Боярышня Дуняша 2 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 18

Она свела края тёплой накидки, почувствовав холод и стала похожа на кокон. Теперь даже не попрыгаешь через грязь. Коротенькая душегрея осталась в имении, а с собой был только дурацкий плащ-накидка без рукавов, застегивающийся у горла.

— Гришенька, посмотри… — Дуня обратилась к боевому холопу, который чаще других сопровождал её, намереваясь спросить, чисто ли в возке и не воняет ли в нём, а то не все успевают выйти из ездовой коробки, когда укачает. Но её взгляд зацепился за вышедшего Семёна и сработал инстинкт самосохранения, поэтому она продолжила:

— …посмотри, не надо ли подушечку взять, чтобы помягче было.

Гришка усмехнулся, прекрасно зная, как девчонка не любит ездить на чём-либо, проверил не только возок, но и возницу. Посторонних запахов не было, а вот у сообразительной Василисы он принял ворох подушек и закинул их внутрь. Потом подхватил на руки маленькую хозяйку и поставил на ступеньку возка. Дождавшись, когда боярышня усядется, он захлопнул дверцу и вскочил на коня. Сам же поехал рядом, а боярич чуть впереди.

Как только дверца закрылась, то Дуня начала раскладывать подушки, пытаясь занять себя ими и не думать о том, что ей уже дурно и блины нашли обратную дорогу. По крыше застучал дождь… уже ливень, но Дуня всё равно оставила подушки в покое и нащупала пальцами планку, закрывающую крошечное окошечко. Она отодвинула её и несмотря на попадающие внутрь брызги, прильнула к отверстию.

— Святые угодники, как же я страдаю от отсутствия стекла! — простонала она.

Её великолепный проект по перестройке Кремля с учётом послезнания был обласкан, но по большей части забракован из-за наличия больших окон. Ей на каждом шагу тыкали в невозможность их застеклить. Дома тоже не хватало воздуха из-за маленьких окошек, а зимой многие из них вообще заволочат деревянными планками. И наконец, возки. Это же пытка! Мало того, что нет плавности хода, так ещё сидишь в темноте и духоте, даже если на улице дубак.

Возок накренился, попав в глубокую колею, и коняшка с трудом вытянула его. Дуня не удержалась и свалилась со скамьи при рывке.

«Уж рессоры могли бы придумать! Или как там они называются?» — сердито подумала она и стала вспоминать, как эти штуки могут выглядеть.

Вообще-то в книгах про попаданцев их внедряли чуть ли не следом за мылом и блинами, но технически Дуня никогда не интересовалась ими. Суть приспособления была понятна, а конкретика казалась лишней. Вот если бы она могла сделать их своими руками, как мыло или другую ерунду, то попробовала бы, но увы.

У Дуни в голове быстро промелькнули картинки с каретами на каких-то дугообразных металлических штуках, потом пошли кареты попроще и короба висели на ремнях, но здравый смысл прогнал ремни и заменил их на цепи. Картинки были размытыми и, как всегда, только путали. И только память художника помогла в точности мысленно воспроизвести карету и попробовать найти в ней рессору.

— Это она, — пробормотала Дуня, разглядывая, что вспомнила, — точно, она. Или вот… — боярышня мысленно воссоздала более поздние варианты карет и там всплыла немного другая рессора. — Но из чего их делают? Металл явно должен пружинить, и если такой есть, то почему не использовать нормальные пружины? А куда их ставить, чтобы не мешали оси с колесами вращаться?

Технической жилки не хватало. Вот если бы взять в руки макет, то тогда можно было бы что-то дельное сообразить, но тут возок остановился и Гришаня открыл дверцу.

Он был весь мокрый и не решался взять боярышню на руки, чтобы не намочить её. Но не ступать же ей своими детскими ножками прямо в грязь?

Нерешительность боевого холопа растопила Дунино сердце, но стоило ей бросить взгляд на скривившегося Волка, который даже не скрывал, что его тошнит от беспокойства Гришки за свою маленькую хозяйку, как приятная благожелательность испарилась. Боярич тоже был весь мокрый и его это ничуть не смущало. Дуне показалось, что он даже бравирует этим.

Она гордо вскинула подбородок и демонстративно протянула руки к Григорию. Тот ловко подхватил её и быстро занёс во двор мастерской и поставил на крытую плашками поверхность. Дуня еле успела одарить Волка снисходительно-презрительным взглядом, чтобы поумерить его раздутое эго.

