Бывших мам не бывает (СИ) - Юраш Кристина - Страница 25

Она говорила правильные вещи, я понимал их, но принимать отказывался. Всем сердцем противился мысли, что потерял их навсегда.

– Мне кажется, что у смерти нет сердца, – прошептал я. – Иначе бы она не забирала тех, кого любят.

– Ну, мальчик мой, над каждой смертью есть изначальная смерть. Он решает сам… – задумчиво произнесла миссис Рутгерс. – Но ты не думал о том, что у смерти большое сердце? Раз она принимает все, вне зависимости от того, как он прожил жизнь. Она умеет прощать и злодеев, и обнимать невинных детей? Мне кажется, что у смерти огромное сердце, в котором есть место каждому. Мне кажется, чтобы быть смертью, как раз такое сердце и нужно.

– Неправда, – прошептал я, чувствуя, как меня гладят сухонькие ручки. Только сейчас я заметил траурный наряд и брошь из черного оникса. Добрая старушка тоже кого-то потеряла.

– Я могу сказать вам, что смерть – это не конец. Представьте себе, что они рождаются снова. Не помнят свою прежнюю жизнь. Быть может, вашей жене уготована судьба любимой дочери. Первая весна, первый бал… Все повторяется снова и снова. У кого-то снова родится ваш сын… И будет счастливо бегать с другими детьми… Думайте лучше об этом, мистер Олатерн.

– Но я не хочу их отпускать, – спорил я, понимая, как силы изменяют мне.

– А вот это вот уже проявление эгоизма, – строго произнесла миссис Рутгерс. – Вы думаете не о них. Вы думаете о себе. Нельзя быть эгоистом, мистер Олатерн. Вы просто не даете им шанс снова стать счастливыми… Вы держите в своем сердце призраков, как запертыми в доме.

– А они могут вернуться ко мне? – прошептал я, видя, как миссис Рутгерс задумалась.

– Не знаю, – честно ответила она. – Они вернуться туда, куда захотят… И если они захотят к вам вернуться, поверьте, они вернутся.

– Откуда вы столько знаете про смерть? – спросил я.

– О, чем старше становишься, тем больше понимаешь, – улыбнулась добрая миссис Рутгерс. И достала платочек. – Утрите слезы, лорд Олатерн. Вам предстоит долгая жизнь. И однажды вы наверняка будете счастливы…

Сглотнув, я опустил головы выдыхая. Я растер лицо рукой, оставляя влажный след от слез ветру.

Перед глазами стояла картина. Жнец, рядом с которым стоит драгоценная призрачная жена и держит за руку Тео.

– Прощай, – едва слышно шепчет она, растворяясь. – Я решила, что так будет лучше… Правда…

И свой крик звенящий в ушах: “Нет!!!”. Но не успел. Рука, прошла сквозь нее.

Сына ты не получишь!

Ярость накатывала. Силы, бушевавшие внутри, росли. Удар. Еще удар. Огромная черная ворона вылетела из дома. “Мама! Мама!”, – кричал Тео, протягивая руки к … пустоте.

– Она улыбалась, – всхлипывал Тео, пока я чертил знаки по стенам. Каждый из них вспыхивал под рукой, укрепляя защитную магию. – Она сказала мне, что сегодня особенный день. И…

Мальчик не мог сдержать слез.

– И мы пойдем, погуляем… – заметил Тео. – Мы отправились в сад, а там эта ворона! И мама обрадовалась…

Каждое его слово рвало сердце на части.

– Она сказала, что мы должны уйти. А я спросил, а как же папа? – ревел Тео. – А мама сказала, что так нужно… Так будет правильно! Нам не место среди живых. Мы умерли! Наше место там! А мне вдруг стало так страшно… Я же не знаю, что это за “там”. А вдруг там плохо? Но мама сказала, что там хорошо. Я спросил, а что там? Она не смогла ничего ответить… А когда ворона схватила маму, я испугался… Испугался и закричал… Папа, мне страшно, где мама?

Словно нож, вонзенный в сердце. “Как призрак в собственном доме!”, – стучали у меня в голове слова. И когда я увидел их снова, пусть призрачными, я был счастлив. Вот о каком дне говорила старая добрая миссис Рутгерс.

И сейчас, когда я обнимал няню… Я не знаю, что на меня нашло! Я хотел ее… Так сильно, как не хотел уже давно. И в этот момент я снова чувствовал себя живым… Мне хотелось попробовать вкус жизни снова, прижавшись губами к ее губам. Жадно и страстно. Потому что до появления няни, я сам чувствовал, как превращаюсь в призрака собственного дома.

