Королевская охота (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 47

Загадки, кругом загадки. И чёртов лорд Торстаг, мелькающий то там, то здесь.

— Вам бы следовало с ним поговорить, сеньора.

— Муж добивался этого даже тогда, когда Кендиш Торстаг перешёл на службу в Адмиралтейство. Он постоянно куда-то уезжал, откладывал, а потом отменял встречи. Увы, после смерти моего доброго и чуткого Флойдора я перестала надеяться на чудо. А потом решила, что сына у меня больше нет.

Голос донны Асунты дрогнул, но когда она подняла голову, я не заметил в её глазах ни слезинки. Более того, женщина смотрела куда-то поверх наших голов. Заподозрив неладное, я положил руку на своё колено и стал медленно тянуть её вверх, к пистолету. Дробный топот за спиной и лязг железа заставили нас всех троих резко обернуться. С десяток мужчин, вооружённых пистолетами и шпагами, подбежали к нам и наставили оружие в нашу сторону. Один из них, в белой сорочке с пышными манжетами на рукавах, наскоро перепоясанный ремнями, целился в меня. Молодой, лет семнадцати, с узкой полоской жёстких усов, длинные завитые локоны волос падают на плечи, а смугловатое красивое лицо с невероятно большими глазами, которые до боли оказались мне знакомы, напоминали двух человек, с которыми я когда-то был знаком.

— Господа, прошу вас не сопротивляться и отдать оружие, — громким голосом произнёс юноша и качнул стволом пистолета, показывая, что задерживаться с выполнением приказа не стоит. — Пожалуйста, не заставляйте нас заливать кровью этот милый дом…

Я первым отцепил шпагу, вытащил из-за пояса «Уничтожитель» и «Громовержец», аккуратно положил их перед собой на бежево-коричневую плитку, который был вымощен внутренний дворик виллы; следом за мной разоружился дон Ардио. Больше всего я боялся, что Ричу вздумается навязать бой и бесславно погибнуть. Но пластун оказался благоразумным человеком. Он избавился от перевязи, на которой висели метательные ножи, снял палаш и отступил, как и мы, на два шага назад.

— Донна Асунта, что хотят эти проходимцы от тебя? — обратился юный защитник к сеньоре Эскобето, продолжавшей сидеть в кресле сбоку от нас. — Опять шантажируют?

Я внимательно смотрю на него, перевожу взгляд на сеньору Эскобето, потом снова на парня. В моей голове складывается полная картина, и губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Слишком всё очевидно. Вот откуда разговоры про младшего сына донны.

— Сеньора Эскобето, — я поворачиваюсь в её сторону, убирая усмешку. — Я так понимаю, это ваш внук? А отцом его является якобы проклятый и отверженный вами единственный сын Ригольди Эскобето? А матерью, если я не ошибаюсь, хатун Саиль?

— Слишком много вопросов, эрл Игнат, — женщина недовольно поджала губы, решительно встала и распрямила плечи, как будто только что решила какую-то задачу. — Раз уж вы настолько проницательны, не стоит лишний раз показывать на оплошность мальчика. Но я хотя бы поняла, что вы всё это время мне не врали.

— Донна Асунта? — парень ничего не понимая, переводил взгляд с меня на неё. Но пистолет держал уверенно. — О чём говорит этот сеньор?

— Кажется, наша тайна благополучно сегодня умерла, Эстеван, — вздохнула женщина как будто с огромным облегчением. — Опусти оружие, мой мальчик. Эти люди не причинят нам вреда.

— Эстеван? — я пригляделся к парню. Да, в его чертах удивительным образом соединилась кровь Эскобето и его красавицы-жены Саиль. Но, чёрт возьми, я не ожидал такого сюрприза! У Ригольди есть сын, и он живёт здесь, со своей бабкой! Выходит, я прав? Мой бывший капитан вовсе не пират, а внедрённый агент? И всегда мог связаться со своими родителями, иначе как бы мальчишка появился в Фарисе? — Позволь представиться. Эрл Игнат Сирота-Толессо. Я знал твоего отца и мать, и могу заверить, что лучших людей, находясь в пиратском плену, не встречал. Они не говорили про то, что у них есть сын, но… чертовски приятно познакомиться с тобой.

Я решительно протянул ему руку, и Эстеван, немного поколебавшись, пожал её с лёгкой и смущённой улыбкой.

