Питер Пэн и Венди. Дети воды. Ветер в ивах - Барри Джеймс - Страница 7

Все феи прекрасно танцуют. Свои пышные балы феи устраивают прямо под открытым небом в том месте, которое мы с вами называем кольцом фей. Его можно увидеть в траве даже через несколько недель после бала. До начала танцев никакого кольца на траве нет: феи вытаптывают его, вальсируя по кругу. Иногда внутри кольца можно найти грибы – это стулья фей, которые феи-слуги забыли убрать. Эти стулья и кольца – единственные видимые знаки, которые маленький народец оставляет после себя. Они не оставили бы и их, если бы не любили танцевать настолько, что последние фигуры танца выделывали в самый миг открытия ворот. Мы с Дэвидом нашли однажды кольцо фей совсем тёплым.

Однако существует один способ узнать о бале до его начала. Вы помните щит у входа в сад, на котором указано время закрытия сада? Так вот в день своего бала хитрые феи иногда незаметно меняют цифры на этом щите, и он извещает всех, что в этот день сад закрывается, например, в 6:30, а не в 7 часов, как должно было быть. Такой трюк позволяет феям начать бал на полчаса раньше.

Если бы в этот вечер вы смогли остаться в саду, как сделала знаменитая Мейми Маннеринг, вы бы увидели восхитительное зрелище: сотни очаровательных дам, спешащих на бал, супружеские пары с обручальными кольцами на талиях, одинаково одетые эльфы, поддерживающие шлейфы своих дам, бегущие впереди факельщики, которые вместо обычных факелов освещают путь физалисами. Вы бы увидели гардеробы, куда феи сдают свою верхнюю одежду, получая взамен номерки, и где они надевают бальные серебряные туфли; цветы, ушедшие с Тропы Малышей, чтобы посмотреть на бал, – их охотно пускают, потому что в случае нужды у них всегда можно одолжить булавку. Наконец, во главе праздничного стола вы бы увидели Королеву Маб, а за её стулом Лорда-Гофмейстера, который держит в руках одуванчик и дует на него всякий раз, когда её величеству угодно узнать время.

Скатерть на столе бывает разная – в зависимости от времени года, когда устраивается бал: в мае, например, она делается из цветов каштана. Десятки слуг-эльфов взбираются на каштаны и трясут ветки, отчего цветы, точно снег, падают вниз. Потом другие слуги сметают их вместе, пока они не становятся похожи на скатерть, – так и получается скатерть.

Есть у фей настоящие бокалы и настоящее вино трёх сортов – из тёрна, барбариса и первоцвета. Разливает его сама королева, но бутылки так тяжелы, что она не наливает, а только делает вид. Вначале подают бутерброды размером с трехпенсовую монетку, под конец – пирожки, такие крохотные, что от них не бывает даже крошек. Феи усаживаются на грибах и поначалу ведут себя вполне воспитанно: например, отворачиваются, когда кашляют, и так далее; но уже через некоторое время они забывают о манерах и начинают совать пальцы в масло, которое добывается из корней старых деревьев, а самые несносные – ползать по скатерти, слизывая сахар и другие лакомства. Когда королева видит это, она делает слугам знак всё убрать и объявляет танцы. Первой выступает королева, за ней – Лорд-Гофмейстер с двумя маленькими чашечками, в одной из них налит сок желтофиоли, а в другой – тюлений жир. Сок желтофиоли поднимает на ноги свалившихся от усталости танцоров, а тюлений жир помогает при ушибах. Когда Питер Пэн, играя на дудочке, убыстряет темп, феи тоже танцуют всё быстрее и быстрее, пока не валятся с ног. Вы, наверно, и сами догадались, что Питер Пэн заменяет феям оркестр. Он сидит в середине кольца, и сегодня феи даже представить себе не могут весёлый бал без его участия. Его инициалы «П. П.» стоят на уголках пригласительных билетов, рассылаемых самыми почтенными семействами. Феи умеют платить добром за добро, и после бала в честь совершеннолетия принцессы (а совершеннолетие у фей наступает после второго дня рождения, которое они отмечают каждый месяц) феи решили исполнить самое заветное желание Питера.

