Первородный. Цена магии (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 62

Дальше включилось моё любопытство и заставило меня выглянуть из-за угла. Возле того места, где я ударил купчишку, стояла полицейская машина, а сам потерпевший размахивал руками и буквально орал на служивых.

Мысленно извинившись перед всеми участниками этой сцены, я окольными путями энергично двинулся к гостинице, где снял комнатку.

По пути я сунул руку в карман и вытащил украденные из логова Жирного пачки денег. Пересчитал их и присвистнул.

— Десять тысяч, неплохо, — пробормотал я, вернув купюры в карман плаща.

Меня совсем не терзало то, что эти средства явно были получены незаконным способом. Не заработал же их Жирный, трудясь на заводе? Уж лучше их потрачу я, чем они будут лежать где-нибудь в качестве улик. Или того хуже — их просто слямзит кто-то из нечистых на руку служивых. Не все же как мой брат Александр. Тот скорее себе руку отгрызёт, чем возьмёт чужое.

Криво усмехнувшись, я свернул в тёмный переулок, услышав цокот копыт. Наверняка опять полицейские. Избежав встречи с ними, я уже через четверть часа вышел к гостинице со стороны сквера имени поэта Веретенникова. Отсюда открывался дивный вид на боковую часть доходного дома Козьмы Еремеева. Как раз с этой стороны я недавно и проник в него. А сейчас возле входа, несмотря на глухую ночь, толпились зеваки, пытающиеся что-то выспросить у пятёрки полицейских, никого не пускающих внутрь здания.

Заметил я и ребят с фотоаппаратом-треногой, а также пару строгих сударынь с блокнотиками.

Интересно, как они завтра озаглавят этот кровавый инцидент?

Перед глазами снова появилось лицо убитого мной «грязного мага». Но совесть опять не стала третировать меня, а погладила по головке и сказала, что я поступил верно.

— Верно, — повторил я вслух, а затем шагнул в тень, отбрасываемую балконами гостиницы, и двинулся к торцу здания, где располагались окна снятой мной комнаты.

Двигался я медленно и осторожно, стараясь, чтобы меня не заметили зеваки, а то ведь доходный дом Еремеева и гостиница стояли торец в торец. Их разделяла лишь неширокая улица.

Но никто из людей даже не смотрел в сторону гостиницы. Их взгляды были прикованы к входу в доходный дом. Кажется, все с жадностью ждали, когда начнут выносить трупы… Наверняка об их наличии зеваки уже знали или хотя бы догадывались. Благодаря этому я незамеченным добрался до тени своего балкона, а потом сумел забраться на него и проникнуть в комнату.

— Фух-х-х, — облегчённо выдохнул я, упав задницей в кресло.

Напряжение последних часов начало меня отпускать. Мышцы расслаблялись, взгляд перестал лихорадочно скользить по сторонам. Мысли потекли плавно и спокойно.

Итак, я устранил всех, кто доподлинно знал о моей работе с профессором Казанцевым. Правда остались рядовые бандиты, знающи, что Жирный усиленно искал меня, но в этом нет ничего запредельно опасного. Вряд ли кто-то из них поймёт, что именно я устранил их лидера. Так что мне не стоит бояться мести с их стороны. Но, наверное, надо подготовиться к тому, что полиция, а также Александр, могут узнать об интересе Жирного ко мне. Однако это не столь страшно. Я ведь ещё не разучился складно врать. Всегда можно сказать, что Жирный предлагал мне поработать на него в качестве варщика «палёной синьки».

Ну а брату я об этом не сказал лишь потому, что не хотел загружать его своими проблемами. Он же и так весь в работе по самые брови. Конечно, Александр накричит на меня и обзовёт дураком. Но я спокойно стерплю его гнев.

Придя к этой мысли, я встал с кресла, снял плащ и скатал его в рулон.

— Записная книжка, — только сейчас вспомнил я, что умыкнул из сейфа бандита не только деньги.

Вытащив её из кармана, я обнаружил, что всего несколько листов оказались исписаны размашистым почерком. Фантазия тотчас показала мне картину, как Жирный, прикусив от усердия язык, сжимает толстыми пальцами перьевую ручку и выводит каждую букву, сверяясь с шифром. Да, шифром. Этот пухлый негодяй зашифровал свои каракули. На страницах записной книжки не было ни одного нормального слова. Одна сплошная тарабарщина, словно все буквы кинули в ведро, перемешали их палкой и высыпали на страницы.

