Очерки по истории русской церковной смуты - Краснов-Левитин Анатолий Эммануилович - Страница 77

30 ноября 1922 г., во время очередного приезда в Питер, А.И.Введенский выступил с докладом о церковном расколе на диспуте в филармонии. Одним из самых яростных его оппонентов был Н.Ф.Платонов — настоятель Андреевского собора. Протоиерей Платонов выступил с резкими нападками на обновленческих вождей, обвиняя их в карьеризме, интриганстве, в полном отсутствии подлинного стремления к обновлению церкви. Говорил ярко и смело — ему долго и громко аплодировали.

Через три месяца Николай Платонов становится ярым живоцерковником и столь же горячо, ярко и смело защищает обновленцев. Такая стремительная метаморфоза удивила даже петроградцев, которые к тому времени уже давно отвыкли удивляться чему-либо. Впрочем, те, кто знал, что из этих трех месяцев пламенный проповедник провел полтора месяца в тюрьме на Гороховой, удивлялись гораздо меньше.

«Я по молодости лет струсил», — сказал он сам однажды в минуту откровенности. Впрочем, такие минуты бывали у него очень редко. Платонов выступал обычно как обновленческий Савонарола — с яростным обличением старой церкви. С этого времени он становится крупнейшей фигурой в расколе — в его истории он оставил заметный след.

Николай Платонов еще на студенческой скамье обнаружил незаурядный талант, проповедуя в петербургских храмах. Он строил свои речи оригинально и смело. Впоследствии, в противоположность Введенскому, Платонов был специфически народным проповедником, — какие бы то ни было религиозные «изыски» были ему чужды: он говорил горячо и свободно (иногда на протяжении 2–3 часов), умея держать аудиторию в состоянии напряжения, однако все его проповеди были обращены к рядовому среднему слушателю. «Церковь не место для особо утонченных религиозных переживаний, — любил он говорить, — она должна давать простую, здоровую пищу».

Следует отметить, что Платонов являлся до революции деятелем с ярко выраженной консервативной окраской: в его статьях то и дело встречаются такие словечки, как: «всемирный кагал», «подозрительная свистопляска, поднятая мировым иудейством вокруг Бейлиса», «либеральные шабесгои» и т. д.

В 1918 г., после революции, Платонов стяжал себе громкую известность в церковных кругах своей речью в Исаакиевском соборе на патриаршем богослужении. В этой проповеди Платонов воспевал патриаршество — тут же молодой священник был награжден камилавкой, которую он получил лично из рук патриарха Тихона. Превратившись в 1923 году из Савла в Павла (или, пожалуй, наоборот, — из Павла в Савла), василеостровский Савонарола примыкает к «Живой Церкви» и быстро усваивает ее методы: первой его задачей является завоевание для «Живой Церкви» Васильевского острова, который отличался тогда обилием храмов.

Эту задачу ему удалось разрешить довольно легко: серьезное препятствие он встретил только в одном храме — в церкви Великомученицы Екатерины, настоятелем которой был протоиерей о. Михаил Яворский. Смелый, глубоко религиозный человек и также прекрасный проповедник, отец Михаил пользовался огромным авторитетом среди народа. Он резко выступил против Платонова и в течение года отстаивал свой храм. Тут впервые проявилась новая «стратегия» Платонова: послав в Екатерининский приход своего агента, некоего Балашова, Платонов начал строчить один за другим доносы и добился ареста и высылки мужественного священника Петрограда (о. Михаил Яворский провел в заключении долгие годы и погиб в дальних лагерях во время ежовщины). Это была первая жертва Платонова — за ней последовали другие: Николай Платонов на протяжении долгих лет был одним из самых деятельных и беспощадных агентов ГПУ.

Благодаря своей энергии, административным способностям, авторитету, который он имел в широких массах, Платонов в короткий срок становится одним из самых главных лидеров обновленчества в Петрограде, уступая по своему влиянию лишь Боярскому. Эти месяцы он примыкает к группе «Живая Церковь». Его методы, его явное ренегатство восстанавливают, однако, против него многих. Не говоря уже о старых друзьях, родная сестра публично от него отрекается и даже перестает здороваться с ним при встрече. Многие обновленцы смотрят на него с брезгливостью и отвращением. К числу таких людей относятся, между прочим, Введенский и Боярский. Этим и объясняется то, что на епархиальном съезде Платонов потерпел полный провал: его кандидатура на Собор была отклонена подавляющим большинством — Петроград послал содацевцев с Боярским.

