Некромантика по любви - Кроноцкая Нани - Страница 6

Ну, конечно. Теперь понятно столь неожиданное внимание . Похоже, мне предстоят настоящий допрос? Но почему?

– Я вас слушаю.

– У вас острое истощение резерва. Как это случилось?

– Я вчера ассистировала доктору Ли на операции, – удивлённо ответила я. Это не могло быть секретом, детали произошедшего всеми окрыто и горячо обсуждалось в гостинной буквально накануне.

– И всё?

– Да.

– И каким образом это произошло?

– Так крушение поезда, – я посмотрела на него с упрёком. – Мы все помогали доку, чем могли.

– Я был в Брюсте, разумеется. Меня вызвали, – хищно прищурился Себастьян. – Морроуза видел, Ли видел, вас – нет.

Он делал вид что не слышал тех дружеских разговоров? Ну что же, придется еще раз его просветить.

– Девочку Кэтлин привезли в Крапиву на необычайно сложную операцию. У Эдвина в лаборатории есть все условия, какие невозможно создать на месте крушения, – я отвечала терпеливо и спокойно, прекрасно чувствуя особенную важность разговора. Не приятная дружеская беседа, а настоящий допрос. – Кэтлин всё ещё в нашем доме, можете на неё взглянуть. Я заряжала для доктора накопители. Все домочадцы усердно помогали.

– Допустим. Сложно остаться в стороне во время такой трагедии, – кивнул довольно добродушно Оберлинг и продолжил: – Вы ведь гувернантка у Морроуза, верно? Как поживают детишки?

– Прекрасно, – смена темы меня напрягла. – Валери вы видели своими глазами. А Крис с Джереми остались дома. Они здоровы и довольно послушны, хорошо учатся и совсем не доставляют проблем.

Лорд нахмурился и почесал длинный нос. Что-то в моём ответе ему не нравилось.

– Почему вы согласились работать гувернанткой у некроманта, Адель?

– Лорд Морроуз хорошо платит, – усмехнулась я. – А я после безвременной смерти отца осталась на улице.

– Вы готовы будете повторить всё это под присягой?

– Да вы шутите, лорд Оберлинг! – потеряв всяческое терпение, возмутилась я. – Что вы себе позволяете? В чём меня подозреваете? К чему такие вопросы?

Он молча разглядывал меня, а потом вздохнул.

– В мои руки недавно попала чрезвычайно интересная бумага, миледи. Некий аноним утверждает, что прежние гувернантки лорда Морроуза не просто увольнялись и уезжали, а были убиты.

– Так проверьте.

– Уже проверили. Нашли троих. Все в полном порядке.

– Стало быть, ваши вопросы – всего лишь формальность?

Он поморшился, скривив губы, как от дольки лимона.

– Да, именно. Ещё раз простите.

– А можно и мне спросить? – я вспомнила наказ Люси. – Вы когда-нибудь слышали, чтобы в человеке было два дара одновременно? Ну, предположим… огонь и воздух?

– Нет, – отрезал лорд Оберлинг. – Такое никаким образом не возможно. Бывает магия странная, ограниченная. У степняков, к примеру, есть лошадники. Мой племянник Яхор разговаривает с ветром, но он не воздушник, он не управляет стихией, а договаривается. Вы, как я понимаю, маг жизни, но не целитель, а только чувствуете растения. Но это всё – лишь один дар. К счастью, человек не способен вместить две стихии сразу. Как не способен быть мужчиной и женщиной одновременно.

– Благодарю вас, – вздохнула я. – Я так и знала.

Несколько быстрых недель, последовавших за памятным вечером у четы Стерлингов, пролетели единым порывом горячего летнего ветра. Ранним утром все окна Крапивы закрывались тяжёлыми летними ставнями, сквозь резную защиту которых не просачивалось жаркое дыхание злого июньского зноя.

Вечером Фрэй вместе с Люси проходились по комнатам, настежь открывая все окна. Тонкая пелена прозрачной ганзы отделяла сумеречное чрево Крапивы от вечерней прохлады, её окружающей. В саду громко звенели цикады, время от времени перебиваемые жуткими вздохами маленьких сычиков и пронзительными воплями коростелей.

