Тьма на ладони - Фудзивара Иори - Страница 7

• Предыдущая
• 7/67
• Следующая

В кабинете повисла гнетущая пауза.

– А кстати, – сменил он тему. – Вряд ли ты особенно радовался, но все же… Как ты себя ощутил, вернувшись в рекламу через столько лет?

– Поначалу – как Урасима Таро.[14] Все вокруг перешло на цифру – печать, фото, видео. Любая мелочь контролируется компьютером… Сперва было очень не по себе.

– Что, действительно такие резкие перемены?

– Да, очень. Сам корпоративный язык изменился. Столько привычных слов умерло! «Слайды», «оптика», «гранки»… Для нынешней молодежи все эти слова – как динозавры.

– Это правда. Аналоговые технологии отжили свое… – В его голосе прозвучала едва уловимая грусть. – А тебе, кстати, сколько сейчас?

– Сорок шесть.

– Сорок шесть… Когда мы с тобой встретились, мне было столько же. Двадцать лет пролетело, а?

Его взгляд слегка затуманился, словно он переместился куда-то на пару секунд – и тут же вернулся. Да, ровно двадцать лет. Даже эти цифры он помнил точно. Похоже, наша встреча произвела впечатление и на него. Исидзаки вздохнул и вернулся к теме:

– Ладно, хватит о прошлом… Сегодня я хотел бы узнать, что вы думаете по одному вопросу. И хотя один из вас скоро уволится – на сегодняшний день он пока работает в фирме, а потому его мнение для меня очень ценно. Возможно даже, мне понадобится ваш личный совет.

– Личный совет? – выдавил потрясенный Санада. – А что значит «возможно»?

– Сначала я хочу вам кое-что показать. Одну видеозапись.

– Видеозапись?

– Да. Это частная запись. Признаюсь, домашняя съемка – мое старое хобби…

– Как же, как же! – закивал Санада. – Все сотрудники знают, что господин президент любит снимать на видео!

Я тоже читал об этом. В журнальчике нашей компании была рубрика «Мои увлечения», и однажды там напечатали фотографию президента. Стоя с видеокамерой в руках, он снимал группу светловолосых детишек на футбольном поле. Комментарий внизу рассказывал о том, как Исидзаки путешествовал в Северную Европу.

– Ну что вы! Я совсем дилетант. Уж вы-то соображаете в этом лучше меня. Так что за качество съемки строго прошу не судить…

Исидзаки поднялся с дивана и взял со стола небольшую видеокамеру.

– Хориэ! – тут же шикнул на меня Санада. Помоги, мол. Когда Исидзаки вставал, его рука легонько дернулась в мою сторону.

С проводами он обращался привычно, и за какие-то несколько секунд мы подключили камеру к телевизору. Президент вернулся на диван и поставил камеру на журнальный столик. Восьмимиллиметровая «Айва». Давно вышла из моды. По крайнем мере, на полках магазинов такой уже не увидишь.

– Это совсем недолго. Смотрите, а потом поговорим.

Исидзаки нажал на кнопку дистанционного управления, и экран телевизора ожил.

Широкая лента дороги. На обочине – светофор для пешеходов. Сейчас горит красный. Похоже на городскую улицу. Машин почти нет – видимо, раннее время суток. Полоска рассвета растекается по горизонту, отбрасывая блики на объектив. По ту сторону дороги сгрудились в кучку сонные многоэтажки. Камера не двигается. Прямо перед светофором на асфальте сидит ворона. Ранний рассвет, спокойный пейзаж. Камера наезжает. Ворона в центре кадра делается крупнее. Судя по всему, именно ворону Исидзаки выбрал для съемки.

Слева от камеры слышится крик: «Берегись!»

Перед камерой – плечи мужчины в зеленом спортивном костюме. Он перебегает дорогу на красный свет. Сбоку на бешеной скорости вылетает автомобиль, слегка задевает его и уносится прочь. Мужчина летит кубарем на землю, но тут же подымается и продолжает бег. Похоже, ушибся несильно. Он бежит дальше, чуть заметно прихрамывая. Добежав до тротуара, поворачивается к камере боком. На долю секунды нам видно его лицо. Лет тридцать с небольшим.

Ворона, захлопав крыльями, срывается с места и улетает.

«А-а!» – снова слышится чей-то крик. Похоже, самого Исидзаки.

