Тайфун (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 15

Едва шлюп отчалил, как Иваницкий напечатал в газетах Бостона объявление о найме служилых людей или охотников из чехов, поляков, русских для создания отряда по сопровождению караванов переселенцев на Запад с возможностью переправить туда и свою семью, да и осесть там после выполнения контракта по сопровождению каравана. Земля, работа и жильё будут предоставлены.

Рискованный был поступок. В посольство Джунгарии уже на следующий день выстроилась очередь в сотню человек. Иваницкий, прикидываясь таким же желающим, прошёл вдоль очереди и пообщался с народом. Ну, просили славян их и получили. В основном поляки, ну, он и сам польские корни имеет. Перевоспитаются. Дети, ну, пусть внуки, станут, как и он, русскими.

Событие двадцать первое

Впрочем, из всех заповедей важнейшей я почитал одиннадцатую, в Библии не помянутую, — «не попадись». Нарушай хоть все десять разом, только не попадайся.

Андрей Кончаловский

Вёсла обмотали тряпками, и не спустя рукава к этому действу отнеслись. Тщательно после верёвками перевязали. Вдоль борта баркаса тоже тряпки, выданные отцом Александром, повесили. Всё с одной целью — обеспечить тишину. К 26-пушечному винтовому фрегату «Эвридика» нужно на восьмивёсельном баркасе, перетащенном из Святого озера уже в сумерках, подойти незаметно. Малейший звук, плеск воды от вёсел или о борта баркаса, и вахта ночная на фрегате поднимет тревогу и тогда никакое мастерство воинское, никакие навыки диверсантов, что Лермонтов прививал своим ученикам, не помогут, двадцать два человека, считая его и хорунжего Ерофея Ивановича Осипова с двумя почти сотнями команды на фрегате не справятся. Вся надежда на тихое проникновение на спящий корабль.

Команда после девятичасовой беспрерывной канонады и поворотов «Эвридикой» то одним бортом к монастырю, то другим, должна, во-первых, качественно оглохнуть. Тысяча восемьсот выстрелов — это не один и даже не сто. Сейчас некоторое время матросам и офицерам в ухо орать надо, чтобы они команду услышали. А во-вторых, устать матросы должны так, что уснут на палубе прямо, несмотря на нудный мелкий дождик, что зарядил недавно.

Интересная погода тут, на Севере, только весь день солнце освящало два английских корабля стреляющих с пяти кабельтовых примерно по монастырю, а только солнце исчезло, утопившись в море, как неизвестно откуда набежали тучи и дождик, на туман похожий, зарядил. Сразу и похолодало, словно не 20 июля сегодня, а конец сентября. Но Лермонтов и все его диверсанты такой погоде только рады. Видимость вообще до пары метров сократилась, а следовательно вероятность подкрасться незамеченными к фрегату у баркаса увеличилась.

Архимандрит Александр ещё долго стоял на берегу, провожая взглядом баркас с юношами безусыми, отправившимися на такое рисковое дело. Крестил их беспрестанно, пока силуэт баркаса полностью не растаял в чёрной пелене. Мелкий нудный дождь в другое время поносимый бы, сейчас был возблагодарен, как и Господь, наславший его на Соловецкую губу. Почему-то отец Александр не думал о том, удастся ли двум десяткам отроков почти захватить корабль с двумя сотнями опытных воев. Нет, думал он как бы не промахнулись ребята, не проплыли мимо вражьего судна. Темнота, в десятке шагов человека не разглядишь. Фрегат он побольше человека, само собой, так и плыть до него версту. Чуть дал правее или левее и всё — мимо проскочил. Так и ещё проблема, как отмерить сколько плыть.

— Охо-хо. Помоги, им, Господи, молю тебя, не дай пропасть ребятам.

Спешить было совершенно некуда, наоборот, чем позже они доберутся до фрегата, тем больше вероятность, что там все спят, включая вахту. Пусть стоя, но сморит, рассеется внимание. Главное — не проплыть мимо. Сидящий на руле хорунжий Осипов пытался что-то увидеть, до рези в глазах всматриваясь в темноту кромешную.

— Не видать, — шепнул он себе в седые усы, — Ничего, скоро уже.

Ребята на вёслах старались высовывать их из воды без рывков и грести под сипящий шепот Григория Пушкина, что сидел за четвертым веслом, и в чью обязанность и входило ритм задавать.

— Михайло, глянь, чернеет, — кивком головы указал Ерофей Иванович на нос баркаса.

— Блазнится. Рано ещё, — таким же сипящим голосом помотал головой Лермонтов.

— Да, не точно, вон чуть левее, — не успокоился хорунжий.

— И правда, доверни.

