Японская война. 1904 (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 2

— Доктора переносит, — заметил один из незнакомцев.

— Не только его, — добавил другой, вглядываясь в три ледяные искры, поднявшиеся из груди второго мертвеца. — Кажется, убийца решил не только сбежать от нас, но и расплатиться со старым другом.

Мгновение, и искры впитались в серую дымку и растворились вместе с ней.

— Значит, доктор окажется на месте с подарком. Даже с тремя подарками. Интересно, что именно ему досталось и когда он об этом догадается.

Незнакомцы выждали еще минуту, а потом так же незаметно, как и пришли, исчезли из дома 9 дробь 2 по улице 1904-го года.

— Вячеслав Григорьевич!

Молчу.

— Вячеслав Григорьевич!

Хотя чего молчу? Мое же имя.

— Вячеслав Григорьевич! Ну хватит, я же знаю, что вы бы не заснули в такой момент.

Открываю глаза. Неожиданно я оказался на лавочке в каком-то незнакомом коридоре, а надо мной склонилась дама в платье. Именно дама — такая монументальная, но при этом ловко справляющаяся с каждым граммом своего тела, что ей это даже шло. Чуть позади офицер. Нет! Я каким-то образом опознал мундир — не военный, а гражданский. Я даже знаю имя этого молчуна: доктор Стелин.

Откуда?

— Вячеслав Григорьевич, — дама убедилась, что я открыл глаза, и продолжила ворковать. — Понимаю, что неправильно говорить подобные вещи офицеру после начала войны, но и молчать будет еще неправильнее. Я решила, что пора нам объясниться. Вам не стоит мне больше писать. Через два месяца мы с Виктором Семеновичем поженимся, и это станет совсем неприлично.

— Виктор Семенович? — на автомате переспросил я, а потом понял, что этот тот самый доктор, который все так же молча следил за разговором со стороны.

— Да, его пригласили стать начальником одного из госпиталей Красного креста. Впрочем, вам это же не интересно…

Дама упорхнула, скрипнув парой досок по пути, а до меня донесся новый голос.

— Тюфяк и тряпка!

Кажется, это в мой адрес… Обернулся. На меня с презрением смотрел хмурый офицер лет пятидесяти — кажется, штабс-капитан, если верить погонам. Наверно, оба разговора должны были меня задеть, но вместо этого я только пытался понять: что, черт подери, вообще происходит?

Почему тут все так странно одеты⁈ Почему я так странно одет⁈ О какой войне речь? Как я здесь очутился? И почему я больше не я — в огромном зеркале напротив отражалась совершенно чужая фигура. Лицо, мундир, движения — все было не моим. Я потер лоб, пытаясь сосредоточиться. Помню баню, как мы играли и… Дальше темноте, и вот я уже здесь.

— Вячеслав Григорьевич, заходите. Георгий Карлович ждет, — в раскрывшихся дубовых створках показался веснушчатый нос помощника командующего 1-м Сибирским корпусом генерала Штакельберга.

Информация всплывала постепенно, словно собравшиеся было упорхнуть воспоминания, которые неожиданно обнаружили, что еще кому-то нужны.

Я поднялся… Пока еще было ничего непонятно, но здравый смысл подсказывал, что кричать о странности ситуации было бы совершенно неуместно. Так что… Попробую делать, что от меня ждут, а там разберемся… В кабинете у генерала стоял запах сигаретного дыма, и за этими облаками я не сразу заметил сидящего за столом крупного пожилого мужчину с щегольским пробором чуть ближе к правому виску.

— Ну что, Вячеслав Григорьевич, готовы снова послужить Отечеству? Помню вас, вы хорошо показали себя во время Боксерского восстания. Уверен, и сейчас проявите себя не хуже.

Комплимент? Кажется, не искренний. Но я все равно кивнул.

— Теперь к вашей просьбе, — генерал задумчиво подвинул поближе лист бумаги. — Понимаю, что вы бы хотели получить назначение в свой старый батальон, где вас все знают, но… Вы же давно просили меня о повышении. У себя полк предложить вам не могу, а вот у Михаила Ивановича во 2-м Сибирском есть место, и он как раз просил меня поделиться толковым офицером. Покажете себя и, уверен, сможете, наконец, вырасти в настоящие полковники.[1]

Штакельберг замолчал, ожидая моей реакции.

Я тоже молчал. Начавшаяся было паника сменилась ледяным спокойствием. Как будто чужим, но так было намного проще.

