Развод и прочие пакости (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 29

- Если не переодеваться, нужно в какое-то совсем уже пафосное место.

- А мы и пойдем в пафосное, - Феликс поймал мою руку и переплел пальцы, как вчера, когда шли по Невскому.

- Хорошо…

По дороге домой я рассказала, что хочу купить скрипку для репетиций.

- Это, вообще-то, проблема, как выяснилось.

- Почему? – удивился Феликс. – Нет хороших скрипок? Или так привыкла к элите?

Это он меня, конечно, поддел. Подкалывать он очень даже умел, я это сразу поняла.

- Привыкла, да. Но дело не только в этом. Хороших скрипок полно, но мне надо, чтобы звук был похожий. И… как бы это обозвать? Не знаю. В общем, все то, что чувствуешь при игре. И технически, и по ощущениям. Сейчас у меня это есть, потому что скрипки очень похожие. Лоренцо я, правда, больше люблю, он вообще не скрипка. То есть скрипка, конечно, но…

- Я понял, - кивнул Феликс. – Он твой друг.

- Да. Но в целом я без проблем перехожу от личной к концертной. И обратно. А если нет, то будет сложно.

- У меня такого не было, но случалось, что отдавал машину в сервис и брал подменку. Вроде, почти все то же самое, та же марка, но не то. Некомфортно.

- Вот, точно! Некомфортно!

- У меня есть один дедушка знакомый, у него салон музыкальный, в основном струнные инструменты. Я там как раз виолончель покупал. Есть новые, есть бэушные. Если хочешь, я тебя туда отвезу, и можешь там хоть все скрипки перепробовать.

- Отлично, - обрадовалась я. – Спасибо большое.

Мы подъехали к дому, и Феликс заехал во двор, хотя обычно всегда останавливался на проспекте, у арки.

- Какая парадная?

- Вторая, справа.

Он ловко прижался к поребрику – я так точно не умела – и заглушил двигатель. И посмотрел с чуть напряженной улыбкой: ну, что дальше?

Ну нет, Феликс, твой ход.

Слегка подтащив к себе за рукав, он поцеловал меня. Легко и осторожно. Потом еще раз. И еще. По нарастающей. Как «Болеро» Равеля. Ну разве я могла не сравнивать с музыкой? Хотя эта вещь для меня все-таки четко ассоциировалась с сексом. И неважно, что композитор написал ее под впечатлением от заводского конвейера.

Захватило, понесло… И все же что-то подсказало: сегодня лучше остановиться. Вот на этой самой ноте. Хотя сделать это оказалось непросто.

- Спокойной ночи, - я провела кончиком языка по его губе и все-таки как-то отодвинулась. – До завтра.

- Да завтра, - с явным сожалением ответил Феликс и разблокировал замок двери.

Глава 39

Чудесное настроение немного подпортила бабуля. Как я и опасалась, она пришла в ужас от намерения отца «на старости лет» жениться и звонила узнать, насколько все серьезно. Что характерно, себя в семьдесят семь она считала всего лишь пожилой, а отец, значит, в пятьдесят четыре оказался для брака слишком старым.

- Ирочка, он что, и правда решил жениться на… этой женщине?

- А в чем проблема, ба? – поморщилась я. – Ты ее видела? На мой взгляд, она очень милая.

- Милая? В том-то и дело, что видела. Опять Коля попался, как дурачок.

Бабушка терпеть не могла мою мать. Считала ее вертихвосткой, прижавшей мальчика пузом к стенке. Мол, он был слишком честным и слишком глупым, чтобы не жениться на девке, которой надул ребенка. К счастью, ей хватало ума не говорить, что ребенок, возможно, и не от него. По крайней мере, я такого не слышала. А когда мать свалила, бросив меня, бабушка хоть и сочувствовала, но торжество все-таки перевешивало. Ну как же, она ведь говорила, предупреждала! И теперь все повторялось.

- А чего попался-то? – возразила я. - Если не сложится, так квартира и машина – добрачное имущество, делиться не будет при разводе. А дача вообще твоя и Надина.

- А если он, не дай бог, умрет?

- Ну и что? Тебе нужна его квартира и машина?

- Я о тебе беспокоюсь, Ира, - я так и видела, как она обиженно поджала губы.

- Ба, у меня есть квартира, а машину сама куплю, если понадобится. Не надо обо мне беспокоиться.