Ещё пара минут и на чёрном небе прорисовалась довольно отчётливо громадина фрегата.

— Всё, табань вёсла. По инерции дойдём, — скомандовал Лермонтов и ребята бросили грести.

Ветерок бы небольшой, и он с юго-запада дул, как раз подгоняя ещё мелкой волной баркас к борту фрегата. Подошли вплотную и зацепились канатом за якорную цепь.

— Пошли.

Захват корабля на занятиях не отрабатывали, никто о морской войне не думал, диверсантов готовили для сухопутных операций. Выпускники Суворовского училища вообще артиллеристами были и только пятеро гардемаринов бывших учились, да и то пару раз всего, взбираться по якорной цепи на верх. Был и такой тренажёр у них в училище. Но разве проблема молодому и физически развитому юноше забраться на пять — шесть метров по якорной цепи. Чуть сложнее от клюзов дотянуться до фальшборта и перевалиться через него.

Первым пошёл десятник спецназовцев Наран. Он ловко, как кошка на дерево, вскарабкался до клюза и замер, прислушиваясь к шагам вахтенного матроса, прохаживающегося по баку. Вот шаги стали удаляться к противоположному борту, а потом и вовсе стихли. Калмык перевалился через борт и опять по кошачьи, почти бесшумно, соскочил на палубу. Шаги теперь слышались по другую сторону принайтованной к палубе спасательной шлюпке. Наран вынул кортик и двинулся за вахтенным.

Глава 8

Событие двадцать второе

Если ты — победитель, то ты будешь выигрывать трофеи, у тебя будут прекрасный дом и классная машина. Если ты — не победитель, то я и знать тебя не хочу.

Билл Шенкли

Калмыки с револьверами перебрались через фальшборт и по брошенным трапам перешли — перебежали на борт «Высоколетящего». Следом ещё и десяток матросов. Сильно опасаться англичан не приходилось. У великих британцев на кораблях орднунг покруче немецкого. Команду «свистать всех наверх» все кроме отсыпающейся вахты и выполнили. Теперь вот лежат на палубе, пачкая надраенные доски новенького русского или джунгарского винтового фрегата. Те, что внизу — от силы пару десятков человек, не вооружены, оружие заперто. Англичане не дураки, у них матросы всегда под таким прессом, что позволять им владеть оружием где-нибудь кроме непосредственного боя опасно. Вот и опасаются. Замки могут сбить? Могут. Но у англичан и тут орднунг, винтовки или ружья хранятся отдельно от патронов или, вернее, пороха, пуль и капсюлей. У них матросы сами себе патроны изготавливают.

Адмирал Болоховский тоже рискнул по шаткому мостику перейти на «Хайфлайер». Страшно немного. Серое море под ногами далеко и досочка в двадцать сантиметров шириной. И что удивительно, ведь рядом корабли стоят, а качает их не одинаково. Всего-то два метра пройти надо. А доска туда-сюда, то вверх, то вниз гуляет. Пришлось зажмуриться, пока чёрная дурь не набросилась на него, и в два широких шага, не открывая глаз, по наитию, пролететь над пропастью.

Продышавшись и восстановив дыхание, Сашка подошёл к люку в трюм и на английском предложил находящимся внизу матросам сдаваться. Корабль захвачен. Все офицеры перебиты. Можем пересадить вас на купеческие английские корабли.

— Нас повесят в Англии! — послышался ответ, — Мы сейчас взорвём фрегат! Взорвём крюйт-камеру.

— Задача. Слушайте, давайте я перевезу вас в Америку и дам дома и работу. Теми же моряками или рыбаками. Там есть Форт-Росс — это даже не США это Джунгарское ханство…

Дальше не интересно. Поторговались. Поугрожали друг другу и снова поторговались. Через полчаса с использованием командора Эрасмуса Оммани — бывшего капитана винтового шлюпа «Бриск», или теперь уже «Проворного», моряков удалось убедить сдаться. Пришлось даже одного парламентёра вытащить на палубу и показать, как выглядят два английских стационера сейчас. Оба завалены трупами. Всего сдалось пятьдесят три человека. Оказывается, вся почти машинная обслуга по сигналу на верх не бросилась, они занимались ревизией паровой машины, и все были в саже и масле, не в таком же виде предстать перед губернатором, вот их старший механик и оставил внизу. Пока их перевели на «Бриск», но Сашка себе на лбу зарубку оставил, что нужно переговорить с кочегарами и прочими машинистами и механиками с каждым отдельно, не самая пока популярная в мире профессия, их чуть не по пальцам пересчитать можно. Вдруг кто захочет плюнуть на мордобой английский и послужить во вполне цивилизованном флоте Джунгарии.