Японская война. 1904 (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 26

Только еще разборок мне тут не хватало. Не дав доктору разойтись, я первым делом показал ему гранату, а потом, дождавшись, когда тот побледнеет, ткнул пальцем в Корфа. Пусть уже аптекарь отвечает на остальные вопросы, а я — к себе. В конце концов, кое-кто не врач, а военный, может себе позволить. А если у кого-то другого в итоге останутся вопросы, то с ними можно будет подождать и до завтра.

На следующий день мы с Вреденом так и не поговорили. Его нагнало сообщение о скором прибытии Куропаткина, и доктор был вынужден прямо утром поспешить в Мукден. Мы же остались разбираться с привнесенным в нашу спокойную жизнь хаосом. Оказалось, Мищенко вчера налетел на какую-то артиллерийскую часть и вместо того, чтобы не рисковать своим отрядом, как он обычно делал, в лучших традициях Гражданской войны с ходу и без разведки полез сразу на врага.

Как по секрету рассказал поручик Славский, успех моего отряда был воспринят кавалерией как вызов, и уступать без боя они не собирались. Поэтому их атака и была так безрассудна, но повезло. Прорвались, уничтожили целую батарею пушек, посекли несколько сотен солдат, и, если бы не взрыв боеприпасов, вообще не было бы никаких вопросов. А так Мищенко все еще считал, что должен меня догонять.

Вроде бы мелочь, но я неожиданно понял одно важное отличие от той истории. Там русская армия ушла из Кореи почти без боя, потеряв контакт с врагом и не имея ни малейшего представления, что тот может и будет делать. А здесь… Мы не упускали его ни на миг. Карта Кореи и ближайших окрестностей регулярно обновлялась, и чем дальше, тем отчетливее становилось видно движение главных японских сил. Три дивизии накатывались на Ялу, чтобы собраться здесь в один крепкий кулак и пробить нашу оборону.

Я долго думал, а можем ли мы что-то сделать. Не силами корпуса — потому что Засулич, несмотря на некоторые успехи, не станет меня слушать — а силами полка. А потом мой снайперский взвод сдал мне первые зачеты, я наконец-то получил свои новые пулеметы и запас снарядов для трофейных горных пушек. С последними, впрочем, все оказалось не так просто. Я-то думал, что у нас с японцами один калибр, но нет. У них 75 миллиметров, а у нас 76,2 — ровно 3 дюйма, и это большая разница!

Выручили интенданты, у которых нашелся запас снарядов еще со времен испытания аналогов Шнейдеровской пушки. Как оказалось, во время боксерского восстания Артиллерийское управление проводило испытания легкой пушки собственного производства. Победило творение Путиловского завода, та самая 3-дюймовка, ставшая основным полевым орудием русской армии. Но помимо нее были тогда и другие пушки, в том числе и с оригинальным калибром в 75 миллиметров.

В общем, небольшой запас снарядов я добыл и пора было отправляться в новую вылазку.

Трясусь на коне, стараюсь не прикусить язык. Стрелять я как-то научился, начал восстанавливать навыки хирурга, а вот лошади — точно не мое. Меня подкинуло на очередной кочке, и я отбил последнюю живую мышцу на заднице, а эта зараза только ехидно заржала. Обычно мы двигались немного медленнее, но сегодня вместе с нами за Ялу отправилась еще и конница Мищенко, так что, пока мы держались вместе, надо было держать и темп.

— Не боитесь, Вячеслав Григорьевич? — Мищенко первым нарушил неловкое молчание. — Все-таки вы в самый дальний тыл собрались. Если окружат…

— Мне кажется, страх окружения немного преувеличен, — возразил я. — Не всегда же обход заканчивается Седаном. Да, неприятно, но если враг будет пытаться остановить нас рыхлыми порядками, а мы ударим одним кулаком, то разве они нас сдержат?

— А огневой мешок?

— Так сколько им понадобится времени, чтобы подтянуть пушки, а мы на месте сидеть не будем. Это я понимаю точно, — ответил я, а потом позволил себе помечтать. — Но вы только представьте: японцы считают, что мы где-то на двести километров севернее, а тут видят наши флаги прямо у стен Согёна[2].

— Хотите взять Западную столицу?

