Крепость Жемчужины - Муркок Майкл Джон - Страница 46

Впечатление создавалось такое, будто Оуне пребывает в трансе, и Элрик догадался, что она повторяет уроки, усвоенные ею в годы ученичества.

– Вы пришли не похитить Жемчужину, а спасти меня из ее тюрьмы, – сказала Варадия, когда Оуне взяла ее маленькие ручки в свои. – Вас послал мне на выручку мой отец?

– Он просил нас о помощи, но мы предоставили ее по доброй воле, – сказал Элрик. Наконец-то он вложил свой меч в ножны. Он чувствовал себя глуповато в доспехах героя сказочной легенды.

Оуне поняла, что он чувствует.

– Мы вернем все это Шамогу Борму, мой господин. Ему разрешено возвратиться в Крепость, госпожа Варадия?

Девочка улыбнулась.

– Конечно!

Она хлопнула в ладоши, и в двери горделиво вошел Шамог Борм.

На нем все еще были одеяния наказания. Он преклонил колени у ног своей госпожи.

– Моя королева, – сказал он, и его прекрасный голос сорвался от сильных чувств.

– Я возвращаю тебе твои доспехи и твое оружие, твоих близнецов-коней Тадию и Тарона и всю твою честь, Шамог Борм, – сказала Варадия голосом, исполненным тепла и гордости.

Элрик и Оуне сняли с себя доспехи и остались в своих обычных одеждах. Шамог Борм надел свой нагрудник, украшенный золотом и серебром, наголенники, ярко сверкающий шлем, на поясе в ножнах у него был меч, а зачехленные копья пристегнуты клошадям. Остальные свои доспехи он пристегнул к седлу Тадии. Наконец он был готов. Он снова преклонил колени перед своей королевой.

– Моя госпожа, я готов выполнить любое твое приказание.

Варадия неторопливо ответила:

– Ты можешь путешествовать где хочешь, великий Шамог Борм. Но только помни: ты должен продолжать бороться со злом, где бы с ним ни столкнулся, и никогда больше не позволять наемникам-колдунам нападать на Крепость Жемчужины.

– Клянусь.

Поклонившись Оуне и Элрику, легендарный герой сел на коня и медленно поехал из зала – голова у него была горделиво поднята, на лице отражалось осознание благородной цели.

Варадия была довольна.

– Я снова сделала его тем, чем он был до того, как я его призвала. Теперь я знаю, что легенды сами по себе не имеют никакой силы. Легенды всего лишь отражают идеалы.

– Ты – мудрое дитя, – с восхищением сказала Оуне.

– А как же иначе, моя госпожа? Ведь я Священная Дева баурадимов, – сказала Варадия; в голосе ее звучали ирония и добродушный юмор. – Разве я не являюсь оракулом Бронзового шатра? – Она опустила глаза, в которых вдруг мелькнула грусть. – Мне еще очень недолго оставаться ребенком. Наверно, я буду скучать по своему дворцу и всем его царствам…

– Здесь всегда что-нибудь теряешь. – Оуне положила руку на плечо девочки, пытаясь утешить ее. – Но и приобретаешь немало.

Варадия оглянулась на Жемчужину. Элрик проследил за направлением ее взгляда и увидел, что все ее придворные исчезли – точно так же исчезла толпа на лестнице, когда Оуне и Элрик подверглись нападению воина Жемчужины перед их встречей с госпожой Су. Теперь он понял, что Варадия в обличье госпожи Су вела их, как могла, – вела на спасение Священной Девы. Она не упускала их из виду. Она показала им путь, на котором они, не без помощи собственной смекалки и мужества, смогли вызволить ее из заточения.

Варадия поднималась по ступеням, протянув руки навстречу Жемчужине.

– Вот причина всех наших несчастий, – сказала она. – Что нам с нею делать?

– Может быть, уничтожить? – сказал Элрик.

Оуне отрицательно покачала головой.

– Пока она остается ненайденным сокровищем, воры не прекратят ее поисков. В этом и состоит причина заточения Варадии в царстве Снов. Это и привело к ней наемников-колдунов. Поэтому они опоили и попытались похитить ее. Все зло происходит не от Жемчужины, а от того, чем она является в глазах злых людей.

– Ну и что же ты будешь делать? – спросил Элрик. – Обменяешь ее на рынке снов в следующий раз?

– Может быть, так я и сделаю. Но это не сможет обеспечить безопасность Варадии в будущем. Понимаешь?

