В мышеловке - Френсис Дик - Страница 28
- Предыдущая
- 28/45
- Следующая
При высадке я двигался далеко позади Джика и Сары. В почтенном городе финансистов мой наряд привлекал множество изумленных взглядов, но мне было все равно. Смущение лучше всего отключается утомлением и тревогой.
Джик и Сара со своими сумками прошли, минуя выдачу багажа, и направились к очереди на такси. В аэропорте было оживленно — встречали пассажиров, прибывающих накануне кубка, и лишь один человек, как я успел заметить, находился здесь только ради моих друзей.
Я усмехнулся. Молодой и юркий, словно угорь, он прошмыгнул сквозь толпу, оттолкнув с дороги женщину с ребенком, чтобы занять следующее такси. Я так и предполагал, что работу поручат именно ему, потому что только он знал в лицо Джика. Ведь именно он плеснул ему в глаза скипидаром в Художественном центре.
Неплохо, решил я. Парень не слишком умен, и Джику будет нетрудно избавиться от него.
Я послонялся по залу с невинным видом и, не заметив никакой опасности, потихоньку побрел на стоянку.
После раскаленного воздуха Алис-Спрингса вечер казался даже прохладным. Я открыл машину, залез на заднее сиденье, снял шляпу, с которой мне так повезло, и стал ждать Джика.
Их не было часа два. Я замерз, изнервничался и уже начал ругать их на чем свет стоит.
— Прости, Тодд! — воскликнула Сара, открывая дверцу и падая на переднее сиденье.
— Пришлось изрядно потрудиться, чтобы отделаться от сопляка, — пожаловался Джик, усаживаясь рядом со мной. — Как ты тут?
— Холодный, голодный и злой.
— Тогда все в порядке. Он прицепился, как пиявка, — парень из Художественного центра, — бодро начал он.
— Да, я видел его.
— Мы заскочили в «Виктория-Ройял», намереваясь сразу же выйти через боковую служебную дверь и снова поймать такси. Смотрим, а он уже идет за нами через парадный вход. Тогда мы поднялись в бар, а он слонялся в холле, разглядывая книжные киоски.
— Мы решили, что лучше не показывать ему, — продолжала Сара, — что мы его заметили. Мы не скрываясь вышли на улицу, поймали такси и поехали в «Ноти Найти» — единственное место в Мельбурне, где можно поесть, потанцевать и посмотреть варьете.
— Мест не было, — заговорил Джик, — и, чтобы занять столик, мне пришлось сунуть десятку. Разумеется, лучшего мы и не желали. Темные уголки, да еще фокусы с разноцветным освещением. Мы заказали выпивку, сразу же оплатили заказ, а потом поднялись и вышли…
— В последний раз мы его видели, когда он еще стоял в очереди возле входа. Мы вышли через пожарный выход мимо гардероба. И по пути забрали свои сумки.
— Думаю, он не догадается, что мы умышленно удирали от него, — заявил Джик. — Там сегодня Бог знает что творится!
— Чудесно.
С помощью Джика я переоделся, превратившись в завсегдатая скачек. Джик подвез нас к «Хилтону», поставил машину на стоянке отеля, и мы вошли в вестибюль так, словно никуда и не уезжали.
На нас никто не обратил внимания. Накануне скачек здесь царило всеобщее возбуждение. Люди в вечерней одежде стекались сюда из танцевального зала и останавливались небольшими группами, чтобы поболтать, прежде чем разойтись по номерам. Сюда заходили выпить по последней. И все обсуждали шансы завтрашних заездов.
Джик взял ключи.
— Никаких новостей, — сказал он. — Сдается, о нас здесь и не вспоминали.
— Тодд, — обратилась ко мне Сара, — мы заказали еду в номер. Ты присоединишься?
Я согласился. Мы поднялись на лифте и прошли ко мне в номер. Все здорово устали и поужинали молча.
— Доброй ночи, — наконец сказал я, поднимаясь, чтобы уйти. — Благодарю за все!
— Завтра поблагодаришь, — ответила Сара. Ночь слава Богу прошла спокойно.
Утром мне удалось одной рукой кое-как побриться и умыться. Джик, не обращая внимания на мои протесты, поднялся в номер. Я открыл ему дверь в одних трусах.
— Боже милостивый! Есть ли на тебе хотя бы одно живое место?
— Тогда мне следовало бы приземлиться на физиономию. Помоги поправить повязки.
— Я боюсь до них дотронуться!
— Оставь, Джик. Раскрути фиксирующие бандажи. У меня под ними все свербит, и я уже забыл, как выглядит моя левая рука.
