Боярышня Дуняша 2 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 5

Еле дождавшись вечерни, Дуняша нашла своё лукошко и ринулась к зерновому хранилищу. Здание было каменным, неказистым из-за давно облезшей побелки и к тому же вокруг него буйствовали травяные заросли.

Дуню не смутил мелкий грязно-серый кирпич, наоборот, он как нельзя кстати подходил для её творчества. А задумала она повторить свою попытку рисования мультяшных животных.

В конце концов отец Варфоломей мог ввести всех в заблуждение, рассказывая своими словами увиденное в девичьей. Так пусть сейчас все посмотрят и решат… Тут Дуня опасливо огляделась и подумала, что пусть лучше монахини попозже увидят её свободное творчество и решат, быть или не быть забавным зверушкам.

Выбрав укромный уголок, где особо густо разрослась трава, боярышня устроилась на земле и приступила к росписи на нижних кирпичиках хранилища. Она с улыбкой прорисовывала мышку-хлопотунью, держащую в лапках букетик из ржаных колосков и тащившую за собой сумку-тележку, гружённую овощами.

Этого показалось мало, и вскоре новая пара кирпичей была разрисована под кованую дверь, из которой с любопытством выглядывало целое мышиное семейство, а папа-мышь считал мешки с зерном.

Как ни торопилась Дуня, но пришлось прерваться и уйти к себе в часы безмолвия, но на следующий день она продолжила рисовать мышиную семейку, добавляя деталей и создавая эффект настоящего домика. А после нашла ещё укромный уголок и там поселилась ещё одна хозяйственная мышь в чепчике и с амбарной книгой в лапках.

Так и повелось, Дуняша искала заросшие травой или заставленные хламом уголки зернового хранилища и рисовала, рисовала… Теперь боярышня ходила и улыбалась, предвкушая, как после первых холодов, когда поляжет трава все удивятся, увидев её мышиный городок.

— Евдокия! Тебя настоятельница зовёт! — прервал резкий голос сестры-хозяйки.

Дуняша удивлённо посмотрела на неё. Монахиня выглядела крайне озабоченной. Она сердито поджала губы и подбородком показала, чтобы боярышня поспешила. Дуня кивнула и ещё больше удивилась, когда женщина последовала за ней.

— Дуняша, — встретила её Аграфена, заламывая руки, — у нас беда!

Дуня от неожиданности приоткрыла рот, но не успела ничего сказать, как Аграфена прижала ладони к пышной груди и страдающим голосом известила, что зерна в хранилище нет.

Дуне бы заподозрить, что бабуля как-то слишком трагично машет руками и почему-то именно перед ней, но тут вступила сестра-хозяйка:

— Всё растащили, ироды!

— А разве уже привозили зерно? — встревоженно спросила Дуня, осознав, что со своими законными и незаконными делами упустила жизнь в монастыре.

— Так рожь ещё в червень собрали, а овёс недавно.

— Но как же… — ошарашенная напором, растерялась девочка. — Да не может быть… ворота на запоре, днём всё и все под доглядом…

— Тяжелая зима нам предстоит, — сурово обронила сестра-хозяйка, трагически прикладывая руку ко лбу, — голодать будем!

— А уж как все над нами глумиться будут, — расстроенно покачала головой игуменья Анастасия. — Все наши начинания высмеют и скажут другим, что мы непутевые.

— Да не может быть, чтобы зерно растащили! — взорвалась Дуня. — Как? В кармане не унесешь!

— Мешками таскали, — мрачно заявила сестра-хозяйка и Аграфена согласно закивала:

— Точно, мешками! И несунов много!

Дуня смотрела на хмурые лица женщин и ничего не понимала.

— Дырки в стене сделали и тащили у нас под носом, — всхлипнув, добавила Аграфена и все трое укоризненно уставились на Дуню.

— Вы чего? — она попятилась к двери и тут до неё дошло, что намекают на её мышек. — Да они же рисованные! — воскликнула она, обалдев, до чего додумались бабули и их завхоз.

— Значит, признаешься, что это ты устроила мышиный рай на стенах хранилища? — строго спросила настоятельница и тут до Дуни дошло, что её разыграли.

— Ничего не пропало? — на всякий случай уточнила она.

— У меня ничего пропасть не может, — с гордостью ответила преобразившаяся сестра-хозяйка.

— А чего же вы… — нахохлилась Дуня.

