Бесстрашный (СИ) - Тимофеев Владимир - Страница 2

И хорошо, кстати, что отворачиваться во время примерок мне в этот раз не требовалось.

Тем более что сама Рей это делала с удовольствием. Ну, в смысле, меряла новые одеяния, как законченные в работе, так и только «намётанные». В какой-то момент мне даже подумалось, что это она специально, чтобы попровоцировать, поворачивается ко мне то левым боком, то правым… а потом ещё изгибается так… эротично… Честно скажу, в такие мгновения я себя еле сдерживал… Однако обновки для лучшей на свете женщины, несмотря на все трудности, всё-таки смастерил…

В новых «охотничьих бриджах» ей было бы не стыдно теперь появляться даже на светском рауте, а не только в походе, в бою или на какой-то банальной охоте. Порванный в лоскутья жакет я, к слову, тоже сумел подлатать, и сейчас он смотрелся как новый. А вот с лосинами не задалось. Просто не нашлось материала, подходящего для ремонта. Но Рейна по этому поводу не расстраивалась. Так же как и по поводу безвозвратно утерянных ботфортов (из Сежеша я вывез её босую, оборванную, и израненную, когда уж там было об обуви думать).

В новеньких «бриджах» и ещё одной нашедшейся в чулане паре сапог (пусть укороченных, но достаточно крепких и почти не истоптанных) Рейна смотрелась великолепно. А с оружием так и вообще — зашибись. Но тем, что понравилось даме больше всего, оказались обычнейшие карманы, которые я прилепил ей на отремонтированный или, скорее, скроенный по новой жакет.

В конце концов, об этом «изобретении» было известно Алме, а коли Рей приняла от погибшей половину души, то рано или поздно она о них всё равно бы вспомнила. Поэтому пусть лучше она это сделает прямо сейчас. Не придётся, по крайней мере, оправдываться, почему не рассказывал раньше про это чудо.

А так всё прошло как маслу. Рейна с благодарностью чмокнула меня в щёку и принялась тут же запихивать в свежеприлепленные карманы всякую мелочь, необходимую каждой уважающей себя даме из общества: здешние аналоги «сюррикенов», боевые артефакты, магические точильные камешки и прочую мало что значащую «ерунду».

Когда все примерки-восторги закончились, Рей уселась за кухонный стол, указала на табуретку напротив и уставилась на меня донельзя пытливым взглядом:

— И где это, интересно знать, ты так навострился?

— В смысле, одежду шить?

— Нет, — помотала головой женщина. — Шить ТАКУЮ одежду.

— Ну, у меня ещё много талантов, — усмехнулся я, решив пока что не развивать эту тему. — Я просто не люблю о них говорить. А вообще, давай-ка мы лучше обсудим, как к Пустограду пойдём. Сейчас это, я полагаю, важнее, чем какая-то бытовуха…

Увы, увести разговоры в сторону не получилось. Скорее, наоборот. Мои потуги перевести беседу в другое русло Рейну лишь раззадорили. Так что, хочешь не хочешь, пришлось признаваться. Конечно, не в том, что я из другого мира. Нет. А в том, что уже имею опыт «кройки с шитьём».

Про карманы сказал, что идея пришла мне в голову, когда я гостил у Алмы. И что потом опробовал эту идею на своей куртке, а чтобы сохранить её в тайне, наложил на куртку руны «иллюзии». Что, как создаётся одежда, успел подсмотреть у всё той же Алмы и именно она научила меня основным приёмам. Но шить, как другие, я всё равно не умею, потому что не шью, а склеиваю, и в этом надо сказать спасибо не мне, а рунному артефакту, найденному в сокровищнице пустоградского магсовета…

Рей слушала меня очень внимательно, вопросов не задавала, однако я чувствовал: она понимает, что её спутник что-то недоговаривает. Говорить ей, что я из другого мира, казалось мне верхом безумства: наверняка решит, что я над ней издеваюсь. А если об этом не говорить, то… надо сказать другое. То, о чём не упомянул, когда мы обменивались информацией, что было, когда я и Аршаф убыли из Пустограда искать союзников.

— Прости, я не объяснил, как узнал, что ты в Сежеше.

— А разве не помощью руны «познание»? — подняла бровь собеседница. — Ты же мне её сам показывал.

Я покачал головой:

— Нет. Просто сейчас зашёл разговор про портновское дело… Короче, я это считал несущественным… В общем, когда я зашёл в Шумелки, людей там уже не осталось.