Итак, то, что я попал на Русско-японскую войну, уже понятно. Если «до» было Боксерское восстание, а «сейчас» передом мной сидит барон Штакельберг, формируются Сибирские полки и открываются госпитали Красного креста, то что еще это может быть? Также было очевидно и то, что на самом деле толковым офицером меня никто не считает. После того, как на меня смотрели та дамочка, врач и незнакомый капитан, вывод один: местный я — это обуза, от которой очень хотят избавиться. Но которая никуда не хочет убираться. И вроде бы я уже решил держаться старой линии и не высовываться, вот только…

В старом батальоне, где меня все знают, могут вылезти проблемы. В новом же просто начну все с чистого листа, да и повышение никогда лишним не будет. Полковник без всяких «под» в начале, свой полк, где будет не один, а сразу четыре батальона. Много? Это ведь не игрушки, а жизни людей… С другой стороны, войну я хоть немного, но видел, совсем уж глупых ошибок не допущу. А еще у меня будет свой штаб, командиры этих самых батальонов — еще четыре подполковника; ротные — целых шестнадцать капитанов. И ведь пока они все вместе вполне справляются и без моего участия.

Так что вряд ли я что-то испорчу. Скорее, с моими воспоминаниями об этой войне, с тем опытом, что был накоплен за век после нее — наоборот, принесу пользу. И я хочу этого. Не знаю, как я тут оказался, не знаю почему, но я хочу быть полезным! Всегда таким был, а тут… Возможность изменить один из самых позорных периодов в истории России — кто же от такого откажется.– Есть, ваше превосходительство, — я вытянулся по струнке. И руку к фуражке приложил — кажется, поздновато, но от старого меня многого и не ждали.

— Вот и ладно, — Штакельберг заулыбался. — Тогда не тяните. Мы как раз собрали пополнение для полкового госпиталя, да и первые мобилизованные начали прибывать, так что захватите их с собой. На поезд, и вперед. 2-й Сибирский уже собирается у Фынхуанчена, прикроете реку Ялу. Чтобы из Кореи ни одна мышь не проскочила!

Значит, первое сухопутное сражение с японцами на этой войне…

А еще медики. Точно, судьба!

Россия и Япония, начало 20 века

Прежде чем мы полностью погрузимся в историю, хочется в пару мазков нарисовать картину того, в каком виде Россия и Япония подходили к этой войне.

Век мира, прогресса и человеческого разума. Так родившиеся в 19 веке называли век двадцатый. И если кто-то поднимал тему возможной большой войны, то ему только понимающе улыбались в ответ и рассказывали, что теперь подобное уже невозможно. Точно не с теми ужасами и смертями, что могло принести современное оружие[2]. Тем не менее, когда в Капской колонии нашли алмазы, Британия без долгих раздумий объявила бурам войну. Естественно, не ради прибыли, а ради уничтожения рабовладельческого режима, но… Тут, смотря каким газетам мы будем верить.

Впрочем, оставим пока Африку и перенесемся в Азию, чтобы заранее изучить карту грядущих событий. Все мы читали про подвиг крейсера «Варяг», как его с «Корейцем» зажали в Чемульпо, и он не сдался, приняв свой последний бой. А что это за город такой Чемульпо? Вроде бы не слышно сейчас такого названия — и да, теперь это просто порт Сеула, столицы Южной Кореи. Опустимся чуть ниже, до самого края корейского полуострова, и тут будет еще одно знакомое название. Цусима — Цусимский пролив, но до него мы доберемся только через год. Теперь левее. Слева от Кореи есть еще один полуостров, Квантунский, и на самом его юге две бухты. Одна узкая, туда корабли могут зайти только во время прилива — это Порт-Артур. А вторая побольше, пошире — здесь Сергей Юльевич Витте строил и развивал коммерческий порт Дальний.

Вся эта территория была взята Россией в аренду у Китая на 25 лет — традиция, которой в то время не пренебрегала ни одна серьезная страна. Так с другой стороны Желтого моря стояли английский Вейхайвей и немецкий Циндао. Чуть южнее был французский Индокитай, а восточнее американские Филиппины… Но пока оставим наших и японских союзников в покое и вернемся к карте грядущей войны. 1898 году Николай II принял решение о том, чтобы спрямить строящийся Транссиб через Маньчжурию. Так появился центральный город новой железной дороги — Харбин, от которого шло две ветки. Одна направо к Владивостоку, вторая вниз, через Мукден к тем самым Порт-Артуру и Дальнему.