов.

— Тем не менее, они могут «обезопасить Прибалтику», для чего подведут к Петрограду свои боевые корабли, — вздохнул Немиров. — А потом может случиться «случайный залп», в ходе которого Петросовет перестанет существовать. И им будет очень жаль.

— Маловероятно, — хмыкнул Сталин.

— Но не невероятно, — парировал Аркадий.

— В Москву? — предположил Урицкий.

— Плохая идея, — поморщился Аркадий. — Временно можно, но лучше двигаться дальше на восток. Ближе к географическому центру России. Нужно сделать то, на что были не способны цари, но легко способны мы — отказаться от европоцентризма и обезопасить столицу.

— И куда же тогда ты предлагаешь перенести столицу? — поинтересовался Ленин. — Но сначала лучше расскажи, почему переносить столицу в Москву — это плохая идея?

— Москва — это плохо, в основном потому, что это недостаточно далеко от границ, — начал объяснять Аркадий.

— Не могу согласиться, но… — произнёс Иосиф Виссарионович. — Сомневаюсь, что тебе плохо преподавали географию — стало быть, дело в чём-то другом?

— Дело в чём-то другом, — кивнул Немиров. — Это что-то — Восточно-Европейская равнина. Вплоть до Урала сплошная, ровная, как стол, равнина. Украина ровная практически вся — вражеское наступление по ней будет ограничиваться только скоростью бронетехники и качеством работы логистики. Если допустить, что враг не будет удержан на границе и уничтожит наши контратакующие войска, то он очень быстро окажется под Москвой. А там заводы, там институты, там административный аппарат, там Ленин, Сталин, Свердлов и даже, возможно, Алексеев и Немиров. И тогда всё.

Он не упомянул о риске бомбардировок. Но не упомянул он это по причине того, что никто из здесь присутствующих не верит в техническую возможность подобного.

— Но позицион… — заговорил Яков Михайлович.

— Не будет никаких позиционных боёв, — перебил его Аркадий. — Забудьте об этом, как о страшном сне. Следующая война будет манёвренной. Примите это как факт.

— Какие ещё недостатки есть у Москвы? — продолжил опрос Ленин.

— Москва — это уже живой город, где много разных людей, где довольно-таки сильны позиции эсеров и анархистов, — ответил Немиров. — Лучше строить что-то с нуля, по грамотному плану, в месте, которое будет находиться недалеко от природных ресурсов.

Аргумент слабый, так как эсеры и анархисты — это решаемый вопрос, причём довольно-таки легко. Большевики не вступали ни с кем в альянсы, поэтому власть в России сейчас неделима. Устроить политические чистки — это вопрос воли руководства.

— И где это место? — усмехнулся Сталин.

— В Зауралье, — произнёс Аркадий. — Где-то на Транссибирской магистрали, между Челябинском и Курганом. Это потребует огромных ресурсов, которые предстоит мобилизовать, но зато перспектива… До Москвы доходили золотоордынцы, доходил Наполеон, а вот до новой столицы не дойдёт никто.

Восточно-Европейская равнина — это основная причина, почему России так важно контролировать Польшу и Украину. Это вопрос экзистенциальной безопасности. Возможность беспрепятственного наступления крупной армии на Москву существовала ещё в XIX веке, при условии поражения российской армии, а в веке XX, с моторизацией, эта возможность стала ещё шире.

А вот Уральские горы… Это, при условии, что вражеская армия сумела пройти через всю Европейскую Россию, практически непреодолимое препятствие. Мало того, что логистическое плечо будет огромным, так ещё и рельеф усугубит проблему снабжения до невероятных масштабов. Если столица России находится за Уралом, взять её будет невозможно.

— Что это нам даст? — с очень скептическим видом поинтересовался Свердлов.

— Во-первых, мы получим, как я уже сказал, безопасность столицы — противнику придётся взять половину страны, чтобы добраться до неё, — ответил Аркадий. — И, если по существу, в таком случае, он заслужит её. И оплатит огромной кровью. Во-вторых, мы сможем раскрыть весь потенциал Сибири. Огромные объёмы уже известных природных ресурсов, а также неопределённые объёмы природных ресурсов ещё неизвестных — ко всему этому будет более лёгкий доступ.