Коллекционер - Которова Ольга - Страница 2

Обернувшись в сторону окна, немного приподнимаю банку, чтобы полюбоваться на палец, что плавает в формалине. Лучики яркого солнца попадают на жидкость, и кажется, что палец даже как-то сверкает, отчего у меня настроение еще больше поднимается.

Закрыв чемоданчик, предварительно убрав туда небольшой магнитофон, я еще раз смотрю на девушку, которая лежит на полу. Очень жаль с ней прощаться, но другого пути нет. Накинув на голову капюшон черной ветровки, подхожу к входной двери. Смотрю в глазок, убеждаясь, что на лестничной площадке никого нет, и выхожу из квартиры, захлопнув за собой дверь. Выйдя из подъезда дома, спешу в сторону длинной аллеи. На улице много народу, но никто не обращает на меня никакого внимания. Все заняты собой и своими мыслями, что меня очень радует.

По дороге достаю свой смартфон и, разблокировав его, вхожу в папку под названием «коллекция». Открываю первую фотографию и, быстро ее пролистнув, задерживаюсь на второй. С экрана телефона на меня смотрит девушка, которую я сегодня убил и палец которой сейчас находился в моем чемоданчике. Через пару часов банка с очередным трофеем займет место на полке в коллекции, всегда будет напоминать эту красивую девушку и радовать меня.

Я перелистываю и эту фотографию, и теперь на меня смотрит еще одна девушка – третья жертва, которая пополнит мою коллекцию через две недели. Уже не могу дождаться этого момента. Приближаю на экране телефона ее красивое небольшое ушко с жемчужной сережкой, которое прекрасно впишется в мою коллекцию!

Мила любила ночные дежурства, в отличие от своих коллег, которые сейчас были неразговорчивые, сонные и без капли какого-либо настроения. Ей казалось, что ночью все выглядит под другим углом, да и атмосфера была более располагающая для ее работы. Она стояла в ногах убитой девушки и внимательно осматривала жертву. На той было темно-оливкового цвета платье, Мила помнила, что у ее матери когда-то она видела похожее. Платье отличалось от тех, которые сейчас носят девушки возраста жертвы, оно было старого фасона. Навряд ли молодежь такое сейчас бы надела.

Убитая была похожа на куклу, которую кукольник аккуратно одел, причесал и оставил, чтобы теперь они нашли ее. И это вторая жертва. Первая убитая девушка найдена в таком же темно-оливковом платье, все с той же брошью в виде цветка орхидеи, которая украшала наряд, и так же отрезана одна часть тела: у первой жертвы – мизинец, у этой – большой палец, а на кухне, как и на первом месте преступления, на столе в вазе стоял букет белых орхидей. Что означало: убийца один и тот же. Неужели в их городе завелся серийный маньяк?

– Какая красивая и такая молоденькая. – Прозвучал рядом голос судмедэксперта, который сидел на корточках рядом с трупом. – Мила, это какая по счету?

– Вторая, – тихо ответила она.

Девушка и правда была красивая, а главное – она кого-то напомнила Миле, только вот кого, она так и не смогла понять.

– Жаль, когда убивают таких молодых. Ладно мы, старики, уже пожили свое, а ей бы жить и жить. – Все таким же трагическим голосом ответил судмедэксперт.

Это был мужчина невысокого роста, полноватый, с тоненькими усиками и широкими глазами, которые сейчас оказались красные от недосыпа. Николаю Константиновичу стукнуло шестьдесят семь лет, но он еще трудился в своей профессии и, кажется, не спешил оставлять этот пост. Миле нравилось с ним работать. Он всегда шутил и, наверное, был единственным из всех ее коллег, который пытался не отчаиваться. А еще у него всегда в рабочей сумке лежали пирожки, которые мужчина закупал в соседнем здании от морга, где находилась пекарня, и иногда подкармливал Милу, сетуя на то, что работа следователя для женщины – это неправильно, и, по его мнению, женщина вообще должна сидеть дома, воспитывать детей и варить мужу борщи, а не выезжать на трупы и лицезреть сей ужас.

В коридоре квартиры послышались тяжелые шаги, и через несколько секунд в комнате показался мужчина. Это был начальник оперов и по совместительству бывший муж Милы, с которым они разошлись год назад. Брак их оказался не такой уж долгосрочный. Через два года совместной жизни они развелись.

– Всем привет, – громогласно проговорил Мареев и подошел к бывшей жене.