Барону Шаттиму каждую ночь снились галереи огромного и нескончаемого некрополя Спящих Пещер. Снились с тех самых пор, как он оказался в Фарисе и познакомился со своим дальним родственником герцогом Петриком Тенгроузом. Будучи человеком опытным, со своими взглядами на жизнь, он осознал, что является не истинным наследником Норанов, а заложником циничного, умного и расчётливого политического дельца. Пусть филактерий оставался в руках барона, это обстоятельство нисколько не успокаивало, скорее, заставляло мозги работать куда интенсивнее, чтобы просчитать последствия.

Он открыл глаза, привыкая к мягкому полумраку комнаты. Из-за неплотно прикрытых ставен сочился утренний свет. Солнце здесь вставало рано из-за особенностей наклона планетарной оси, как ему поведал герцог, поэтому горожане охотно пользовались разнообразными ставнями и новомодными створками, которые можно было регулировать по желанию. Покосившись на сопящую под боком черноволосую прелестницу по имени Эллори, ставшую для него любовницей и утешительницей в незнакомом городе, он прикрыл глаза, снова вызывая в памяти мрачные своды галерей, прорубленных в Спящих Пещерах. Они раскинули свои щупальца не только по разным сторонам света, но и уходили в самые жуткие глубины мёртвого города. Барон считал себя человеком смелым и решительным, а тут вдруг пришлось собирать в кулак всё своё мужество, хотя яйца сжимались от страха — чего скрывать — чтобы шаг за шагом, не теряя из виду спину Болта, спускаться по каменным ступеням вниз, в чёрную бездну. Успокаивало лишь прерывистое дыхание проклятого авантюриста Котрила, который замыкал их маленький отряд. Этот парень тоже боялся, или Шаттим ничего не понимал в людях. Вот Болт — тот бессмертный. Отбитый на голову сумасшедший, с лёгкостью обходивший места, где по его словам, были спрятаны магические сторожки.

Где Болт взял схему прохода, барон не знал. Проводник любые наводящие вопросы пресекал сразу, и такой подход к делу вызывал уважение. Наглый, бесцеремонный бродяга с арбалетом за спиной умел держать язык за зубами. Как только они перелезли через низенький заборчик, сложенный из белого известняка, Болт предупредил:

— Теперь никаких вопросов. Засуньте языки в жопу и молчите, пока не окажемся внутри Пещер. Идите след в след, руками не машите, не останавливайтесь. Всё поняли, сеньоры?

Шаттим и Котрил кивнули, посерьёзнев и подтянувшись. Впереди их ждала неизвестность. Существует ли артефакт на самом деле, барон не знал. Но лучше бы существовал, потому что вляпаться напрасно в дерьмо куда обиднее, чем оказаться в нём, уже держа в руке филактерий.

И они прошли! Молчаливыми тенями скользили между величественными гробницами с пафосными надписями, вдоль скромных надгробий из бело-розового мрамора, мимо застывших в безвременье статуй мужчин и женщин, печально смотрящих пустыми глазницами на троицу безумцев, осмелившихся нарушить покой некрополя, пока не оказались у арочного входа, откуда тянуло невыносимым холодом. Зажжённый Болтом фонарь освещал свод и стены верхнего яруса, создавая резкие ломаные тени, внезапно исчезающие в боковых отнорках и вновь появляющиеся из ниоткуда. Барон Шаттим решил сосредоточиться на маячившей впереди спине Болта, и так стало легче.

Они не встретили призраков, шатающихся от вечного голода по переходам, их не преследовал морок; статуи стражников, коих насчитывалось огромное количество в каждом помещении, не ожили и не бросились на них. Всё это сказки для слабонервных и впечатлительных. Главная опасность таилась в сторожках, вмурованных в стены. Шаттим, откровенно говоря, запыхался то приседать, то подпрыгивать на ровном месте, а то и ползти на брюхе по камням — как в детских играх, ей-богу. Но страх перед настоящей стражей, готовой появиться здесь по первому же тревожному сигналу, заставлял его повторять все движения проводника.

Они пробыли в Пещерах двое суток. Большую часть времени ушло на деактивацию ловушек на нижнем ярусе, где были похоронены первые правители Дарсии. Этим занимался Болт с помощью странных камушков, которые он кидал перед собой. Шаттим не понимал их магическую механику, но действовали они эффективно.