— Я не настолько наивен, — я улыбнулся. — Но вот пройтись по всей провинции Пхенан-Намдо — почему нет. Немного нарушим коммуникации — станет уже легче.

На самом деле мне еще хотелось собрать информацию по японскому снабжению, но тут уже как повезет, и вслух про это я говорить не стал.

— Да, хорошее дело, — мечтательно кивнул Мищенко. — Мы ведь тоже…

А потом рассказал мне такое, от чего все мои представления о войне немного перевернулись. Я ведь все это время считал, что наши просто оставили Корею без боя. И когда появился тут и узнал, что в последний месяц у Мищенко даже не было походов за ленточку, почти уверился в этой мысли… Но тут оказалось, что я не учел такую мелочь, как ледоход. Казаки успели погулять на той стороне еще до него, а потом были вынуждены сделать паузу, пока ледяные заторы не растаяли и не прошли дальше. Но даже так Мищенко успел сжечь большую часть северных корейских деревень, чтобы заставить японцев растянуть коммуникации.

Разумно, хотя и сурово. А еще я теперь понимаю, почему на нас местные смотрят волками. И тот мой жест с раздачей еды в Чонджу был каплей море, которая вряд ли что-то изменит.

— Что ж, полковник, удачи! — мы доехали до перекрестка, и Мищенко крепко пожал мне руку. — И берегите моих ребят!

Он кивнул в сторону Врангеля. Тот делал вид, что не обращает внимания на своего бывшего командира, и ехал в стороне, гордо вскинув подбородок. Ну, чисто дети.

— И вам удачи, генерал! — я немного выждал, провожая взглядом сорвавшиеся с места эскадроны Забайкальской казачьей бригады.

На мой взгляд, Мищенко прихватил с собой уж слишком много припасов — за ним ехало не меньше сотни повозок, растянувшихся на несколько километров. Впрочем, не он один сейчас такой. Взять тех же японских солдат, что мы видели: они тоже, казалось, решили захватить с собой половину родины. И если против удвоенного запаса патронов я ничего не имею, то все остальное… Шинель, сверху шуба, чуть ниже свернутое одеяло, мешок, полотнище палатки, запасные башмаки, корзинка с рисом, котелок… Да, в отличие от русской армии у Японии еще не было полевых кухонь, и солдаты готовили каждый на себя. В общем, на этом фоне Мищенко казался чуть ли не аскетом, ну а я…

У нас из обоза было только четыре телеги, и то только потому, что мы разместили на них пулеметы. Ну и на случай эвакуации возможных раненых. А все остальное везли на конях: один основной, один запасной. Врангель шутил, что мы теперь словно монголы, ну, а почему нет? Те умели ходить далеко и быстро. Мы тоже тренировались в лагере, и вот пришло время практики.

— Здесь, — я указал место, где мы должны были сойти с Сеульской дороги, и дальше двинулись уже напрямик.

Порядок тот же, что и раньше. Пехота идет чуть позади, казаки — впереди, следят за окрестностями. Я специально выбрал путь через равнины, где всадник всегда выше пешего, а значит, и заметит того раньше. И вот за первый день у нас добавилось несколько пленных корейцев. Разъезды заметили их, связали, а потом закинули на телеги. Охотники они, как говорили, или нет — в любом случае отпускать их раньше времени мы не собирались.

Под самый вечер мы добрались до берегов реки. Я и раньше, отслеживая метки на карте, примерно понимал, где мы находимся, но сейчас окончательно успокоился. Единственная крупная река на нашем пути — это Туманган, значит, сегодня мы прошли больше пятидесяти километров. При том, что хорошим пешим переходом считается 25 километров! Все-таки лошади для быстрой переброски пехоты, пока нет машин — это сила.

А если и завтра все будет так же тихо, то шансы, что японцы сумеют нас перехватить до выхода на их коммуникации, начнут стремиться к нулю.

Ян Гамильтон вместе с американскими наблюдателями сегодня присоединился к отряду капитана Акари. Тому было приказано набрать не меньше двухсот корейских носильщиков-кули для полкового обоза, и вот они отправились в рейд по окрестным деревням. Японии была нужна живая сила, чтобы гонять по жилам армии ее кровь: снаряды и рис. Англичанин улыбнулся красивой метафоре и повернулся к своим спутникам.