Бремя командира (СИ) - Хай Алекс - Страница 20

— Ну вот и все, — улыбнулась она и, как ни в чем не бывало, устроилась в своем кресле у рабочего стола. — Теперь ждем проявлений. Насколько понимаю, первые признаки появятся через несколько часов.

Шереметева сидела в кресле, выглядя иссушенной и измотанной после эксперимента. Я смотрел на неё, с трудом сдерживая негодование.

— Это безрассудство, — заявил Сумароков, проверяя её жизненные показатели. — Вы — командир Спецкорпуса. В случае провала на вас слишком многое замкнётся.

Шереметева слегка улыбнулась, но её улыбка была усталой.

— Ланской справится, если что-то пойдёт не так, — ответила она. — У Боде все документы на случай утраты мной дееспособности.

— Вы говорите о себе так, словно можно просто заменить генерала на поле боя, — возразил маголекарь, сжав кулаки. — Если адаптация случится, она будет проходить через боль. И не просто боль, а чудовищные мучения. Вы же сами видели, что было с младшим великим князем.

— И что, по-вашему, мне нужно делать? — Она подняла на Сумарокова глаза. — Отправить на эту муку кого-то из курсантов, даже не зная, будет ли она оправдана? Вы же сами лекарь и изучали, как ваши коллеги в старые времена испытывали на себе собственные лекарства и вакцины. Я все это заварила — мне и принимать участие. А генералов, случись что, в штабах достаточно.

— Столь безрассудных, как вы, маловато, — отозвался великий князь. — Даже не знаю, к сожалению или к счастью.

— Жизненные показатели в норме, — Сумароков оторвался от начальницы. — Пока что… Но я бы настаивал на вашем пребывании в лазарете.

Шереметева отмахнулась.

— Позже. Сейчас есть еще одно насущное дело.

Пока они разговаривали, я продолжал думать о том, что рассказал дядюшка. Дар редкий. И, что самое главное, ранее он не проявлялся. Ведь мы с великим князем уже оказывались рядом с пораженными артефактами. И тогда он ничего не почувствовал и не увидел.

Значит ли это то, что кровь сама начала реагировать на Искажения? Словно раньше этот дар спал, пока аномалии не начали распространяться. А сейчас, когда их стало больше, чувствительность начала пробуждаться сама по себе?

Выходит, аномалии просто активировали то, что давно спало, но всегда было? Но если так, то многие сами волей-неволей начнут что-то видеть и ощущать.

В дверь постучали, и с разрешения Шереметевой на пороге появился Боде. Но не один.

— Курсант Романова прибыла, — отчиталась девушка.

Адъютант с тревогой взглянул на выглядевшую усталой начальницу, на переполошившегося Сумарокова, на удивленного великого князя… Но ничего не сказал. Лишь оставил Катерину и исчез за дверью.

Девушка явно нервничала — мало кто ждет хороших новостей, когда тебя вызывают к высшему руководству.

Фёдор Николаевич улыбнулся.

— Катерина Дмитриевна, — произнёс он, — Рад видеть вас в добром здравии. Как вы себя чувствуете?

— Благодарю, ваше императорское высочество, мне уже гораздо лучше, — ответила она, слегка поклонившись.

— Хорошо. Я не оставлю безнаказанным то покушение, будьте уверены. Мы ищем не только внутри Спецкорпуса, но и за его пределами. Это дело на моем личном контроле. Вы находитесь не только под защитой Спецкорпуса, но и под моей протекцией. Кто бы ни решил вам навредить, он многократно об этом пожалеет.

Кати слегка улыбнулась.

— Благодарю, ваше высочество.

Фёдор Николаевич внимательно посмотрел на неё, словно оценивал её готовность.

— Катерина, полагаю, вам известно, зачем вас вызвали? — спросил он, опуская руку на спинку кресла.

— Думаю, это связано с тем экспериментом. Я не знаю подробностей, но меня предупредили, что это может быть опасно, — ответила она, посмотрев на меня и Андрея. — Но если я могу быть полезной, я готова. Спецкорпус спас мне жизнь, и я хочу отблагодарить вас всех. Если плата за это будет высока, я готова заплатить её.

Фёдор Николаевич взглянул на Шереметеву, затем перевёл взгляд на меня.

— Хорошо, — сказал он тихо. — Но хочу, чтобы это оставалось тайной, пока мы не поймём всех последствий эксперимента. Никаких лишних разговоров.