Так или иначе, несмотря на все усилия Красницкого и Платонова, «Живая Церковь» потерпела в Петрограде полное поражение. Такой же провал постиг ее в ряде других городов.

В некоторых городах (там, где выборы происходили в сравнительно спокойной обстановке) на Собор были избраны «беспартийные». Примером может служить Самара, от которой были выбраны два консервативных протоиерея проф. Смирнов и о. Ахматов. (Волжская коммуна, 1923, 20 апреля, № 1382.)

Следует отметить, что органы власти отнюдь не всегда оставались безучастными зрителями во время выборов на Собор. Характерный, хотя и анекдотический случай произошел в поселке Александровском Кустанайского уезда (на Урале), где в президиуме епархиального собрания появились представители Укома — Сухарев и Жихарев (Беднота, № 1511, с. 3).

В других местах представители партийных органов на собраниях не появлялись; однако их незримое присутствие ощущалось всеми и всюду.

Как бы то ни было в начале апреля Собор был избран. Он должен был состоять из 500 делегатов от 72 епархий. Кроме того, членами Собора считались 25 специалистов — богословов, по назначению ВЦУ (члены ВЦУ были на Соборе по должности, как и представители центральных комитетов обновленческих группировок «Живая Церковь», СОДАЦ и «Союз церковного возрождения»).

На Светлой Седмице в стенах Троицкого подворья стали появляться отцы Собора. Здесь их ожидала объемистая анкета в 12 вопросов следующего содержания:

1. Отношение к Советской власти.

2. Отношение к деятельности патриарха Тихона и к его запрещению изъятия церковных ценностей.

3. Взгляд на лишение сана патриарха Тихона.

4. Не принадлежал ли к какой-либо политической партии и какой сочувствует?

5. Не был ли членом Собора в 1918 году?

6. Взгляд на деятельность Собора 1917–18 гг.

7. Не подвергался ли репрессиям со стороны патриарха.

8. Взгляд на послание патриарха Тихона в 1918 году об анафематствовании большевиков.

9. Участвовал ли в демократических союзах духовенства, просветительных кружках и проч. в дореволюционное время?

10. Является ли ныне членом какой-либо обновленческой группы?

11. Не подвергался ли наказаниям по суду за уголовное преступление и за политическое во время Советской власти?

12. Не был ли судим по делу об изъятии церковных драгоценностей? «А что скажет новый церковный Собор? — спрашивал известный антирелигиозник И.Флеровский в передовой статье «Всероссийский Собор и Тихон Белавин». — Может ли он обойти молчанием работу своего предшественника, может ли он спокойно похерить все контрреволюционное прошлое церкви и просто перейти к очередным делам?

Нет, само собою разумеется, не может. В данном случае, больше чем когда-либо в другой раз, молчание означало бы знак согласия. Молчание церковного Собора о прошлой работе церкви, о преступлениях ее патриарха трудовые массы примут за одобрение патриаршей деятельности». (Коммунар, Тула, 1923, 4 мая, № 95).

«На весенней сессии Собора вопрос о кардинальной реформе русской православной церкви, — говорил, беседуя с интервьюером «Известий» А.И.Введенский, — едва ли будет поставлен; ввиду краткости сессия займется только разрешением вопросов, так сказать, более острых, вопросов текущего момента: об отношении к Советской власти, патриарху Тихону, о создании нового административного аппарата и т. д.

Однако вопросы самой реформы церкви, конечно, если не так срочны, то не менее важны, и на них должно быть обращено внимание Собора. Современное передовое церковное сознание стоит перед несомненным расхождением догматов веры и достижений человеческого разума. Верующий человек не хочет быть слепым человеком. А между тем современное состояние церковности представляет собой невообразимый хаос, где, наряду с подлинно евангельской традицией, навалена грязная куча человеческих измышлений и суеверий. Необходимо критически пересмотреть все церковное учение. Здесь и догматика, и этика. Богослужебная реформа необходима нисколько не меньше. Часто теперешнее богослужение — всего-навсего переодетый в христианские одежды языческий магизм. Уничтожение всего этого язычества, превращение омертвленного богослужебного обряда в живой и творческий процесс — вот основа предлагаемой реформы богослужения.