– Здорово, Федь, – сказал судмедэксперт, а Мила только приветственно кивнула и снова перевела взгляд на жертву.

– Ну, что у нас здесь, Николай Константинович? – обратился он к судмедэксперту.

– А что здесь может быть? Все, как и у первой жертвы. Девушку сначала привязали к стулу, предположительно стяжками, это мы выяснили по отметкам на ее запястьях и щиколотках, затем задушили чем-то нешироким, видите след от странгуляционной борозды? – Мужчина потянулся к шее жертвы, указывая на темный след, четко отпечатавшийся на белоснежной коже. Федор кивнул, давая понять, что увидел. – И нет большого пальца. Его убийца отрезал уже после того, как девушка умерла. Никаких следов полового насилия или избиения нет.

– Она знала своего убийцу и впустила его в квартиру. – Тихо сказала Мила, прижимая к своей груди папку, в которой лежали протоколы. – Поэтому она и заподозрить не могла, что станет очередной жертвой. Николай Константинович, возьмете еще кровь у нее на анализ? Хотя, мне почему-то кажется, что и у нее в крови найдется транквилизаторы, как и у прошлой жертвы.

– Как скажете, госпожа следователь, – отозвался судмедэксперт.

Мила, развернувшись, подошла к окну и посмотрела на улицу. Часы показывали три часа ночи. Дороги практически полностью опустели, только изредка проезжали машины, а людей и вовсе не было.

– У тебя все в порядке? – Раздался голос Федора, которого Мила не сразу заметила позади себя. Засмотревшись в окно, она не услышала, как он подошел.

– Да, все хорошо. – Мила улыбнулась, глядя в отражение стекла на бывшего мужа.

– Когда я в прошлый раз задал тебе этот вопрос, ты через пару часов попала в аварию, а потом решила со мной развестись, – в усмешке Федора послышалась горечь.

Мила устало вздохнула. Ей не нравился этот разговор. Вообще, она не любила разговаривать о своем браке, который продлился недолго, но был не так уж и плох.

– Моя авария никак не связана с нашим разводом.

– Это как посмотреть. Кстати, аллергия-то еще не прошла?

Мила тут же перевела взгляд в отражении стекла на свои руки, скрытые под тонкими кашемировыми перчатками.

– Нет, – покачала она головой.

– Так может к врачу тебе сходить?

– Федь, это уже не в первый раз, и я знаю, что нужно делать. Ты лучше скажи своим парням, чтобы они опросили соседей, нужно выяснить, откуда цветы у жертвы на кухне? Такие же были у первой девушки. Там, кстати, в букете, я видела небольшую открытку, адреса магазина нет, но может как-то удастся его выяснить. А если нам повезет, то и номер заказчика узнаем.

– Хорошо.

Федя еще раз бросил быстрый взгляд на бывшую жену и, развернувшись, вышел из комнаты. А Мила посмотрела на свои ладони в перчатках, которые носила не просто так. От прикосновений руками к другому человеку у Милы возникали видения. Это происходило не всегда, и она не знала, от чего это зависит. И поэтому решила предостеречь себя, в последнее время она их практически не снимала, если только когда приезжала домой. Этот дар у нее появился еще в детстве: будучи ребенком, она не понимала, что с ней происходит, и молчала, в отличие от своего брата-близнеца. Их мать была очень верующим человеком, настолько верующим, что, решив, будто ее сын – посланник Дьявола, сдала того в психиатрическую клинику, где брат находился по сей день. Мила же, которая не призналась, что тоже видит странные картинки, когда прикасается к людям, осталась жить с матерью, которую через два года, после того как та сдала семилетнего сына в психушку, убили. Мила пришла из школы и нашла мать в ванной с открытыми глазами, безжизненно смотрящими в потолок. И вот, после смерти родительницы у девочки дар пропал.

Только потом она узнала, что родительницу убил сосед, после чего обокрал квартиру. Соседа посадили, а над Милой и ее братом взял опеку лучший друг матери, который был сейчас наставником и начальником отдела полиции, где служила Мила. А год назад, когда она попала в аварию, видения повторились. Сначала они были редкими и могли случиться раз в месяц, а вот в последнее время стали чуть ли не постоянными, отчего Мила решила надеть перчатки. Видимо, тонкий кашемир препятствовал проявлению дара, и она могла жить спокойно. Мила ни с кем не делилась своим секретом, даже с братом, который, в отличие от нее, не переставал видеть и мог успешно управлять своими видениями.