К моему величайшему удивлению, Крапива медленно, но неуклонно наполнялась звуками жизни.

Рядом с домом паслась моя лошадь, которую я назвала романтично: Сиренью. Хотя Миха, который был вынужден убирать за ней кучи навоза, был убеждён в том, что “это чудовищное животное” имя своё получило именно из-за наклонности удобрять наши газоны. Безукризненно-ровные и зеленые, они стриглись с помощью какого-то там его очередного хитроумного механического устройства и были предметом гордости нашего рыжего недосадовника.

Поместье преображалось. В том числе и моими стараниями. Каждое утро я начинала с работы в саду. Обрезала кустарники и деревья, подкармливала цветники и растения в оранжерее, поливала и оживляла. Уже очень скоро наш сад перестал походить на заброшенный лес, полный жутких чудовищ. До по-настоящему красивого и ухоженного вида ему было еще далеко, но в оранжерее уже цвели экзотические лилии и распускались бутоны золотого жасмина, наливались крупные ягоды клубники и благоухала самая разнообразная пряная зелень. Мне было чем гордиться: плоды моих стараний не только радовали глаз, но и прекрасно разнообразили меню нашей Крапивы.

Чувствовать себя настоящим творцом было одновременно странно и радостно. Вроде бы это было дело, совершенно неподходящее для леди, но какое же удовольствие я получала от возни в саду! А если работа приносит радость, то и работой называть ее глупо, правда? Пусть оранжерея и грядки считаются моим капризом!

У Кэтлин было все хорошо. Она оправилась от кошмарной раны так быстро, как умеют только дети. Одним ранним летним утром за ней приехал отец – поседевший, осунувшийся, но настроенный крайне решительно. Как он сказал Морроузу – у него осталась дочь. Ему есть, для чего жить.

Крис, не нашедший в гостевой спальне свою подружку, сильно расстроился. “Красивая, – всхлипнул он. – Как цветок. Я даже не успел попрощаться”. Увы, не в моих силах было обещать, что они когда-нибудь встретятся вновь.

Мэтр Шельмар внезапно и вовсе переехал в Крапиву, заняв пустующую комнату в правом крыле, по соседству со спальней Михи. Сказал, что лето – самое лучшее время для постижения естественных наук. Веселый круглый человечек взял на себя практически все образовательные занятия с детьми. Они с мальчиками бродили то по полям, то в лесу, ловили рыбу в ручье, строили там же затейливые плотины, рассчитывая все нагрузки на них. Валери, неожиданно обнаружившая недюжинный художественный талант, брала с собой карандаши и альбомы, неустанно зарисовывая все, на что падал ее глаз.

В классной комнате на каждом столе теперь высились банки с живыми пиявками, раками, водорослями, бабочками, огромными усатыми жуками и даже мышами. Живыми! За которыми дети учились ухаживать и наблюдать, записывая свои ежедневные наблюдения в толстые кожаные тетради.

Так просто… как будто бы речь шла не о сиротах – обладателях смертельного дара, опасного для всего живого, а о простых сельских детях. Тех самых, которыми ежедневно учились быть наши воспитанники.

Наши с Эдвином дети.

В клетке на подоконнике классной комнаты сидел мрачный и стремительно толстеющий воробей с перебитыми крыльями. Мальчишки нашли его на прогулке, отняв жертву у дикой кошки, потом с моей помощью и под чутким руководством Эдвина вылечили эту крикливую птицу. Но пернатый шельмец улетать не спешил, вполне резонно рассудив, что клетка с полной кормушкой куда предпочтительнее голодного леса и всяких там кошек.

Так мы и жили…

Признаться, после нашего первого настоящего поцелуя на вечере у Стерлингов я опасалась, что Эдвин просто сделает вид, будто бы ничего не случилось. Вдруг он уже пожалел? Я ведь всего лишь гувернантка. Впрочем, в глубине души я ждала от него теперь решительного сближения. И милорд снова оправдал все мои ожидания.

С того самого дня он вполне откровенно начал ухаживать за мной. Подчеркнуто-уважительно и деликатно, как за леди Адель Вальтайн. Хотя это совершенно и не исключало исполнения мной прямых обязанностей.