– Пока Жемчужина остается легендой, всегда будут находиться люди, желающие ее отыскать, верно?

– Именно так, принц Элрик. Поэтому мы не будем уничтожать ее. По крайней мере, не здесь.

Элрику было все равно. Его так увлек сам сон, отыскание разных уровней реальности, существующих в царстве Снов, что он забыл о своей изначальной цели, о том, что его жизни и жизни Аная в Кварцхасаате грозит опасность.

Оуне напомнила ему:

– Помни, что в Кварцхасаате есть люди, которые являются врагами не только тебе, Элрик из Мелнибонэ. Они враги и этой девочки. Враги баурадимов. Твоя миссия еще не закончена. Она не будет закончена, даже когда мы вернемся в Бронзовый шатер.

– Тогда ты должна дать мне совет, госпожа Оуне, – сказал Элрик. – Ведь я новичок в этих краях.

– Я не могу дать тебе ясный совет. – Она отвела глаза, в которых Элрик увидел выражение застенчивости, может быть, даже боли. – Но я могу принять решение. Мы должны объявить о Жемчужине.

– Насколько я понимаю, Жемчужины не существовало, пока властители Кварцхасаата не выдумали ее, пока кто-то не узнал об этой легенде, пока не появились наемники-колдуны.

– Но теперь она существует, – сказала Оуне. – Госпожа Варадия, ты дашь мне Жемчужину?

– Охотно, – сказала Священная Дева. Она взбежала по оставшимся ступеням, сняла шар с постамента и бросила на пол – по залу разлетелись осколки матового стекла, смешавшись с костями и доспехами воина Жемчужины. Варадия подняла Жемчужину одной рукой, как ребенок поднимает с земли мячик. Она удовлетворенно перебросила Жемчужину несколько раз с руки на руку – теперь Варадия могла не бояться ее. – Как она прекрасна. Неудивительно, что они искали ее.

– Они ее создали, а потом использовали, чтобы поймать тебя в ловушку. – Оуне протянула руку и поймала Жемчужину, брошенную ей Варадией. – Ах, как это нехорошо – те, кто смог создать такую красоту, чтобы завладеть ею, не останавливались ни перед каким злом… – Она нахмурилась и оглянулась – что-то неожиданно встревожило ее.

Во Дворце Жемчужины стало темнеть.

Отовсюду в помещение стал проникать ужасающий шум, мучительные стоны, громкие вопли и причитания, крики боли, словно в одно мгновение обрели голос все мучимые души мультивселенной.

Эти звуки проникали им в самые мозги. Ими полнились их уши. Они в ужасе увидели, как пол Дворца разверзся и начал раскачиваться, как стены слоновой кости со всей их великолепной мозаикой и резьбой начали гибнуть прямо у них на Глазах – съеживаться и опадать, как ткань, внезапно извлеченная из склепа на свет дня.

А потом за всем этим шумом они услышали смех.

Это был веселый смех. Беззаботный смех ребенка.

Это был смех освобожденного духа. Это был смех Варадии.

– Наконец-то она исчезает. Она исчезает! Ах, мои друзья, я больше не рабыня.

Перешагивая через весь этот опавший мусор, через все это разложение и тлен, обрушившиеся на них, через разрушенный каркас Крепости Жемчужины пробралась Оуне. Она шла торопливым шагом, но с осторожностью. Она держала за руку Варадию.

– Неужели так скоро? Мы могли все погибнуть в этом!

Она заставила Элрика взять девочку за руку, и они повели ее через рушащуюся, визжащую темноту, из зала, по раскачивающимся коридорам, по дворикам, где фонтаны теперь выбрасывали вверх обломки и где сами стены были сооружены из разлагающейся плоти, которая исчезала, догнивая у них на глазах. Потом Оуне ускорила шаг, и через несколько мгновений они уже бежали. Наконец они оказались перед последними воротами.

Они добрались до мраморной дороги. Перед ними был мост. Оуне почти что тащила их – скорее, скорее, потому что Крепость Жемчужины на их глазах превращалась в ничто, издавая при этом рев умирающего зверя.

Казалось, что этому мосту не будет конца. Элрик не видел другой его стороны. Но наконец Оуне прекратила бег и позволила им перейти на шаг – они добрались до ворот.

Ворота были выдолблены в красном песчанике и украшены геометрическими рисунками и изображениями газелей, леопардов и диких верблюдов. После такого большого числа монументальных ворот эти показались Элрику довольно обыденными, но он тем не менее испытывал перед ними трепет.