Развод и прочие пакости (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 35

Вот так… Из тех случаев, когда молчание даже не золото, а платина с бриллиантами. Промолчишь, подождешь – и получишь то, вместо чего при разборке наверняка получил бы по балде.

- Ир, не надо меня больше прикрывать никем, ладно? Как-то это…

- Унизительно?

- Да. Я понимаю, что из благих побуждение, но… нет, не надо.

- Хорошо, - просто ответила она, повернулась ко мне и поцеловала. – Ты останешься?

- А сколько времени?

- Понятия не имею. Наверно, много.

Соскользнув с постели, Ира вышла и вернулась с телефоном.

- Половина второго. Завтра никуда не надо. То есть уже сегодня.

- Хорошо, остаюсь. Слушай, а про торт-то забыли?

- Ну да, - фыркнула она. – Как-то вдруг резко стало не до торта. Съесть, что ли кусочек? Не хочешь?

- Тащи!

Было в этом что-то такое… уютное, что ли? Сидеть ночью в постели голышом и есть торт из одной тарелки, отковыривая от одного куска. Угощая друг друга: на тебе ягодку, а тебе цветочек.

- Так классно! – сказала Ира, облизывая ложку. Как будто услышала мои мысли.

- Угу. У тебя щетки зубной случайно нет запасной?

- Есть, конечно, - рассмеялась она. – Я же хомяк, у меня всего запасы.

- Хомяк и сурок – сладкая парочка, - я слизнул крем с ее щеки и пошел в ванную.

- В тумбочке, в нижнем ящике, - крикнула Ира.

Открыв ящик, я нашел упаковку щеток, достал одну. Глаз зацепил то, что лежало ниже. Белая коробочка с розовой надписью «Pregnancy test*».

-------------------------

*(англ.) «Тест на беременность»

Глава 47

Ну тест, ну на беременность – и что? Наверняка у всех женщин есть, как и запас тампонов. У Оли тоже лежала парочка в заначке, только в туалетном шкафчике. И Лика как-то психовала из-за задержки, но обошлось. Был бы он использованный, свеженький, с двумя полосками – вот тогда можно было бы задуматься.

Нет, тут другое.

До этой самой минуты, до этой самой коробочки я ни разу не подумал о том, что Ира жила с Марковым в этой самой квартире и спала с ним на этой самой кровати, где мы только что трахались, как кролики, а потом кормили друг друга тортом. Тест - это очень вещественный, материальный символ того, что они долгое время были мужем и женой, занимались сексом, у них могли быть дети.

Разумеется, я все это знал. Но одно дело знать, а другое… знать. Знать можно по-разному.

Нет, это была не ревность и не рефлексии, а встраивание себя в новую парадигму. Попытка понять, насколько я принимаю эту ситуацию.

Ира не зря сказала, что беспокоится за меня, поскольку я не такой бронекожий, как она. Это была правда. Она могла играть с Марковым в одном оркестре, встречаясь каждый день, обсуждая рабочие вопросы, протягивая руку для поцелуя на поклоне. Я бы не смог. Не смог бы каждый день встречаться с Олей, делая вид, что ничего не произошло.

Но сейчас речь шла о другом.

Смогу ли я работать в подчинении у человека, который семь лет был мужем женщины, ставшей моей? Не просто терпеть его нападки, но и не думать о том, что она его любила, что он спал с ней?

Я знал, что смогу. Но и то, что легко не будет, тоже знал.

Как хорошо быть примитивно брутальным. Трахать самку и не испытывать к своему предшественнику ничего, кроме злорадства: умойся, лузер, теперь она моя. Я так не умел. Может, и хорошо, что не умел.

Когда я вернулся, Ира спала, свернувшись калачиком. Не мешало бы разбудить ее и отправить чистить зубы, но вряд ли ей понравилось бы такое душнильство. Ладно, за один раз ничего с зубами не случится, не выпадут. Отнес тарелку из-под торта на кухню, выключил свет, лег рядом, обнял. Она пробормотала что-то, но не проснулась.

В прошлый раз мы, кажется, и не заметили, как отрубились. А сейчас я лежал в полудреме, обнимая ее, улыбался своим мыслям и потихонечку уплывал в сон. Как будто лодка покачивалась на волнах.