— Придётся подбирать ключик к этим записям, — пробормотал я, всерьёз решив узнать тайны Жирного.

Они могут помочь Александру сделать карьеру, если ему их аккуратно подсунуть. Вот только надеюсь, что никто из подручных Жирного не знает о существовании этой книжицы, иначе её могут начать искать. Но выйдут ли «искатели» на меня? Очень вряд ли.

Я сунул записную книжку в карман штанов, а затем полностью разоблачился, взял одежду и зашёл вместе с ней в душевую комнату, где включил лампу. Её жёлтый свет, прогнал тьму.

Я внимательно изучил вещи и только на плаще нашёл капли крови. Остальная одежда оказалась просто грязноватая. Поэтому я постирал лишь плащ и отмыл нож для колки льда, а потом и сам искупался, смывая пот и грязь.

К этому моменту часы над кроватью показывали, что до рассвета осталось не так уж и много времени. Отчасти потому-то мне со страшной силой захотелось спать, будто меня окончательно покинули силы.

Я положил нож на поднос, завёл будильник на шесть утра и завалился спать. Правда уснул всё-таки не сразу, а успел несколько минут поразмыслить, что меня ждёт в дневнике прежнего Яна.

Утро началось со звона будильника. Я резко разлепил веки и не сразу понял, где нахожусь. И лишь спустя несколько секунд на меня широким водопадом обрушились воспоминания. Я сразу же вскочил на ноги, вырубил будильник и глянул за окно. Там шастали немногочисленные прохожие, а полицейских уже не было.

— Шустро они, — оценил я работу служивых и быстро привёл себя в порядок.

Сунув скатанный плащ под мышку, я покинул комнату и внизу заметил давешнюю девицу. Та встретила меня недружелюбным взглядом, вздёрнутым носиком и сухой репликой:

— Доброе утро, сударь. С вас пять рублей за ужин.

Среди денег Жирного такой мелочи не было. Самой маленькой купюрой оказалась десятка, не пойми каким образом затесавшаяся среди сотен и пятидесяток. Вот её-то я и сунул девице.

— Сдачу оставь себе, — сказал я и пошёл к входной двери.

— Сударь, сударь, — ударил меня в спину её потеплевший голос. — А вы слыхали, чего ночью-то случилось? Люди говорят, что в доходном доме Еремеева случилась настоящая резня. Пять трупов!

— Ничего не слышал, — бросил я через плечо, подумав, что такими темпами народ к полудню раздует число трупов до трёхзначного. — Я спал как убитый. Всего вам доброго!

Утро оказалось хмурым и дождливым, поэтому я торопливо запрыгнул в трамвай. Добрался на нем до дома Владимира, поднялся на нужный этаж и постучал в дверь. Мне никто не открыл. Пришлось постучать сильнее. И лишь тогда за дверью раздался уставший голос:

— Кто?

— Ян.

Скрежетнул замок — и дверь отворилась, явив мне осунувшуюся физиономию брата.

— Из тебя будто все соки выпили, — проговорил я, проникнув в прихожую.

— Что-то вроде того… — протянул он и широко зевнул, запирая дверь.

— Где мой дневник? Все там же? — взволнованно спросил я, вдыхая пропитанный чем-то сладким воздух.

— Угу. Ничего с ним не сделалось, — просипел средний брат.

Я метнулся в комнату и увидел там практически истлевшие палочки, испускающие тот самый сладкий аромат. Даже легкая туманная дымка плавала по комнате, по которой будто ураган прошел. Часть денежных жаб валялась на полу, а перина с кровати Владимира почему-то лежала под столом.

Но я не стал требовать от брата подробностей его ночных любовных утех, а упал на колени около софы и запустил руку под матрас. Есть! Мои пальцы выпростали на свет божий потрепанный кожаный дневник с завязками.

— Кофе будешь? — вяло спросил Владимир, заглянув в комнату.

— Знаю я твой кофе… — пробормотал я, торопливо открывая дневник.

— Теперь у меня есть настоящий кофе. Хороший. С Черного континента, — гордо сказал он.