— А ты думала, что только ты шутковать умеешь? Дорогую краску потратила на шалость… — осуждающе покачала головой Анастасия.

— Я всё смою… или закрашу, — вздохнула Дуня, поняв, что её демарш потерпел фиаско.

— Нет уж, — твёрдо произнесла настоятельница. — Мы нынче у всех на виду и на слуху, нас порицают за новшества, но есть у нас и защитники.

Игуменья говорила сейчас не только внучке, но и сестрам. Им полезно будет знать, что о них говорят в миру и в других монастырях.

— Я ежедневно пишу письма и рассказываю, как мы с монахинями планируем дальше жить и помогать другим. А над твоими забавными росписями я приказала сделать деревянные навесы в виде крыши домика, чтобы их не заливало дождем. Послушницы сейчас разравнивают землю и утаптывают дорожку, чтобы гостям было удобно пройти и подивиться нашим мышиным постояльцам.

Дуня в изумлении хлопала глазами, понимая, что её бабушка намерена не только отстоять забавные картинки, но и извлечь пользу.

— Я могу ещё нарисовать… притаившуюся кошку, боярина-крота, князя-ежа…

— А что… нарисуй! Семь бед — один ответ! Только ежа не рисуй и не трогай другие здания, — кивнула настоятельница и улыбнулась. — Однако наказания тебе не избежать. Озорство — оно и есть озорство! Иди пока, после скажу, как вину свою искупишь.

Дуня поклонилась и выбежала, прижимая ладони к горящим щекам. Ей было неловко. Она понимала, что своей инициативой могла подставить монахинь, но рискнула. Очень уж ей хотелось добавить красок и настроения в жизнь этих трудолюбивых женщин и поставить точку в праве рисовать смешных зверушек.

А за шалость Дуне наказали сделать иллюстрации к одной из сказок, которую решилась опубликовать Аграфена. Дуняша была счастлива это сделать, так как видела в подобном творчестве отдушину для себя и понимала, какое важное дело ей поручили.

На Руси мало литературы, не связанной с церковью, а тут сказка наподобие Ивана-царевича, Серого Волка и молодильных яблок. Это же приключенческий боевик!

Так что Дуня с радостью взялась за это дело и даже подсказала, как использовать трафареты и раскрашивать оттиски при их помощи. Она же заронила зерно по устройству собственного книгопечатания, тем более, что уже есть переплетная мастерская, налажены связи по закупке качественной бумаги, чернил, и есть группа молодых переписчиц.

Анастасия призадумалась. Не такое уж сложное это дело, если всё подготовить и зимой дать задание сестрам набирать из буковок текст, потом отпечатывать, поправлять огрехи и сшивать… Да, надо попробовать! А Дуня, поколебавшись, сказала ей, что перья для письма лучше не ковать, а отливать, как буквы.

— И чего молчала? — ахнула Анастасия, но тут же понимание озарило её, и она усмехнулась. — Обиделась?

Дуняша передёрнула плечиком и демонстративно принялась разглядывать стены, окошко, потолок…

— Монастырю нужны деньги… сама знаешь в каком мы положении. Этим летом у нас пополнение из девочек-сирот, а их одеть-обуть надо.

— А нас зимой пожгли! Людей нам побили! Мы ютились у Кошкиных. Дед хотел Машу сговорить за псковского боярина, а он сомневается из-за нашей бедности, — сумбурно выпалила Дуня и еле удержалась, чтобы не сказать, что достаточно радела за благополучие монахинь, а отдачи не видит.

Анастасия не сразу ответила внучке, но поразмыслив, предложила купить у Дорониных брусчатку и даже доставку оплатить продуктами. Дуня уже всем уши прожужжала, как хорошо было бы замостить монастырский двор, но настоятельница не поддавалась, а тут сама предложила. Эх, далековато везти придется, но это же только первый заказ! Настроение Дуни поднялось.

Ухоженная территория, богато расписанная общественная трапезная, украшенные забавными мышками стены зернового хранилища были только видимой стороной перемен. А что происходило внутри… сложно сказать.

Многие монахини подобрали себе помощниц и зачали новое дело, должное помочь в кормлении остальных. Никто пока не знал, будет ли оправдан подобный риск, но впервые внутри стен царило жизнерадостное воодушевление. Бывшие княгини, боярыни, купчихи… они многое повидали в жизни, а теперь их знания оказались востребованы, и не только для обеспечения проживания.