С Олей мы так не спали, ну, может, только в самом-самом начале. Потом каждый под своим одеялом. И с Ликой тоже – ей вообще в обнимку было тесно, жарко и неудобно. Она заявляла, что идеально – это когда у мужа и жены отдельные спальни и они ходят друг к другу в гости. Никакого храпа, никакого обмена дурными запахами и звуками. И утром не пугаешься, обнаружив рядом помятого гоблина.

Проснувшись, я вспомнил эти ее слова. Какой, нафиг, гоблин? Глупости! Мятая, сонная, теплая – такая классная! Так и хочется сожрать. А если хочется – почему нет? Репетиция все равно вечером, не опоздаем.

- Ну так что? - испытующе посмотрела на меня Ира, когда ближе к обеду мы выбрались на кухню завтракать. – Каминг-аут? Или подождем? Мне все равно. То есть не в том смысле, что вообще плевать, а в том, что я пойму, если ты решишь наши отношения не афишировать.

- Ир, я вчера четко сказал, что прятаться противно. И с тех пор не передумал. Если мы вместе – значит, вместе. Открыто. Получится что-то или нет – это уже другой вопрос.

- Хорошо, - улыбнулась она так, что я понял: именно этого ответа и ждала. Хотя и сказала, что ей все равно.

К пяти часам надо было на репетицию, но сначала заехали ко мне за виолончелью. Немножко по дороге поспорили, как лучше все обставить, и решили обойтись без демонстраций. Ну да, мы вместе, не скрываем, но и не выпячиваем: смотрите, мол, все.

И все же я капельку не удержался, хотя получилось не нарочито. В зал вошли, когда почти все уже собрались. По пути к своему месту, Ира споткнулась, и я придержал ее за талию. Немного более интимно, чем требовалось, и это явно заметили. Впрочем, Ирина новая скрипка привлекла гораздо больше внимания.

- Классик! – оценил Виталик. – Италия?

- Турин, - кивнула Ира. – Рокка.

Наверно, другие девчонки, не музыкальные, так хвастаются туфлями или сумочкой.

- Ни фига себе! – завистливо вздохнула Маша Тульская, после чего все скрипачи, и первые, и вторые, тут же потянулись, чтобы посмотреть.

- Да ладно, Энрике Рокка, не Джузеппе, - рассмеялась Ира, покосившись на меня.

- Может, уже начнем? – сухо поинтересовался Марков.

Тут мы с ним встретились взглядом, и…

И все мои ночные мысли над коробкой с тестом показались если и не глупыми, то слегка глуповатыми.

Умойся, Марков. Она теперь моя. А ты свободен. На хер – это вон туда.

Оказывается, все-таки я могу так думать. А казалось, что нет. Есть время, чтобы быть тонким интеллигентом, и время, чтобы быть грубым самцом. Это за пультом дирижерским ты начальник, а так только вякни, живо уйдешь с палочкой в жопе. Если сможешь.

Кажется, он меня понял. Сощурился так, что глаза исчезли.

- Громов, ты всю программу концертмейстеру сдал? – спросил сухо, не зная, к чему прицепиться.

- Всю, - я улыбнулся шире двери и открыл партитуру «Юпитера».

- Ну, вольному воля, - прокомментировал Карташов.

- Володь… - мне не хотелось с ним ссориться, но реально достал. – Я тебя услышал и сделал по-своему. На этом тема Ирины закрыта.

- Окей. Как скажешь.

Отыграли, вышли с Ирой вместе.

- Куда? – спросил, подходя к машине.

- До метро, - ответила она, забираясь на пассажирское сиденье.

- А чего так?

- Обещала бабушке, что заеду. На «Фрунзенской», тебе не по пути.

Спорить не стал, подвез до метро, а когда уже ехал домой, пришло сообщение от Аньки:

«Папуль, прилетаем в пятницу. До встречи!»

Глава 48

Это было неожиданно, но приятно. Раньше мы виделись чаще, но сначала ковид, потом война – добраться до Европы и из Европы стало проблемно. Проще куда-нибудь в Гонконг. Последний раз Оля с Анькой приезжали прошлым летом, в этом году собирались ближе к осени, но что-то, видимо, переиграли.

«Анют, а что так внезапно?» - набрал уже из дома.

«Дедушка в больнице, мама решила, что лучше сейчас».

С бывшими тещей и тестем связь я поддерживал по минимуму. Они и раньше относились ко мне прохладно, а после развода и вовсе не горели желанием общаться. Виделись, когда Анька гостила у них, да и то мельком – когда забирал ее и привозил обратно. О том, что у Олиного отца проблемы со здоровьем, узнал только сейчас.