— Это понятно, — кивнула Рей. — Имперцы всегда так делают.

— Я знаю. Но дело всё в том, что… одного человека в деревне я всё-таки встретил…

Про девочку Райму, как она помогла мне в поисках, как кроил ей новый наряд заместо старых обносок, как отвёл её к родственникам, как обнаружил в ней дар, я рассказывал минут десять, в подробностях, ничего не утаивая. Даже не знаю, почему не сказал о ней сразу, когда говорил о Шумелках, рейде в лагерь имперцев, а потом в Сежеш. Меня тогда будто бы что-то остановило. Что-то «потустороннее», словно тот же «погонщик» из-под горы, выставляющий условия сделки «я помогу исполнить желание, а ты взамен будешь делать то-то и то-то и не будешь того и того».

Рей слушала мой рассказ о юной волшебнице ещё внимательнее, чем предыдущий о портняжных успехах. Ни разу не перебив и не пытаясь уточнить «непонятности».

— Знаешь, Дим… — сказала она, когда я умолк, — ты поступил абсолютно правильно, но… в Шумелки я тоже отправилась… не просто так… Меня туда что-то тянуло, и, подозреваю… это было связано с девочкой.

— Считаешь, она подставная? — почесал я в затылке.

— Нет! Конечно же, нет… ну, то есть, навряд ли, — поправилась Рейна. — Просто мне кажется, ты, я, она… мы все как-то связаны. Но я не знаю, чем именно. Я тоже, как ты… много чего не помню из прошлого, — добавила она виноватым голосом.

Я молча кивнул.

Мы говорили об этом утром, когда я наконец смог задать Рейне прямой вопрос и получил такой же прямой ответ, пусть даже он меня не слишком устроил.

Всё началось ещё до моего «визита» к тому, кто живёт под горой. Я, помнится, не единожды пытался узнать хоть что-то о прошлом своих соратников, но всякий раз они довольно умело сворачивали разговор или уводили его далеко в сторону, или нам что-то «внезапно» мешало.

Беседа с неведомой сущностью, живущей в Пустой горе, объяснила практически всё, но — вот незадача — «погонщик» вычистил все объяснения из моей памяти, едва я вышел наружу. На мою долю остались лишь озарения, случающиеся ровно тогда, когда в них возникала необходимость.

Например, на выходе из Пустой горы, когда я вдруг вспомнил старые прозвища спутников и выдал их вместе с напутствиями. Честно признаюсь, озарение вышло к месту. Соратники приняли всё, как должное. И даже вопросов никаких задавать не потребовалось.

А ещё «лирнейский огонь», которым я, аки бог-громовержец, поразил целую армию… Ну, пусть, не армию, а где-то примерно полк, но всё равно — выглядело впечатляюще. Жаль, что не удалось повторить этот «фокус» позднее, в тех же, к примеру, Горках. Тогда бы никакое морское сражение не понадобилось, сжёг бы к чертям все имперские корабли прямо в бухте, и дело с концом. А так пришлось повозиться, людей потерять, энергию, время, ушедшую на дно часть добычи…

Видимо, этот самый «огонь» и вправду «выходит наружу» лишь в случае крайней нужды, когда все другие способы и умения уже исчерпаны и иных вариантов попросту не осталось…

Лирнейский огонь, странные «прозвища», неизвестное прошлое, неожиданный пиетет предо мной и Тура, и Лики, и Рейны, и даже Аршафа… Потом, когда мы уже стали готовиться к грядущим боям с имперцами, мне было как-то неловко спрашивать у друзей, за кого они меня принимают и почему почитают «великим»?

Сегодня я всё же решился. С тем, что сегодня сложилось между Рейной и мной, снова уйти от ответа она уже не смогла бы. И она, в самом деле, не стала от него уходить.

— Прости, Дим, — заявила она, — но я ничего не скажу тебе о том прошлом, о котором ты спрашиваешь? И Тур о нём тоже не скажет, и Лика, и Шаф…

— Но почему⁈ — изумился я. — Ведь вы же его не забыли?

— Нет. Не забыли, — вздохнула Рейна. — Но говорить о нём мы не будем, Потому что ты сам попросил ничего не рассказывать, и мы поклялись, что выполним эту просьбу. Клятву мы дали на собственной крови. Так что если ты, правда, хочешь, чтобы я всё рассказала…