— Разумеется, ваше императорское высочество.

— Тогда приступайте. Пусть оба испытуемых начнут в один день.

Шереметева поставила перед Екатериной другую металлическую коробочку, откинула крышку. Девушка посмотрела на лежавший внутри камушек, слегка нахмурившись.

— Что мне с ним делать? — спросила она, переведя взгляд на нас.

— Просто возьми в руку и подержи некоторое время, — сказал Андрей, сделав шаг вперёд. — И ничего не бойся. Мы рядом.

Екатерина медленно потянулась к коробочке, явно стараясь скрыть свои страхи, но я видел, как её пальцы слегка дрожали. Взяв артефакт в руку, она застыла на месте, будто ожидая, что что-то немедленно произойдёт.

Я покосился на великого князя.

— А этот тоже светится, ваше императорское высочество?

— Да, Алексей. Зеленым…

Что ж, теперь у нас хотя бы будет отличный детектор этой дряни во дворце. Большой плюс — император и его семья будут в безопасности.

Мы все следили за Катериной в тишине, и лишь через несколько секунд я почувствовал лёгкое колебание энергии Искажений, начавшееся с артефакта. Катерина побледнела, но не отступила.

— Что вы чувствуете? — спросила Шереметева.

— Тепло, — прошептала Катерина. — Как будто огонь в руке, но это не больно… скорее, странно. И какие-то мелкие колебания, словно у меня рука дрожит…

— Не сопротивляйтесь силе, — советовал Сумароков. — Позвольте ей перетечь в вас.

— Но это же сила аномалии! Вы хотите…

— Именно, Катя, — шепнул я. — Не бойся. Никто не даст тебе погибнуть. Впусти эту силу, чтобы она стала частью тебя.

Девушка растерянно хлопала ресницами, но руки не опустила. Ее дыхание стало чаще, на лбу проступила испарина, но она продолжала сжимать артефакт. Энергия Искажений всё сильнее пульсировала в её руках, пробивая природные защиты.

— Я чувствую это, — повторила она, её голос был ровным, но с ноткой непонимания. — Это… странно. Никогда раньше такого не было.

Я сделал шаг вперёд, наблюдая за ней, готовый вмешаться, если что-то пойдёт не так. Её ладонь крепко сжимала артефакт, но я видел, как по её телу пробежала дрожь, будто организм пытался бороться с чем-то чужеродным.

— Что именно вы чувствуете, Катерина Дмитриевна? — тихо спросила Шереметева, её взгляд был сосредоточенным, а голос спокойным, но я знал, что она напряжённо следит за каждым движением Катерины.

Катерина сглотнула, её дыхание стало учащённым.

— Это как будто… как тепло, но не обычное. Сначала было просто ощущение, будто рука начала согреваться изнутри, а теперь… — Она замолчала, пытаясь найти слова. — Я ощущаю что-то вроде давления, словно внутри меня идёт борьба. Энергия пытается куда-то деться, но не может.

— Вы можете управлять этим? — спросил Фёдор Николаевич, и я жестом попросил его замолчать.

Какое к черту управлять? Ей бы поглотить нормально.

Катерина покачала головой.

— Нет. Она не слушается меня. Я могу её чувствовать, но она… — она сделала паузу, пытаясь собраться с мыслями, — Она сама ищет пути. Я ощущаю, как она двигается внутри меня, но не могу контролировать это.

Её глаза встретились с моими, и я увидел в них смесь тревоги и решимости. Было понятно, что она старается держаться, но её тело уже начало бороться с этим воздействием. Отклик гораздо быстрее, чем у Шереметевой.

Я посмотрел на Сумарокова.

— Ваше высокоблагородие, полагаю, скоро понадобится ваша помощь.

— Я нормально себя чувствую! — Возразила Катерина.

— Не торопись, — осторожно сказал я. — Попробуй дышать медленно и сосредоточиться на своих ощущениях. Энергия Искажений может быть непредсказуемой, но ты уже делаешь большой шаг, просто осознавая её течение.

Катерина закрыла глаза и сделала глубокий вдох, её грудь медленно поднялась и опустилась. Но даже так я видел, как по её лицу пробежала тень боли.

— Это словно… — она снова приоткрыла глаза, быстро моргая. — Как будто я одновременно и ощущаю её, и отталкиваю. Она хочет прорваться, но не может.