Афганский рубеж 2 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 29

— Клюковкин, ты уверен в том, что делаешь? Может быть нам удастся не дать ей скончаться до утра. Это сложно, но шанс есть, — попытался меня отговорить доктор.

Я уже начал процесс запуска. Почему-то сомнений у меня не было, но все вокруг так и спешат отговорить от идеи перевозки.

— Доктор, я не медик. Мне сложно судить в вашей работе о шансах. Но в моей работе, если есть шанс, его надо использовать. И я это сделаю.

— Тогда удачи, командир! — пожал мне руку доктор и отошёл от вертолёта, скрывшись в туманной дымке.

После подтверждения готовности к запуску, я запросил руководителя полётами.

— Окаб, доброй ночи! 302й, запуск на перелёт.

— Доброй! Погоду уяснили, 302й? — спросил у меня РП.

— Точно так. Запускаюсь.

Ждать разрешение на запуск было бы опрометчиво. По закону решение на вылет принимает командир воздушного судна. Чтобы не подставлять людей, нужно сделать так, что всё происходящее — личная инициатива экипажа.

Лопасти несущего винта равномерно начали перемалывать серую вату, окутывающую вертолёт. В кромешной тьме было невозможно что-либо разглядеть дальше 100–150 метров от себя.

Запуск был выполнен, доклады о готовности к взлёту принял и начал медленно рулить к месту взлёта. Занимать полосу смысла нет. Мы определились, что взлетим с магистральной рулёжной дорожки и сразу пойдём к трассе Саланг-Кабул.

Я остановил вертолёт и приготовился оторвать его от полосы. Ощущение такое, что вот сейчас мы взлетим и попадём в паутину. И как мотылёк или муха будем в ней болтаться, пытаясь выбраться. Ещё не взлетели, а уже есть достаточный уровень волнения. Теперь на борту не только экипаж, но и Тося, чью жизнь нам доверили врачи.

— Окаб, 302й, взлетаю, — доложил я.

— Понял.

Поставил задатчик опасной высоты на радиовысотомере на 5 метров, чтобы можно было плавно снижаться по маршруту.

Медленно оторвал вертолёт. Вибрация закончилась на висении сразу. Осталось выполнить разгон и держать направление на трассу.

— Скорость 80, — ответил я, после выравнивания вертолёта.

Шасси решено было не убирать. Медленно, практически соблюдая все правила дорожного движения, мы выполняли полёт по дороге до основной трассы на Кабул.

— Через 10 секунд, — подсказывал мне начало разворота Кеша.

Под собой я видел небольшую асфальтированную полоску дороги. Иногда приходилось чуть подыматься над дорогой, чтобы не коснуться шасси об поверхность.

Перемещение органами очень маленькие. Резко вертолёт нельзя доворачивать, поскольку растрясём раненую Тосю в грузовой кабине. Там Валера руками держит над ней капельницу. Ему так вообще сейчас несладко. Он ничего не видит и только доверяет мне и Кеше.

— Вышли на трассу. Через 10 секунд будет снижен… — подсказал Иннокентий, но было уже поздно.

Вошли в облака. Начинаю плавно снижать вертолёт, чтобы удерживать его на дорогой. Вот она асфальтированная поверхность. Начал работать сигнал опасной высоты. Вывожу и выравниваю вертолёт. Можно следовать дальше.

— Командир, до Кабула ещё 30 минут. Я уже устаю, — подсказал по внутренней связи Кеша.

— Я тебе устану. Как говорил один известный лётчик: «- Ни разу плохая погода, встреченная мною на маршруте, не заставила меня отказаться от задания», — ответил я.

— Саныч, так ведь мы сразу в такую погоду взлетели.

— Тем более не повод.

Контролирую топливо, но это не самое главное. Вертолёт удерживать на такой малой скорости всё сложнее. Постоянно приходится ожидать, как бы не свалится или не уйти в левое вращение. Ещё и сама дорога то петляет зигзагами, то меняется по высоте и контрастности. Лицо и спина уже конкретно вспотели.

— Что по времени? — спросил я через несколько минут у Кеши.

— Командир, расчётное время прибытия через 25 минут. Я бы рекомендовал пойти быстрее.

— Мол, что на 80ти, что на 100та, бетон и горы всё равно твёрдые, — пошутил Валера.

