Предварительный заезд - Френсис Дик - Страница 29

• Предыдущая
• 29/54
• Следующая

Еда оказалась странноватой, непривычно острой на вкус и отличалась от серого месива, которое подавали за два квартала отсюда, как небо от земли.

Огромный грузин за соседним столиком громко кричал, подзывая официанта, который уже бежал к нему с очередной бутылкой вина.

– Ну, что, парень, как идут дела? – поинтересовался Малкольм, отправляя в рот кусок сациви.

– Маленький все-таки сломался, – ответил я.

– Что? – Малкольм изумленно посмотрел на троицу за соседним столом.

– Нет, я имею в виду твои шерлокхолмсовские дела. Далеко удалось продвинуться?

– Немец, скончавшийся в Бергли во время соревнований, умирая, назвал имя "Алеша", – сказал я. – И это, пожалуй, все.

– К тому же вы и так знали об этом, – вмешался Стивен.

Я пнул его под столом. Он вопросительно глянул на меня, но потом, очевидно, сообразил, что узнать об этом мы могли только от Миши во время посещения ипподрома. Однако ни Малкольм, ни Йен ничего не сказали. Мы все задумчиво погрузились в еду.

– И что ты обо всем этом думаешь? – наконец спросил Малкольм.

– Алеша, должно быть, существует. – Я вздохнул. – И мне придется продолжить розыски.

– И что вы собираетесь теперь делать? – Этот вопрос задал уже Янг.

– Э-э... – протянул я. Сняв очки, я посмотрел сквозь них на свет и принялся носовым платком стирать несуществующую пылинку.

– Ты что, действительно плохо видишь, парень? – прервал меня Малкольм Херрик. – Покажи-ка твои стеклышки.

Я мог бы помешать ему, только уронив очки и раздавив их ногой. Он решительно забрал их из моей руки и нацепил на нос.

Для меня и он сам, и остальные посетители ресторана тут же превратились в размытые пятна. По цвету я мог приблизительно отгадать, где волосы, где глаза, а где одежда, но все очертания исчезли.

– Боже! – воскликнул Малкольм. – Пожалуй, слепой и то видит лучше, чем я в твоих очках.

– Астигматизм, – объяснил я. – И немаленький.

Все трое посмотрели на мир через мои очки и в конце концов вернули их мне. Сразу же все вокруг обрело приятную четкость.

– Оба глаза? – сочувственно поинтересовался Йен. Я кивнул.

– Да. И в обоих по-разному. Чертовски удобно.

Маленький человечек за соседним столом склонился над бокалом с шампанским и, казалось, собрался спать. Друзья продолжали пить, не обращая на него никакого внимания. Огромный снова взревел, призывая официанта, и поднял над головой три пальца. Я, открыв рот, следил за тем, как на переполненном столе возникли еще три бутылки вина.

Принесли кофе, но я не мог оторвать глаз от разыгрывавшейся передо мной сцены. Маленький клевал носом, его голова опускалась все ниже и ниже.

Наконец он уперся лбом в бокал и, по всей видимости, уснул.

– Грузины, – бросил Малкольм таким тоном, будто это слово все объясняло.

Великан расплатился и встал. В нем оказалось почти семь футов роста.

Одной рукой он взял три бутылки, второй обхватил спящего друга и величаво проплыл к выходу.

– Потрясающе! – восхитился я. Обслуживавший нас официант с почтением смотрел вслед уходившим.

Малкольм сообщил, что, по словам официанта, они начали с бутылки вина на каждого. Потом выпили еще две. Итого пять. А закончили двумя бутылками шампанского. Никто, кроме грузин, на это не способен.

– Мне казалось, что вы не говорите по-русски, – с легким недоумением заметил я.

Он бросил на меня быстрый взгляд, жесткий и, пожалуй, такой же неприязненный, как в день нашего знакомства.

– Конечно, парень, помню, что я тебе это говорил. Да, я не говорю по-русски. Но это не означает, что я не знаю языка. Просто он мне не по душе.

– Это язык из другой жизни, – поддержал Йен.

– Совершенно точно. Кроме того, не забудьте, что русские ведут на меня досье. Я изучал русский язык самостоятельно, по двенадцати долгоиграющим пластинкам и по книгам, а такого рода уроки быстро забываются.

– Он уж не упустит случая ошарашить окружающих, – заявил Стивен.

