Твердая рука - Френсис Дик - Страница 41
- Предыдущая
- 41/64
- Следующая
— Ладно, Сид, расскажи нам что-нибудь о скачках. Кто, по-твоему, должен победить?
Я попробовал сосредоточиться и пошевелить плохо соображавшими мозгами, то есть сделать вид, что жизнь по-прежнему идет своим чередом.
— Я полагаю... Уайнтестер.
Мой голос прозвучал сдавленно, но сэр Томас, похоже, не обратил на это внимания. Тревор Динсгейт поглядел вниз на бокал, зажатый в его холеной руке, и покрутил кубики льда в золотистой жидкости. Кто-то из гостей обратился к сэру Томасу, он повернулся, а Тревор Динсгейт пристально посмотрел на меня, отчего я ощутил настоящий ужас. Он говорил быстро, низким голосом, исходившим из самых глубин его существа. В этом голосе чувствовались жестокость, мстительность, и в нем не было ни капли жалости.
— Если вы нарушите ваше обещание, я сделаю все, о чем сказал.
Он не отрывал от меня глаз, пока не убедился, что я понял, а потом повернулся, и я обратил внимание на его тяжелые плечи. Они отчетливо вырисовывались под пиджаком.
— Сид, — Филипп Фрайли вновь направился ко мне, — леди Улластон хочет знать... хорошо ли ты себя чувствуешь?
Я неуверенно кивнул.
— Мой дорогой, ты страшно побледнел.
— Я... я... — Я постарался взять себя в руки. — О чем вы говорите?
— Леди Улластон хочет знать... — Он приблизился ко мне, я выслушал и ответил ему, ощущая полную нереальность происходящего. Душа человека может на время покинуть его и отлететь в какое-то иное измерение, пока он стоит, держа в руке бокал, и ведет светскую беседу с супругой главного распорядителя. Пять минут спустя я не мог вспомнить ни одного сказанного мной слова, Я не ощущал своих ног на ковре. Я схожу с ума, думал я.
До конца дня было еще далеко. Начались скачки. Угольно-черная кобылица по кличке Миссис Хиллман победила в большом забеге Уайнтестера, а в следующих скачках Ларри Сервер пришел к финишу последним на «синдикатской» лошади Филиппа Фрайли. Никаких перемен к лучшему не чувствовалось, и после пятого заезда я решил, что оставаться здесь бессмысленно. К тому же я был внутренне оглушен и ни о чем не мог думать.
Шоферы стояли рядом с машинами у ворот и по обыкновению громко переговаривались и шутили. Они поджидали своих хозяев. Среди них я заметил одного из знакомых жокеев. Раньше он участвовал в скачках с препятствиями, но его лишили лицензии, потому что он брал взятки у Раммилиза.
Я кивнул ему:
— Джекси.
— Сид.
Я подошел к машине и открыл дверцу, швырнув на заднее сиденье мой бинокль для скачек. Забрался внутрь, включил мотор, немного помедлил и дал обратный ход к воротам.
— Джекси, — предложил я. — Садись. Я покупаю.
— Что ты покупаешь? — Он приблизился, открыл заднюю дверцу и сел в «Шимитар». Я вытащил бумажник из кармана брюк и швырнул ему на колени.
— Возьми все деньги, — сказал я и проехал через автомобильный парк, миновал ворота и направился к шоссе.
— Но ты мне уже много дал в прошлый раз. Помнишь, это было совсем недавно, — заявил он. Я чуть заметно улыбнулся ему.
— Да. Ну, что же. Это за оказанную помощь и на будущее. Он пересчитал банкноты.
— Все это? — недоверчиво спросил он.
— Я хочу узнать побольше о Питере Раммилизе.
— Нет. — Он попытался открыть дверь, но к этому времени я уже разогнал машину.
— Джекси, — начал убеждать его я. — Нас никто не слышит, и я никому не собираюсь говорить. Ответь мне лишь, сколько он тебе заплатил и за что именно.
Если хочешь, можешь, конечно, что-нибудь добавить.
Он немного помолчал. А потом проговорил:
— Это стоит дороже жизни, Сид. Ходят слухи, что он нанял двух профи из Глазго для особого дела, и если кто-нибудь встанет у него на пути, то его непременно прикончат.
— А ты видел этих профи? — спросил я и подумал, что уж я-то их не забуду.
— Нет. Я просто узнал по тайным каналам.
— А тайным каналам известно, что это за дело? Он покачал головой.