— Не каркай, — возмутился Кеша.

Ничего не видать! Стрелка радиовысотомера ходит медленно вверх-вниз, повторяя неровности рельефа. И постоянно в ушах сигнал опасной высоты. Переставляю на 8 метров. Успокаиваю себя, что этого должно хватить.

Серая пелена тумана по-прежнему вокруг. Периодически попадаем в облако, и тут же приходится сбрасывать скорость и выходить из него. Доходит до того, что начинаем зависать и медленно снижаться.

В кабине каждое отклонение стрелок ощущаешь острее. В ушах есть лёгкий звон от нарастающего напряжения.

— Держимся правее, — подсказал Кеша, но отворот вынуждает нас войти в серую пелену.

Судя по карте, сходить с дороги тут опасно. Совсем рядом сопки и возвышенности. Есть вариант за них зацепиться.

— Прошли мимо горы. Надо снижаться, — сказал Кеша, и я снова зависаю.

Снижаюсь тихонько, по метру. Затем и по полметра. Всё внимание надо распределять равномерно. Одним глазом на приборы, а другим поглядываю в левую нижнюю часть остекления кабины. И снова разгон, и двигаемся вперёд.

Продолжает мелькать под нами дорога. Какие-то разрушенные строения и высохшие кусты. Похоже, мы уже рядом со столицей.

Осталось ещё сделать пару поворотов, и мы окажемся на окраине Кабула. Только я об этом подумал, как нахлынула усталость.

— Окраина города. Ещё три минуты.

— Кабул, 302му, — начинаю запрашивать я, но в ответ тишина.

Туман совсем опустился над землёй. Смотреть в блистер нет смысла. Взгляд только на приборы. С каждой секундой кажется, что меня заваливает набок, но вертолёт летит ровно. Проверяю положение — курс, высоту и параметры двигателей с несущим винтом.

— Мы уже почти долетели. Вот сейчас!

— Кабул, Кабул, 302му на связь!

Но вокруг только ещё больше седой пелены. Ощущение такое, что нас обволакивает и засасывает в эту бездну. Волнительный момент, когда мы уже рядом с аэродромом, а нам никто не отвечает.

Подходит расчётное время входа в круг полётов. Время вышло, а аэродрома нет!

— Командир, давай ещё минуту с этим курсом, — предлагает Кеша, и я соглашаюсь.

Где же группа руководства полётами?

Плавно гашу скорость, и мы подкрадываемся к аэродрому, но так в эфире так и стоит тишина. Вдруг впереди что-то тёмное. Продолжаю гасить скорость, но всё без толку. И как на волшебном экране, начинает материализоваться изображение.

— Уходим, — говорю в эфир и отклоняю ручку влево.

Вертолёт слегка завибрировал. В серой пелене разглядел силуэт большого строения. Совсем немного и было бы столкновение.

— Командир, мы уже не найдём тут ничего. Надо садиться здесь и вызывать помощь, — сказал Кеша.

Я ещё раз проверил показания приборов. Стрелка АРК не показывает на привод аэродрома. Такое ощущение, что они просто выключены и не ждут нас.

Вот же сраная организация!

Серая пелена продолжает давить на нервы. Правая рука стала уже мокрой от напряжения. На губах ощущаю привкус пота. Система кондиционирования, установленная на Ми-24, никак не помогает мне охлаждаться.

С каждой секундой мы всё больше уходим от города, а значит, и от аэродрома. Посадка в Кабуле — это не то, что сесть где-нибудь на равнинный аэродром.

Как и все аэродромы в восточной части Афганистана, аэропорт Кабула окружён горами. Высота над уровнем моря около 2000 метров. Это накладывает ограничения при заходе на посадку даже в простых условиях. А в таком «молоке» без помощи группы руководства полётами, зайти на посадку почти нереально.

— Кабул, Кабул, 302му! — громко запросил я, но в эфире сплошное молчание.

По прямой у меня есть не больше минуты, чтобы выполнить отворот назад. Иначе мы подойдём слишком близко к горам и можем их зацепить.

— Командир, давай подниматься выше 3300. Выйдем на «точку» и начнём снижаться по спирали, — предложил Кеша.

Если бы так можно было, то я бы это сделал ещё над Баграмом. Но у нас ведь Тося, а на неё поднятие на высоту может оказать пагубное влияние.