Перекатив в горле горький ком, я зажмурился.

Нет. Нет. Нет!!!

Эта слабость пройдет! Она должна пройти!

Я столько лет не подпускал никого к себе, что внутри до сих пор бушевали странные чувства.

Желание, скованное двадцатилетним трауром, оказалось сильнее меня. Возбужденное близостью красивой женщины тело, как шепчет, что я еще жив. Что я – не призрак. Я – живой человек, который может испытывать желание. И оно хочет срывать поцелуи с теплых губ, прижимать к себе жаркое и хрупкое тело молодой красивой женщины.

– Доброе утро, мистер Олатерн! – послышался скрипучий голос, на который я обернулся.

Миссис Рутгерс в своем неизменно черном трауре стояла и весело махала мне рукой.

– Представляете, мистер Олатерн, Мне сегодня так захотелось пирога! Он такой сладкий, аппетитный! – сокрушалась она с улыбкой. – А я вдруг вспомнила, что мне нельзя есть много сладкого… А потом я съела кусочек и поняла, что ничего восхитительней в жизни не пробовала. И зря отказывалась, напридумав себе то, что в моем возрасте уже вредно есть сладкие пироги! Но какой же он получился воздушный! Я бы вас угостила, но не заметила, как съела все сама!

– Доброе утро, – улыбнулся я.

– Теперь буду готовить пирог каждый день! А для чего еще нужна жизнь, как не для сладких пирогов! – пожала плечиками старушка. – А у вас как дела, мистер Олатерн? Как справляется новая няня?

– Пока что так себе, – сбавив шаг, заметил я. – Она научила Тео рисовать…

– О! Прямо как ваша покойная супруга. Я помню, она прекрасно рисовала! – обрадовалась миссис Рутгерс. – Как же чудесно все получается! Не находите ли, мистер Олатерн?

– Не нахожу, – скрипнул зубами я.

– Мне кажется, вы просто предвзяты, – улыбнулась старушка. – Ах! Простите! Мне нужно спешить! Кажется, я забыла про пирог! Кстати, а зачем вы собираетесь в город?

– Купить холсты, – заметил я.

– О! Погодите-ка! – задумалась миссис Рутгерс. – Кажется, вам не стоит ехать туда! У меня на чердаке лежат абсолютно новые холсты! Понимаете, старость, это время, когда люди начинают цепляться за вещи. Люди считают, что чем больше вещей, тем сложнее смерти будет забрать их. Знаете ли, это входит в привычку! У меня никто не рисует, но рука не поднялась их просто выбросить. Так что, быть может, они пригодятся юному художнику? Ой, сколько там пыли! Пойдемте, я вам покажу! Только смотрите, там пауки, и вы будете их отгонять от меня…

– Я не могу принять этот подарок, – произнес я.

– Разве вам не хочется, избавить старушку от хлама? – спросила миссис Рутегрс. – И спасти ее от пауков?

– Так мы пойдем гулять? – спросил Тео. Я напряглась, вспоминая запрет лорда Олатерна. Если что-то случится с Тео, он меня убьет!

Я понимала, что для здоровья ребенку нужен свежий воздух. И не только для физического. Заключение в доме на столько лет уже сказалось на детской психике.

– Тео, ты понимаешь, – произнесла я, глядя на ребенка. – На улице опасно…

– Но мы же дверь оставим открытой! – заметил Тео. Он понимал, что я сомневаюсь, и пытался склонить чашу весов на свою сторону. – Мы успеем добежать!

– А если папа вернется раньше? – спросила я, холодея от ужаса при одной мысли об этом.

– Но мы же быстро! А он аж в город поехал. Там далеко! – воскликнул Тео, глядя на меня. И тут же его плечи опустились. – Я все понял… Ты согласилась, а теперь пытаешься отказаться. Так я и знал.

Я прекрасно понимала, что он готов на все, чтобы выйти на улицу. Узник четырех стен вздыхал, пока я отчаянно соображала, что делать.

– Так, давай договоримся, – произнесла я, видя, как Тео оборачивается, а в его детских глазах вспыхивает надежда. – Мы с тобой совсем близко погуляем. Вот прямо от дверей отходить не будем! Давай так!

– Давай! – задохнулся от счастья Тео. И тут же обстоятельно заметил. – Я привязан к паровозику. Ты должна будешь держать его в руках!