Нашёл, чем гордиться! Не обращает внимание на непогоду, боже, какое достижение!

Она тоже всю дорогу преодолевала себя и удержалась от тошноты, а заодно обдумала пару важных идей. В конце концов, не зря же сотни авторов писали, что на открытии рессор можно заработать? Надо тщательно обмозговать этот бизнес-проект и осчастливить всех будущих пассажиров!

— Боярич, боярышня, проходите сюда, погрейтесь, обсохните у печи. А то погодка сегодня хмурая, а я сейчас мальца пошлю к Петру Яковлевичу.

Дуня с любопытством глядела на обширную мастерскую и крытый двор, но мастер приглашал её в небольшую избу в стороне. Она последовала за ним, а вместе с ней Семён. Гриша же только заглянул в помещение, огляделся и вышел. Ему надо было проследить за тем, куда велели встать вознице, да укрыть от дождя своего мерина и боярского коня.

Изба оказалась местом работы розмысла. На огромном столе лежало множество свитков, всяких деталек и инструмента.

Дуня огляделась, пристроила накидку у печи, а сама стала изучать то, что лежало на столе. Боярич же прижался спиной к нагретой печке и прикрыл глаза, делая вид, что его здесь ничто не интересует.

— Хорошая печь, — похвалила Дуня. — Во все бы дома такую.

Мужчина улыбнулся, а боярышня догадалась, что перед ней стоит хозяин помещения, а не просто какой-то мастер. Вот поэтому он её знает, тогда как остальные глядели с любопытством и непониманием.

— А что полки не сделаешь? — спросила она, показывая на загроможденный стол, потом на стену и поводя ладонью, обозначая ряд полок.

Розмысл огладил бородку и смущенно выдавил:

— Да надо бы, но руки не доходят. Говорят, у твово деда в приказе много полок, и все одна к одной, а к ним ещё ящички выдвижные для свитков.

— Ага. Но свитки уже прошлый день, сейчас у деда все работают с книгами. Все листки собирают вместе и сшивают. Так легче хранить записи, делать общие метки и находить при необходимости.

— Хм, дело, — одобрил розмысл, невольно подгребая разные свитки, расправляя их и складывая вместе.

— А зачем Пётр Яковлевич хотел меня видеть?

— Мы кое-что сделали для вездехода… так боярин хотел, чтобы ты посмотрела.

— Так чего мы ждём?

— Пётр Яковлевич сам хотел показать.

— А, ну тогда ладно. Как зовут тебя, мастер?

— Никешка я, Трофимов сын.

— Никита значит, — переиначила Дуня на новгородский лад. Мода на уничижительное произношение имен всё больше охватывала москвичей, но с этим ещё можно было побороться. — А я Евдокия Вячеславна, — горделиво произнесла она, косясь на криво ухмыльнувшегося Семена Волка.

Никешка поклонился. Он слышал, что Дорониных возвысили и немного опасался прихода маленькой боярышни. Люди о ней разное болтали, и сам факт, что о ней говорили, уже заставлял опасаться её.

Семен Волк наслаждался теплом печи, не особо реагируя на ритуал знакомства. Дуня же переключила своё внимание на огромное по местным меркам окно. Через слюду не было ничего видно, но свет оно пропускало изрядно. И по нему сейчас усиленно стучали капли дождя.

Она поежилась. Хорошо, что розмысл пригласил её в тёплую избу, а то замерзла бы. Платочек намок мгновенно и волосы стали влажными, а это прямой путь к простуде. Вот был бы у неё зонт…

Дуня потянулась к кончику косички и начала наматывать его на палец, разглаживать и вновь наматывать, соображая, как устроен зонт. В некотором роде приходилось заново его изобретать.

Она задумчиво повернулась к столу, нашла ровно выструганную палку, подтянула её к себе, потом выковыряла из деревянного мусора ещё полтора десятка ровных палочек потоньше. Даже не стала спрашивать для чего их строгали.

Мастер молча наблюдал за ней, а когда боярышня стала искать ещё тонкие палочки, то сам подал ей. Дуня покрутила их, приставила к основной, а потом быстрыми росчерками накидала на обратной стороне какого-то свитка рисунок зонта, а на толстой палке поставила метки, по которым надо было сделать прорези.