Ворча, он разбинтовал великолепное творение врачей больницы в Алис-Спрингсе. Наружная повязка, как оказалось, состояла из больших кусков полотна, скрепленных скобками. Они поддерживали левый локоть и фиксировали руку на груди. Под верхним слоем находилась целая система бинтов и какое-то сооружение из лейкопластыря — очевидно, стягивающие сломанные ребра. А под лопаткой — широкий бандаж.
На мне были еще три подобные повязки: две на левом бедре, а третья — пониже колена. Они были заклеены лейкопластырем, и мы не стали их трогать.
— То, что не видит пациент, не пугает его, — изрек Джик назидательно. — Еще что-нибудь?
— Отвяжи руку.
— Ты не выдержишь!
— Попробуй.
Он засмеялся, развязал несколько узлов и снял скобки. Я понемногу распрямил руку. Ничего особенного не случилось. Сначала боль взметнулась куда-то высоко, а потом неприятное ощущение стало слабеть и боль уменьшилась.
— Может не слишком хорошо кончиться, — высказал он свое предположение.
— Мои мускулы протестуют против постоянного пребывания в одном положении.
— Ладно. А теперь что?
Из бинтов и лоскутов мы сконструировали более простую повязку, которая поддерживала локоть, но уже не была так похожа на смирительную рубашку. При необходимости я мог пользоваться кистью и даже всей рукой. После нашей операции на столе осталась целая куча бинтов и скобок.
— Отличная работа! — заявил я.
Мы встретились в холле в половине одиннадцатого. Вокруг шумная атмосфера ожидания, говорливые группки, проводившие время в поднимании бесконечных тостов за победу своих любимцев. Возле входа в коктейль-бар администрация отеля устроила настоящий водопой из шампанского.
— Дармовая выпивка, — уважительно сказал Джик, взял стакан и подставил его под струю пенистой жидкости. — И неплохая к тому же, — добавил он, отведав напиток. — За искусство! — поднял он стакан. — Упокой, Господи, душу его!
— Жизнь коротка. Искусство вечно! — с пафосом заявил я.
— Мне не нравится твоя философия, — с беспокойством поглядела на меня Сара.
— Таково было любимое выражение Альфреда Маннинга. И не волнуйся, милая, он прожил восемьдесят с хвостиком!
— Будем надеяться, что и ты проживешь столько же, — пожелала она Джику.
На ней было кремовое платье с золотыми пуговицами — изящное, строгого покроя, явно сшитое на заказ. Она выглядела как офицер в парадной форме.
— Не забудьте, — предупредил я. — Если вам покажется, что вы увидели Уэксфорда или Грина, сделайте, чтобы и они вас заметили.
— Дай-ка я еще раз взгляну на их лица!
Я достал из кармана блокнот для зарисовок и снова передал его Саре, хотя она уже изучала наброски весь вчерашний день.
— Если они и вправду так выглядят, то я, может быть, узнаю их, — продолжала она. — Можно я возьму блокнот с собой?
Джик даже засмеялся.
— Нужно отдать Тодду должное. Он умеет уловить сходство. Конечно, никакого воображения. Он рисует только то, что видит. — Голос его был полон пренебрежения.
— Тодд, а ты не обижаешься на Джика за такую оценку твоей работы?
— Ну, я ведь прекрасно знаю, что он при этом думает, — усмехнулся я.
— Успокойся, — обратился Джик к жене, — если хочешь знать, Тодд был первым студентом на нашем курсе. Хотя, конечно, профессора в художественном колледже ничего не понимают в искусстве.
— Оба вы чокнутые!
Я взглянул на часы. Мы допили шампанское и поставили стаканы.
— Поставь за меня на победителя, — попросил я Сару, целуя ее в щечку.
— Счастье может тебе изменить.
— Поставь на одиннадцатый номер!
Ее глаза потемнели от плохого предчувствия. А Джик держал бороду против ветра, готовый противоборствовать будущим бурям.
— Пошли! — сказал он. — Увидимся позднее.
Я смотрел, как они уходят, и очень жалел, что мы все втроем не можем так просто пойти на кубок. Я бы с удовольствием избежал того, что мне предстояло сделать. Интересно, что чувствуют люди, готовясь к выполнению неприятного или просто опасного задания? Лично я полагаю, самое трудное — начало. А уж как возьмешься, то некуда деваться… Но если остается время передумать, отказаться — искушение отступления деморализует.
- Предыдущая
- 28/45
- Следующая