– Кто?

– Наш друг Рэндолл.

Йен, прищурив глаза, посмотрел на меня, а Малкольм позвал официанта, чтобы расплатиться.

Пара желтолицых людей, сидевших у стены, ушла вслед за грузинами.

Ресторан быстро пустел. Мы облачились в пальто и шапки и, содрогаясь, вышли в промозглую ночь. Казалось, что на улице стало еще холоднее. Трое моих спутников торопливо направились к метро, а я решил рискнуть пройтись по улице Горького пешком.

Я шел минут пятнадцать, когда невдалеке замаячил просторный навес перед входом в гостиницу "Интурист". Подняв воротник пальто, я в очередной наверно, уже в десятый – раз удивился, зачем нужна эта декоративная крыша.

Навес ничего не прикрывал, лишь по его периметру проходила довольно широкая полоса, а центр представлял собой прямоугольное отверстие, в которое свободно мог хлестать дождь и сыпаться снег. Этот навес был так же бесполезен, как ванна без затычки и без воды.

Оказалось, что спокойные размышления на отвлеченную тему – никудышная подготовка к драке. Черный автомобиль обогнал меня и остановился шагах в десяти. Из машины вышел водитель. Сидевший рядом с водителем пассажир тоже вышел на тротуар и, когда я поравнялся с машиной, бросился на меня.

Нападение явилось абсолютно неожиданным. Его рука метнулась к моим очкам, и я отчаянно отбил ее, как надоедливую осу. Когда нужно спасать зрение, мои рефлексы всегда мгновенны, но в целом я к драке готов не был.

Противник толкал меня поперек тротуара, чтобы прижать к похожей на скалу стене какого-то банка. Напарник торопился ему на помощь. В их поведении ощущалась жестокая, грубая сила. Я почти сразу понял, что они первым делом стремились добраться до моих очков.

Очень трудно драться, если ты одет в тяжелое пальто и шапку, даже если противники поддаются тебе. Мои противники не поддавались, а драться было необходимо.

Я изо всей силы пнул наседавшего пассажира в колено, а когда он покачнулся, вцепился в вязаный подшлемник, надетый под ушанкой, и стукнул его головой о стену.

Тут словно вихрь налетел водитель и схватил меня за руку. Другая рука рванулась к моему лицу, но я отпрянул, и пальцы вцепились лишь в мех моей ушанки. Шапка упала. Я пнул водителя, попал, хотя и не совсем удачно, и заорал.

Я во всю глотку кричал: "Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй!", и крик разносился по пустынной улице.

Нападавшие не ожидали такого поворота. Я почувствовал, что их решимость несколько ослабла, вырвался и пустился бежать. Я бежал под гору, к "Интуристу", бежал изо всех сил, бежал, словно в олимпийском забеге.

За моей спиной хлопнула дверца автомобиля. Я слышал за спиной звук мотора, но бежал дальше.

Перед гостиницей бурлила жизнь. Там стояли такси, поджидавшие пассажиров, ходили люди. Там же были наблюдатели, зарабатывавшие таким образом себе на кусок хлеба. У меня в голове невольно промелькнула мысль: могут ли они прийти на помощь человеку, спасающемуся от людей, сидящих в черном автомобиле, и решил, что, пожалуй, нет.

Я не стал кричать, призывая их на помощь. Я просто бежал.

Люди в автомобиле, вероятно, решили не нападать на меня около самой гостиницы. К тому же я уже не прогуливался, поглощенный своими мыслями, а со всех ног удирал от них. Так или иначе, обогнав меня, автомобиль не остановился, а, наоборот, набрал скорость, свернул направо в конце улицы и скрылся из виду.

Я прошел быстрым шагом последнюю сотню ярдов. Сердце бешено колотилось, я полной грудью глотал холодный, промозглый воздух. Форма у тебя ни к черту, хмуро сказал я самому себе. Совсем не та, что прошлой осенью, когда ты участвовал в скачках.

Последние несколько ярдов я прошел обычным прогулочным шагом и миновал двойные стеклянные двери, не привлекая излишнего внимания. В вестибюле было омерзительно тепло, и меня сразу же прошиб пот. Сняв пальто и получив ключ от комнаты, я подумал, что ничто на свете не заставит меня вернуться на улицу Горького за упавшей шапкой.

• Предыдущая
• 29/54
• Следующая