— Оно связано с синдикатами?
— Не будь ребенком, Сид. Все имеющее отношение к Раммилизу так или иначе связано с синдикатами. Он контролирует целых двадцать. А может быть, и больше.
Двадцать, подумал я, и нахмурился.
— Сколько он обычно платит таким жокеям, как Ларри Сервер, чтобы они пришли последними?
— Сид, — возразил он.
— А как же иначе он смог уговорить Ларри Сервера сесть на лошадь, на которой тот не умеет ездить?
— Он обращается к тренерам и дает им уйму долларов.
— Он подкупает тренеров?
— А иногда им много и не требуется. — Джекси задумчиво поглядел на меня. Не ссылайся на меня, но на скачках прошлой осенью все лошади были от Раммилиза.
Он даже украсил их как хотел.
— Невероятно, — проговорил я.
— Нет. Ты вспомни. Тогда был очень сухой и ясный день. На поле выехали четыре, пять или шесть жокеев, потому что земля пересохла. Я точно знаю, что в трех скачках все жокеи были его. А бедные букмекеры остались ни с чем и не понимали, почему им так не повезло. Джекси вновь пересчитал деньги.
— Ты хоть знаешь, сколько мне дал? — полюбопытствовал он.
— Приблизительно.
Я окинул его беглым взглядом. Ему было двадцать пять лет. Бывший младший жокей, ставший чересчур тяжелым для флэта. Это его страшно расстраивало. Жокеи в стипль-чезе в общем зарабатывали меньше, чем ребята, ездившие «на ровняке», да к тому же постоянно падали и ходили все в синяках. Никому, кроме меня, стипль-чез не доставлял такого удовольствия. Джекси не любил его, но мог скакать совсем неплохо, и я нередко соревновался вместе с ним. Я знал, что он не подставит подножку и я не зацеплюсь о перекладину. Он мог сделать такое случайно, но из подлости — никогда.
Деньги озадачили его. За десять или двадцать тысяч он соврал бы мне без всякого труда, но нас связывали годы, о которых мы не могли забыть. Мы менялись комнатами и лошадьми, скакали под дождем по грязи, падали и тащились назад в конюшню, хлюпая по размокшей земле в легких ботинках для верховой езды. И если ты не последний негодяй, то не станешь грабить старого приятеля.
— Занятно, — произнес он, — что ты увлекся розыском.
— Знаешь, это опасное дело.
— Нет, если честно. Я хочу сказать... Ты же не ходишь по пятам за этими типами ради всякой мелочи.
— Нет, не хожу, — согласился я. Мелочь в его понимании означала получение взяток. Меня же по преимуществу интересовали люди, которые их давали, — У меня сохранились газеты, — сказал он. — После того процесса.
Я с горечью покачал головой. Слишком многие в мире скачек сохранили эти газеты, а суд в целом ряде отношений сделался для меня настоящим судилищем.
Адвокат торжествовал, видя глубокую растерянность жертвы, а подсудимый был признан виновным в нанесении тяжких телесных повреждений согласно статье 18 «Преступлений против личности» (от 1861 г.), или, иными словами, в нанесении удара кочергой по левой руке бывшего жокея, и приговорен к четырем годам тюремного заключения. Трудно сказать, кого сильнее надломил этот процесс сидевшего в ложе для свидетелей или сидевшего на скамье подсудимых.
Джекси продолжал о чем-то бессвязно вспоминать, по-моему, он просто тянул время, а сам прикидывал, стоит ли ему откровенничать.
— Мне обещали вернуть лицензию, и я буду участвовать в скачках в следующем сезоне, — сообщил он.
— Замечательно.
— В Сибури хорошие дорожки. Я выступлю там в августе. Все ребята считают, что это хорошо, что ничего не изменилось, если только... — Он посмотрел на мою руку. — Ну... ты же больше не сможешь ездить как раньше, верно?
— Джекси, — раздраженно проговорил я. — Ты скажешь что-нибудь или нет?
Он опять похлопал по пачке банкнот, сложил их и сунул себе в карман.
— Да. Все в порядке. Вот твой бумажник.
— Положи его в коробку для перчаток. Он сделал это и поглядел в окно.
— Куда мы едем? — спросил он.
— Куда тебе хочется.
— Я условился, что приятель подвезет меня в Честер. Но теперь уже ясно, он уехал без меня. Можешь отвезти меня на юг, и я немного передохну.
- Предыдущая
- 41/64
- Следующая
