Ищущий во мраке (СИ) - Костяной Богдан - Страница 22

«Тварь, мразь, ублюдок! Чтоб ты сдох в муках!»

– Вы плакали, мистер Радский? – спросил учитель биологии – ключевого предмета для нашей специальности.

– С чего вы взяли, мистер Лист? И с чего вы взяли, что об этом должен знать остальной класс? – ответил я осевшим голосом.

– Быть может, кто-то Вас обидел. Я ведь должен знать, что происходит в моём классе? – облизнулся Йозеф.

Тут стоит упомянуть, что, когда мы учились в шестом классе, мистер Гамильтон заболел красной смертью и скоропостижно скончался через несколько дней, выкашляв лёгкие. После чего, Лист выступил с инициативой взять наш класс под своё руководство.

«Как назло, урод!»

– Вам не о чем беспокоиться, мистер Лист, – ответил я.

– Ну тогда начнём опрос. Расскажите-ка мне о процессе кровопускания…

Почти пол-урока он гонял меня по всем темам. Задавал сложные вопросы вперемешку с элементарными, пока не поймал на оговорке.

– Что же вы так, мистер Радский… Ноль! – цокнул, покачав головой, Лист и поставил мне низшую оценку. – Если захотите исправить, вы знаете во сколько у меня консультации, ху-ху!

– Знаю, сэр… – мне хотелось плюнуть в эту рожу, а затем размолотить в кровавую кашу кулаками.

После урока с Листом, шли химия, курсы оказания первой медицинской помощи и очередной поход в ближайший морг, где патологоанатомы разделывали бездомного, умершего от переохлаждения. Насчёт последнего, я всегда думал: «К чему нам показывать мёртвой человеческое тело изнутри, если это даже не наша работа? В конце концов, мы учимся на тех, кто должен не допустить, чтобы человек оказался на разделочном столе…»

В конце дня, ближе к четырём часам вечера, нас отпустили по домам. Я думал как-нибудь улизнуть от Руты, но девушка выцепила меня за локоть из толпы практикантов. И мы направились обратно в школу, чтобы забрать Ольгерда.

Когда впереди показалась входная калитка, я заметил толпу второклассников, которые кого-то окружили. А затем, до ушей донёсся и знакомый голос, обуянный нотами паники и обиды.

«Ольгерд!» – подумал я, и бросив портфель на землю, под недоумевающие возгласы Руты, рванул к мелкотне.

Будто хирургический расширитель, вцепившись в плечи, я разжал брешь в стене из хулиганов и увидел брата на земле. Один из ублюдков, видимо, глава шайки, держал в руках костыли Ольгерда.

– Ты кто такой?! – возмутились малолетние засранцы.

– Это вы кто такие?! – рявкнул я. – Что вы себе позволяете, сволочи?!

– За бездомного решил впрячься?! – фыркнул рыжий мальчишка, удерживавший костыли Ольгерда.

– Эдгар… – всхлипнул брат, потупив взгляд и сдерживая слёзы. На подбородке его была ссадина, рукава куртки, в районе локтей, порваны, а колени сбиты.

В моём поступке не было ни капли правильного, даже, если рассматривать всё с позиции того, что я защищал единственного родного человека, который у меня остался. Но мне было глубоко наплевать в тот момент.

«Они. Обидели. Братика».

Последний подарок покойной матушки… Лишь когда я взял того хулиганы за торчащие красные уши, и вонзился коленом под дышло, я до конца смог осознать, что пусть Ольгерд и является обузой, хоть и не по собственному желанию, но он – единственное, за что мне ещё есть смысл держаться в этом мире.

«Никто. Ни один человек на всём белом свете, не имеет права обижать моего брата!»

Я отпустил того рыжего мальчугана, лишь когда он зарыдал во всю глотку. Не до конца понимая произошедшее, я поднял костыли и всучил их ошарашенной Руте, а сам взял на руки Ольгерда.

Да. Прямо посреди улицы взрослый парень отпинал второклассника до полусмерти. Не думал, что когда-нибудь скажу это, но… «Спасибо тебе Господи, что в Норвилле полиция не интересовалась делами бедняков!»

Отнеся брата на квартиру подруги, я отправился в квартал бездомных за нашими вещами. Взял чемодан с одеждой и игрушками Ольгерда. Посуду и столовые принадлежности бросил, у Руты хватит ложек и тарелок.

Спустившись к реке, приподнял камень и раскопал руками в песчаной земле небольшой мешочек со сбережениями. Хранить клети в палатке, и даже у себя в карманах, было небезопасно – свистнут в два счёта.

