Наши уже не придут 2 (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 21

*18 марта 1918 года*

Сэр Джордж Уильям Бьюкенен и Жорж Морис Палеолог сидели за столом и ничего не выражающими взглядами смотрели на Ленина и Немирова. Присутствие последнего, поначалу, вызвало у них недоумение.

Аркадий и сам недоумевал, почему Ленин взял на эти переговоры только его. Есть же Сталин, есть Свердлов, тот же Урицкий…

— Мне первому начать? — поинтересовался Ленин.

— Чего вы хотите? — спросил Бьюкенен.

— Я много чего хочу, господа, — ответил на это Владимир Ильич. — Но, в первую очередь, меня интересует — чего хотите вы? В чём причина этой беседы?

Он прекрасно знал, в чём причина, но делал вид, будто вообще об этом не задумывался и не рассматривал всерьёз никаких взаимодействий с Антантой. Ленин демонстрировал, что это они пришли к нему.

— Кто этот молодой человек? — спросил Палеолог. — Почему он присутствует на нашей приватной беседе?

— Это моё доверенное лицо, — ответил Ленин. — Большой специалист по марксизму и, по случайному совпадению, отличный командир. Вы не ответили — чего вы хотите?

— Наша беседа будет касаться вашего недавнего успеха в отражении немецкого наступления, — сообщил английский посол.

Эти двое точно недовольны тем, что вновь оказались в России. Бьюкенен уехал сразу после Сентябрьской революции. А Палеолог уехал из России после Февральской революции. И их двоих призвали правительства, как самых опытных специалистов по России — возникла нужда налаживать диалог с большевиками.

Так-то Великобритания и Франция однозначно определились со своим отношением: никаких дипломатических отношений с этим, безусловно, временным правительством России. Считалось, что большевики долго не протянут, поэтому общаться с ними о чём-либо попросту бессмысленно.

Но оказалось, что они не только никуда не собираются деваться, а ещё и достигают каких-то успехов в войне, которая им не нужна.

Лидеров Антанты сильно беспокоит укрепление переговорной позиции большевиков. Теперь возможность честного сепаратного мира выглядит уже не такой идеалистической…

— Да, этот успех имел место, — согласился Ленин. — И он очень существенно повлиял на прогресс мирных переговоров с Германской империей.

— Чего вы хотите, мистер Ленин? — спросил английский посол. — Что вам нужно, чтобы вы вышли из этих переговоров в одностороннем порядке?

— Прямо так в лоб? — удивился Владимир Ильич.

— Это приватная беседа, поэтому я не считаю нужным прибегать к дипломатическим изворотам, — объяснил свои действия Бьюкенен. — Наши правительства заинтересованы в том, чтобы Восточный фронт продолжал стоять. Чего вы хотите взамен за это?

— Ёмкий вопрос, — улыбнулся Ленин. — Чего мы хотим, Аркадий Петрович?

— Очень многого, — ответил Немиров.

Этот вопрос Ленина поставил дипломатов в тупик. Судя по звёздам на погонах, это обычный полковник. Что он может знать о том, чего хочет советское правительство?

Аркадия, к слову, повысили и наградили. Теперь у него звание полковника РККА и наградной Кольт 1911, с гравировкой «Полковнику Немирову А. П. за доблестную службу делу Революции». Ленин обещал, что за столь жестокое прерывание немецкого наступления будут дополнительные награды, но уже после того, как эти награды разработают и учредят.

— Вероятно, мы хотим сокращения царского долга на 70%, — продолжил Аркадий. — А также признания нашей страны всеми странами Антанты.

— Да, именно, — улыбнулся Ленин.

Так или иначе, Европа — это технологии. Лучше торговать с нею, чем не торговать. Товары есть, но сбыть их практически некому.

— 70%? — переспросил Джордж Уильям Бьюкенен.

Его английские усы и зачёсанные назад волосы, покрытые лаком, вызывали у Аркадия раздражение. Типичный англичанин — лицо холёное, надменное. Он уже стар — родился в 1854 году, то есть глубоко в прошлом веке, но до сих пор смотрит на мир с высоко задранным носом.