Камера дергается, изображение дрожит. В глазок камеры больше никто не смотрит. На экране пляшет асфальт, картинка мутнеет. Все приходит в движение. В динамиках – учащенное дыхание. Непонятно с чего, но хозяин камеры тоже куда-то бежит.

Наконец объектив задирается вверх, и мы видим фрагмент одной из многоэтажек. Здание старое, но очень солидное. Видно, что денег на строительство не жалели. В центре здания, этаже на четвертом-пятом, – балкон, на котором что-то белеет. Камера наезжает.

В объективе – голова ребенка, мальчика лет двух или трех. Малыш перевесился через перила и может свалиться в любую секунду. Его захлебывающийся крик еле слышно доносит ветром. Похоже, он не может сам залезть обратно. Его ладошкам не за что зацепиться, и они болтаются, точно листья дерева на ветру. Тельце еще удерживает равновесие, но с каждой секундой это дается ему все трудней. Вот он в ужасе задерживает дыхание. Предчувствие беды наполняет кадр – и резкий крик разрывает воздух.

Ребенок слетает с балкона.

Камеру сильно трясет, картинка смазывается.

Секунду-другую объектив скользит вниз по отвесной стене, отслеживая падение. Момент, когда любой зритель хочет зажмуриться.

И тут перед камерой, словно птица, проносится чья-то тень. Тот самый бегун. Уже в следующую секунду он подхватывает выпавшего с балкона ребенка и крепко сжимает в объятиях.

Успел. В последнем рывке, за который, наверное, стоит благодарить только Господа Бога… От удара мужчина летит кувырком, но ребенка из рук не выпускает. Самое страшное позади.

В следующем кадре – мужчина, распростертый на асфальте, с ребенком в руках. Снова слышится детский плач, однако на малыше ни царапины. Он просто ревет от испуга. В глазах мужчины – неописуемое облегчение. Он поворачивает голову к камере. В капельках пота на сияющем лице переливаются искры рассвета.

На этом фильм обрывался. Вся запись не заняла и пяти минут.

– Уф-ф! – шумно выдохнул Санада. – Вот это съемка! Полный экстрим. Аж руки вспотели… Господин президент! Вы что же, сами все это сняли?!

Исидзаки молча кивнул.

– Когда?

– В прошлую субботу, утром. Еще и шести не было. Я, как обычно, гулял возле дома у себя в Хироо. Гляжу – ворона сидит. И вокруг все так тихо, спокойно. Камеру я всегда с собой ношу, вот и решил запечатлеть такой красивый пейзаж. Знал бы я, чем эта съемка закончится!

– Да… Снято что надо! – восторженно поддакнул Санада. – Я уж об этом спортсмене не говорю. Вот уж не думал, что на свете остались такие смелые люди. Да еще и с такой реакцией!

Исидзаки снова кивнул.

– Совершенно согласен! Что ни говори, а ребенок падал с пятого этажа. Внизу – сплошной асфальт… Лично я, когда увидел, как этот малыш на перилах болтается, просто замер на месте. Стою столбом, колени трясутся. А этот парень еще с тротуара заметил, что происходит, – и тут же принял решение. И спас мальчику жизнь. Да как! На ребенке ни единой царапинки.

– Хм-м! – промычал Санада, скрещивая руки на груди. – Странно, но у меня такое чувство, будто я этого бегуна где-то видел.

Как ни забавно, мне тоже так показалось. Но Исидзаки лишь молча улыбнулся в ответ. Тогда я открыл рот:

– И что же вы сделали, когда съемку закончили?

– Разумеется, выключил камеру и подсобил чем мог. Хотя от меня уже многого и не требовалось. Первым делом проверил, цел ли малыш. Зашел вместе с ними в дом. Ну, чтобы ребенка до квартиры нормально доставить. Дома мать оказалась. Как узнала, что стряслось, тут же в слезы. Давай этого парня благодарить. То есть буквально: ревет и благодарит вперемежку… Ну а дальше мне и делать там было особо нечего.

– Но как вышло, что ребенок с балкона свесился?

– Футбольный мячик. Такой детский, виниловый. Он его с балкона бросил и глазами провожал до последнего. Я потом посмотрел – там действительно на улице мячик валялся…

– А этот парень не пострадал? Его же чуть машина не сбила. На бешеной скорости.

– По-моему, его не задело. Разве что об асфальт поцарапался при падении. Это он сам мне сказал, ну я и проверять не стал.

• Предыдущая
• 7/67
• Следующая