У меня было всего двадцать серебряных монет до конца месяца, тогда, как на оплату учёбы, было необходимо минимум шестьдесят – по тридцать за меня и Ольгерда. И это не считая еды, которой мы не видели, толком.

Вернувшись на квартиру к Руте, я застал брата спящим. Девушка накормила его, и помогла принять горячую ванну. Молча взглянув на меня, она поставила воду на чай и сделала парочку бутербродов.

– Я не осуждаю тебя, Эд, – произнесла, наконец, она. – Но, что скажут в школе?

– Догадываюсь… – ответил я, заметив то, как безразлично прозвучали слова.

Эх, если бы я доучился до конца, то стал бы высокооплачиваемым лекарем при больнице… Клиенты из числа обеспеченных граждан Норвилла строились бы в очередь к моему кабинету.

Но увы! Надежды матушки рассыпались в прах, когда на следующий день я явился к Йозефу. Учитель не пустил меня на урок, но позвал к себе на перемене.

Выгнав оставшихся в классе, он запер дверь и, по традиции, ехидно улыбнувшись, вернулся за стол.

– До меня уже дошла весть о том, что Вы вчера натворили, мистер Радский.

– Меня исключат? – спросил я.

– Официально, конечно же, никто никого никогда не исключал. Школе не выгодно терять учеников, которые платят по тридцать клети с души. Но учитывая, что Вам осталось учиться меньше месяца… Директор очень дорожит репутацией этого места. Драки бывали и раньше, но никогда – между старшеклассником и учеником начальной школы. Поэтому, решением педсовета было заключено, что Ваше дальнейшее пребывание здесь – нежелательно.

– Вот как… Тогда приятно было с Вами поработать, мистер Лист, – слукавил я.

– Постой! – остановил меня преподаватель. – Как я уже и сказал, решение педсовета никакими законами не подкреплено. Но они сделают всё для того, чтобы Вы, мистер Радский, не сдали контрольные тесты перед выпуском. Это значит, что скорее всего, Вам без объяснения причины поставят десять нулей по всем предметам, однако… Я бы мог убедить совет и директора этого не делать, – ухмыльнулся Йозеф. – В конце концов, Вы исправно платили все девять лет, да и оценки у вас хорошие несмотря на то, что Вы частенько оставались на дополнительные занятия по моим предметам, ху-ху! Будет жаль оборвать всё на корню почти у самого финала, – покачал он головой.

– На что же Вы намекаете? – спросил я, обнажая зубы и отвернув голову.

– Эдгар, давай будем на «ты», – мягко произнёс Лист. – Я столько лет этого ждал… – он подошёл ко мне, но я отвернулся. И тогда, мужеложец коснулся моих плеч, легонько массируя. – Несмотря на всё твоё упрямство, я никогда не переходил через черту.

«Ну да! Если не считать таких вот моментов!» – прошипел я про себя, вспоминая годы домогательств и рукоприкладства, когда Лист бил меня указкой по ягодицам за неправильные ответы на дополнительных занятиях.

– Прошу, милый Эдгар, всего одна ночь… – произнёс горе-искуситель. – Твоя дальнейшая жизнь зависит от того, помогу я тебе или нет. Хорошенько подумай об этом! – продолжил он, усиливая нажатие на плечи.

– Нет, – ответил я. – Моя жизнь ни от кого не зависит. Так, что убери от меня свои поганые лапы, ублюдок, или я тебе их вырву!

Лист отшатнулся на зад, глядя в мои покрасневшие глаза. Впервые он услышал в свою сторону угрозу. Впервые был отвергнут своей любимой жертвой.

– Ха… – нервно усмехнулся Йозеф. – Ха-ха! – смех усилился. – Ну и пожалуйста! Завтра ты сюда уже не попадёшь! Все эти годы пойдут коту под хвост, Эдгар! Ты останешься никем! – выкрикнул учитель. – А твой брат… Ху-ху! Надеюсь, он окажется сговорчивей…

Мой кулак в один миг впился в солнечное сплетение Листа. Ублюдок замер с раскрытым ртом, пытаясь поймать хоть глоток воздуха.

– Забудь о нас! – прошипел я, глядя в его испуганные глаза, метающиеся по кабинету. Чёртов педофил закрыл дверь кабинета на ключ, но так уж вышло, что он оказался спиной к выходу! И ничто не могло спасти его от расправы, если бы я захотел её учинить, разве что, прыжок в окно с третьего этажа. – Или я заставлю тебя это сделать!