Вот как это было. Королева велела ему преклонить колено и объявила, что за его прекрасную игру она исполнит его заветное желание. Тут феи со всех сторон обступили Питера, чтобы лучше слышать, но он долго молчал, сам не зная, чего он хочет.

– Если бы я захотел вернуться к своей маме, вы исполнили бы такое желание? – спросил он наконец.

Надо сказать, феи сильно расстроились, услышав такую просьбу, потому что, вернись Питер к маме, они остались бы без его музыки. Королева презрительно пожала плечами.

– Фу! Всего-то! – сказала она. – Попросил бы чего-нибудь побольше.

– Разве это совсем маленькое желание? – поинтересовался Питер.

– Оно вот такое маленькое, – ответила королева, сложив ладони.

– Тогда какого же размера большое желание? – спросил Питер.

Королева отмерила расстояние на своей юбке, и оно оказалось весьма приличной длины.

Немного подумав, Питер решил:

– В таком случае я, пожалуй, возьму два маленьких желания вместо одного большого.

Феям, естественно, пришлось на это согласиться, хотя они и были немало поражены его хитростью. Первым желанием Питера было отправиться к маме, сохраняя, однако, возможность вернуться в сад, если дома его будет ждать разочарование. Второе желание он хотел бы оставить про запас.

Феи пытались убедить его пожелать чего-нибудь другого и даже чинили ему помехи.

– Я могу дать тебе возможность полететь к маминому дому, – говорила королева, – но я не смогу открыть для тебя дверь.

– Окно, из которого я вылетел, будет открыто, – уверенно произнёс Питер. – Мама всегда держит его открытым, надеясь, что я прилечу назад.

– Откуда ты знаешь? – удивлённо спросили феи. Питер и впрямь не мог объяснить, откуда он знает. Питер продолжал упорно настаивать на своём желании, и феям пришлось уступить. Чтобы дать ему возможность летать, феи поступили следующим образом: они стали щекотать ему лопатки, так что скоро он почувствовал на спине приятный зуд и поднялся в воздух. Он поднимался всё выше и выше, вылетел за пределы сада и полетел над крышами домов.

Какой это был восторг – летать! Вместо того чтобы направиться прямо к дому, Питер плавно обогнул собор Святого Петра, пронёсся мимо Хрустального Дворца и, пролетев над рекой и Риджентс-парком, подлетел к маминому окну. К этому времени он уже твёрдо решил, что второе его желание – стать птицей.

Как он и ожидал, окно было широко распахнуто, и Питер быстро в него проскользнул. На кровати спала его мама. Питер мягко опустился на деревянную спинку кровати и долго смотрел на неё. Она спала, положив голову на руку, и ямка в подушке походила на гнездо, выложенное её волнистыми каштановыми волосами. Питер вспомнил, что ночью его мама давала волосам свободу. Как красивы были оборки её ночной рубашки! Питеру было очень приятно, что у него такая красивая мама.

Однако лицо её было печально, и Питер знал, почему оно было печально. Её рука словно искала кого-то, и Питер знал, кого она хотела найти.

«О мамочка! – воскликнул про себя Питер. – Если бы ты только знала, кто сейчас сидит в ногах твоей кровати!»

Питер очень осторожно расправил сбившееся в комок одеяло и по выражению её лица понял, что стоит ему только позвать: «Мама!», пусть даже совсем тихо, как она сразу же проснётся. Мамы всегда просыпаются, если вы их зовёте. Как она вскрикнула бы от радости, как сжала бы его в объятиях! Да, ему стало бы хорошо, но как чудесно и радостно стало бы ей, его маме! Именно так, боюсь, Питер и думал. Он ни секунды не сомневался, что, возвращаясь к маме, он доставляет ей величайшее удовольствие. «Что может быть лучше, – думал он, – чем иметь собственного маленького мальчика? Как мамы им гордятся!» И надо сказать, так и должно быть.