Японская война. 1904 (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 44

— Я слышал: Николай проводит консультации с Францией и Германией, чтобы те подтвердили, что не будут начинать те или иные боевые действия до завершения конфликта.

— Именно — проводит! — Куропаткин поднял указательный палец. — Но пока соглашений нет, и наши западные соседи не просто так медлят ставить под ними подписи. Война на западе — вот главная опасность…

— И все же я считаю, что наши успехи заставят соседей держать себя в руках лучше, чем любые бумаги…

Алексеев не договорил, потому что до их слуха долетели солдатские крики. Одишелидзе тоже отвлекся от странно притягательного разговора на совершенно невероятном для него уровне и неожиданно понял, что помимо гомона слышит еще и странную мелодию. Она уже давно звучала, но до этого ни он, ни кто-либо из свиты наместника и главнокомандующего просто не обращали на нее внимания.

— Что это? — Куропаткин повернулся к своему адъютанту, и Одишелидзе понял, что ошибся.

Это он замер, а вот поручик Огинский успел все заметить и, предвосхищая вопрос генерала, все заранее разузнал. Умный, зараза…. Одишелидзе понял, что завидует. Впрочем, не зря, наверно, ходят слухи, что Огинские ведут свой род чуть ли не от Рюрика.

— Полковник Макаров привел своих солдат с Ялу, — доложил поручик.

— Макаров? — удивился Алексеев.

— Не родственник, — тут же понял суть вопроса Огинский.

— Точно, — наместник, кажется, что-то вспомнил. — На него еще медики после Китайского восстания жалобы писали. И генерал Штакельберг даже лично заходил, просил перевести его куда-то подальше.

— То есть репутация у полковника не очень, — задумался Куропаткин. — Но к чему тогда этот фарс с музыкальным возвращением? И я тоже его вспомнил. Генерал Засулич докладывал, что тот не выполнил приказ, не сумел вовремя вывести своих людей из окружения. И после этого он решил вот так вернуться? Решил, что фанфары смогут скрыть его вину?

Одишелидзе неожиданно понял, что оба начальника очень хотели на ком-нибудь сорваться после разговора друг с другом. И очень хорошо, что лично он догадался не спешить со своими вопросами. А вот Макаров… Кажется, его звезда закатилась, даже не успев подняться. Ну да сам виноват. Репутация — это то, над чем офицеры работают с первого дня в армии, и нельзя даже настоящим подвигом перевернуть мнение о себе.

Полковник усмехнулся и, постаравшись все так же держаться подальше, двинулся за Куропаткиным и Алексеевым, которые решили лично встретить Макарова и воздать ему по заслугам.

Чем дольше мы шагали сквозь наши позиции перед Ляояном, тем больше у меня появлялось вопросов. После Ялу я было решил, что русская армия просто не умеет окапываться, а стоит с этой проблемой разобраться, и будущая победа у нас в кармане. Но сейчас… Я видел бесконечные ряды окопов. В полный профиль, где-то с блиндажами и капонирами, ряды проволоки перед ними. Причем не обычной, как мы ставили у себя, а настоящей, колючей — оказывается, в это время была уже и такая. Настоящие укрепления, со скрытыми позициями артиллерии — вместе это больше напоминало позиции с картин и фотографий времен Первой Мировой, чем все, что я видел до этого.

И как с такими тылами можно было проиграть? Я искренне не понимал, крутил головой, вглядываясь в лица встречающих нас солдат, офицеров и нестроевых чинов. Рядовые в большинстве своем легко подхватывали нашу победную волну, офицеры — хуже, часть и вовсе кривилась, причем почему-то именно заметив мою физиономию. Ну, а рабочие, наши и китайские, привлеченные для постройки укреплений — этим, казалось, было плевать вообще на все, что происходило вокруг.

Единственное, что немного выбилось из этого серого ряда: когда мы прошли линию укреплений и добрались до границы города, то из красного двухэтажного дома высыпалась толпа девушек. В ярких платьях, с красными нарумяненными щеками, они выделялись ярким кричащим пятном.

— Это же то, о чем я думаю? — тихо спросил я у едущего рядом Хорунженкова.

— Юкаку, — согласно кивнул тот.

— Что?

— По-местному двор развлечений. Там есть девушки попроще, есть и образованные для господ офицеров, — пояснил капитан.