- А кто же еще о тебе побеспокоится? – горестно не спросила, а вопросила она. – Муж сбежал, отец своими делами занят.

- Так, давай остановимся на этом, - рассердилась я. – От мужа я сама ушла, а отец еще достаточно молодой мужчина, чтобы его в старики записывать. Пусть живет своей жизнью. Он и так ради меня многим пожертвовал.

- Понятно… - со своим фирменным выражением «я к вам со всей душой, а вы…» сказала бабушка. – Спокойной ночи. Извини, что побеспокоила.

У нее это очень ловко получалось: вывернуть все так, чтобы собеседник почувствовал себя неблагодарной скотиной. После смерти деда она просто изнывала от невозможности строить кого-либо в колонну по четыре. Даже предлагала Наде жить вдвоем – мол, так дешевле и веселее, но та категорически отказалась. Отец на построения не поддавался, со мной тоже не очень получалось. Приходилось ей ограничиваться таким вот выносом мозга через уши.

Прилетело сообщение от Феликса, невольно заставившее улыбнуться:

«Спокойной ночи, Ириш!»

«Спокойной ночи, сурок Фил!»

И даже стикер нашла с сурком. И вспомнила, как играла в подготовительном классе музыкалки «Сурка» Бетховена. Там был не экзамен, а отчетный концерт. И вот я вышла – в белом платье, в белых колготках, с огромным белым бантом. Играла и пела: «И мой всегда, и мой везде, и мой сурок со мною». Петь, конечно, не надо было, но мне хотелось. Дед тогда был счастлив. Он бы и сейчас наверняка был бы счастлив за меня. А может, и есть – где-то.

Вечером мы играли, и я чувствовала взгляд Феликса. Виталик и Карташов загораживали, конечно, но все равно долетало. Я уже забыла это воздушное ощущение влюбленности и предвкушения. Когда белой ночью солнце чуть прячется за горизонт, облака над ним вот такие же – пушистые, золотисто-розовые.

Не хотелось сейчас думать ни о чем плохом. Антон, Дарюс, бабушкино ворчанье – только не сейчас. Все будет хорошо. И у меня, и у папы. Должно быть.

Симфонию эту я не слишком любила. Да и вообще Прокофьев к моим любимым композиторам не относился. Только «Ромео и Джульетту» обожала, особенно «Танец рыцарей». Но сейчас купалась в музыке, растворялась в ней, как в этом золотом свете белой ночи.

Доиграем и куда-то пойдем. В понтовое место. Да хоть куда, не в этом дело. Потому что не есть, а ужинать. Впрочем, я любила хорошие рестораны. Последний раз была в таком еще зимой – отмечали сорокалетие Антона в «Percorso». Говорят, сорок не отмечают, поэтому были только вдвоем. Сейчас все это казалось таким далеким… в другой жизни.

Переодеваться, как и договорились, я не стала. Хотела сдать скрипку и улизнуть по-тихому, но все равно пришлось заходить в артистическую за сумкой.

- А ты не переодеваешься? - поймала меня Лерка.

- М-м-м… нет.

- Ирка, у тебя что, свидание?

Концертное темно-синее платье без рукавов выглядело вполне вечерним. Скорее, в пир, чем в мир или в добры люди.

- Ну…

- С тем красавчиком? Который тебе на концерте цветочки принес?

А ведь Лерки тогда точно не было. Оля трепанула? Или Марков? Не Феликс же.

- Бгмгм… - промычала я и удрала.

Феликс ждал в машине на стоянке. Кажется, никто нас не заметил. Вся эта конспирация... Это было, конечно, неправильным и неприятным, но меньше всего хотелось палить его. Все-таки служебные романы – зло. Но что делать, если так сложилось.

- Куда мы?

- Недалеко, - загадочно улыбнулся Феликс. – И там даже можно парковаться.

Буржуинских ресторанов в «золотом треугольнике» хватало, гадать не имело смысла. С Невского свернули на Большую Конюшенную, потом через Мойку на Миллионную. И место действительно нашлось.

- И что? – я с недоумением осмотрелась по сторонам.

- Прямо перед тобой.

Приглядевшись, я увидела над аркой-подворотней бледную вывеску, сливающуюся со стеной: «Ресторан-гостиная Штакеншнейдер». Хостес поинтересовалась бронью и предложила на выбор столик в одной из гостиных или во дворике-атриуме.