— Это невозможно, — произнёс он.

— Я верно понимаю, что это старт торга? — предположил Жорж Морис Палеолог.

Этот выглядел гораздо приятнее — черты лица округлые и располагающие, в целом, он чуть полноват, что, как известно, вызывает у людей больше доверия. Плешь завоевала большую часть его головы, но он не бреется налысо, как и Ленин. На правом глазу у него монокль, что прибавляет ему, в глазах Немирова, толику аристократичности. Возраст у послов близкий — Палеолог родился в 1859 году, но выглядит моложе англичанина. Чувства неприязни эта персона у него не вызывает, но нельзя забывать, что это дипломат.

— Нынешнее состояние царского внешнего долга делает невозможным его выплату, — произнёс Ленин. — У нас просто нет стольких средств, чтобы оплачивать его. Нам придётся снять со всего населения по три шкуры и мы всё равно останемся вам должны. Есть два исхода: либо мы отказываемся выплачивать этот навязанный нам долг, и портим с вами и без того не очень приятные отношения, либо вы прощаете нам его часть и мы продолжаем дипломатическое взаимодействие. Второй исход мне нравится больше.

— А взамен вы всего лишь будете продолжать войну? — уточнил английский посол.

— «Всего лишь»? — усмехнулся Ленин. — Мы будем жертвовать жизнями солдат, десятками тысяч, чтобы продолжать эту ненужную войну. Ради чего?

— Германия уже обречена, — заявил Палеолог. — Не переоценивайте свою значимость.

— Что ты думаешь, Аркадий Петрович, об обречённости Германии? — поинтересовался Владимир Ильич.

— Запланированное ими весеннее наступление, увы, уже сорвано, — произнёс Аркадий. — Все старания Великобритании и Франции, готовившихся отражать его, пропали втуне — немцы не почувствовали себя способными начинать наступление после таких потерь на Восточном фронте. Я думаю, что это наступление могло окончательно надорвать силы Центральных держав и ускорить их падение. Но теперь… Германия сохранила солдат, боеприпасы и оружие. Позиционный характер ведения войны обещает нам, что это может затянуться. А если Германия сможет перебросить свои войска с Восточного фронта…

Эти двое прекрасно знают об этом. Слухи о грядущем большом немецком наступлении ходили ещё в начале года — в абсолютной секретности такое сохранить невозможно. Если даже Немиров, кукующий на Северном фронте, слышал эти слухи, то уж дипломаты должны были их не просто слышать, а точно знать, откуда они исходят и насколько им можно верить.

— Но, да, — произнёс Аркадий. — Вынужден согласиться — Германия обречена. Вам осталось только добить её и смело делить колонии, а также грабить её материальные ресурсы. Но какова будет цена у этой победы? Как долго продлится война? Выгодно ли вам собственными руками закрывать Восточный фронт? Устоят ли ваши буржуазные режимы после нескольких дополнительных лет войны?

На лице француза появились признаки охватившего его возмущения, а вот англичанин очень хорошо себя контролировал.

— Вам лучше переживать о собственной стабильности, — хмыкнул посол Бьюкенен. — Списание части долга — это возможный сценарий. А вот признание вашей «страны»…

— Это обязательное условие, — покачал головой Ленин. — Какой нам смысл выплачивать вам долг, если будет невозможна торговля?

По англичанину видно, что он очень хочет что-то сказать, что-то резкое и презрительное, но десятилетия опыта заставили его сдержаться.

— Десять процентов долга — это максимум, на который вы можете рассчитывать, — произнёс он вместо этого.

Аркадий предполагал, что послы должны будут отправиться в недавно развёрнутые посольства, чтобы связаться со своими правительствами и обсудить возможности, но, видимо, сценарий со списанием долга был предусмотрен. Они предвидели, что Ленин может захотеть именно этого.

— Это несерьёзно, — вздохнул Ленин. — Вы же помните, что нам в тысячи раз выгоднее просто отказаться выплачивать царские долги и я сейчас иду на уступки? О каком торге может идти речь?