Я еще раз пробежался взглядом по машущим солдатам девицам — ловко они, теперь сюда половина полка точно заглянет. Я уже почти было отвернулся, когда среди русских и китайских лиц невольно заметил одно выделяющееся. Тоже азиатка, но линии скул и носа более резкие, будто высеченные из камня, и косметика словно старалась не выровнять цвет кожи, а наоборот, подчеркнуть ее недостатки.

Впрочем, через мгновение впереди показалась группа высокопоставленных офицеров, и странная девушка разом вылетела из головы. Итак, наше появление заметили, теперь осталось правильно доложить обо всех наших достижениях, и можно отдыхать. Солдаты явно тоже это поняли и начали выкладываться на полную: песня и музыка стали громче, шаг четче, движения резче. И вот так, словно единый механизм, мы прошли последние метры.

Сигнал остановки, все замерли, а я, приметив генеральские погоны на одном из встречающих, поехал докладываться.

— Полковник Макаров, вернулся с позиции у Тюренчена. Атаку японцев отбили, отошли ночью, готовы к новым распоряжениям, — я спрыгнул с коня и вытянулся во фрунт. Мелькнула мысль, что по уставу докладывать нужно было совсем по-другому, но… Что-то наш марш и меня воодушевил. Вот и не удержался.

— Полковник… — генерал начал было что-то говорить и тут же сбился. — Что значит отбили атаку японцев? Засулич же докладывал, что был вынужден отступить, чтобы не допустить окружения.

— Враг нанес отвлекающий удар гвардией, а потом попытался обойти нас 12-й дивизией Иноуэ, — я заодно обратил внимание на одну из общих тактик Японии на этой войне: использовать гвардию для отвлекающего маневра. — Мы смогли устоять, и в итоге в районе пяти часов вечера враг отвел свои войска за Ялу.

— Каким образом вы смогли их сдержать? — задал вопрос еще один генерал, присоединившийся к разговору. Вернее, адмирал, если судить по мундиру.

— Ваше высокопревосходительство, — я вежливо склонил голову, сделав единственный возможный вывод о том, кто так неожиданно попался мне на пути. — Все просто, мы укрепили позиции. Отходили, когда враг начинал огневую подготовку, и встречали его, когда тот лез вперед.

— И все? — наместник Алексеев мне явно не поверил.

— Еще была надежда устроить японцам битву при Геттисберге — придержали нашу батарею за пределами работы их гаубиц, а потом вдарили на все собранные три тысячи снарядов.

— Сколько? — первый генерал закашлялся. — Сколько у вас было пушек? И сколько вы стреляли?

— Полчаса, 8 пушек, никакой контрбатарейной стрельбы, работали только по пехоте. И знаете, ваше превосходительство, — теперь я признал и Куропаткина, — что-то мне подсказывает, что дальше мы будем тратить этих снарядов только больше. И мы сами, и японцы!

Следующие десять минут из меня вытрясали все детали сражения на Ялу, потом подробности нашего отхода, особенно заинтересовавшись слухами о высадке при Бицзыво. Оказывается, наша ставка об этом только догадывалась и точную информацию еще ожидала. Правда, мне словно до последнего не хотели верить.

— Откуда тут 11-й полк? — продолжал пытать меня Куропаткин.

— Помогли им отступить, а потом они помогли нам удерживать японцев.

— Вы говорили, что у вас 8 пушек, но я вижу почти 2 десятка.

— А это мы смогли забрать с собой часть разбомбленных японцами батарей 6-й дивизии. Раз уж поле боя осталось за нами, то грех было не воспользоваться случаем.

И, кажется, именно пушки окончательно переломили ситуацию. В это время, когда брошенное оружие считалось не очередным расходником, а уроном чести не меньшим, чем потеря знамени — это была серьезная добыча. И пусть очень многие в свитах Куропаткина и Алексеева продолжали смотреть на меня с сомнением, сами генералы весьма воодушевились.

Более того, раз уж приехали, они решили лично поблагодарить солдат за храбрость, за упорство, за беспримерный подвиг — это я цитирую. Все остались очень довольны. И солдаты — признанием заслуг, и генералы — бравым видом и слаженным ответом, несмотря на сражения и переходы. Ну, и я, когда после отъезда высокого начальства меня нашли сразу два адъютанта и передали приглашения на личную беседу от каждого из них. Повезло, хоть на разное время, а то вот был бы конфуз. А так… Встречи с двумя самыми влиятельными людьми в русской Маньчжурии могут очень сильно мне помочь.