Выплата (СИ) - Каляева Яна - Страница 23

А ведь каких-то полгода назад ему и в кошмарном сне не могло такое присниться. Когда сеструха свалила жить к своему хахалю, у Максима появилась собственная комната, где он мог спокойно учиться, работать и тупить в телефончик. И все ведь у сеструхи было как у людей: свадьба в ресторане, рождение близняшек — таких миленьких, когда треплешь их по загривкам раз в пару месяцев. И вот чего им не жилось всем вместе в новенькой ипотечной квартире? Семья Максима все накопления жахнула в первый взнос, чтобы молодые жили своим домом и всем хватало места. Нет, сестре кровь из носа понадобилось развестись. Вот зачем, спрашивается?

Максим понял бы, если бы муж сеструху избивал, квасил по-черному или хотя бы гулял на сторону — но ведь не было ничего такого. Нормальный мужик, пахал как трактор, семью содержал, ипотеку выплачивал… Нет, сестре обязательно надо было выносить ему мозг ерундой из женских пабликов: он, мол, обесценивает ее репродуктивный труд, требует бытового и эмоционального обслуживания… Истериками и воплями добивалась, чтобы замотанный на работе мужик по вечерам вместо пивка у телека мыл младенцам задницы — а то, мол, недостаточно вовлечен в отцовство. Конец немного предсказуем: сетруха с близнецами гордо и независимо вернулась в родительскую хату, что превратило жизнь Максима в ад. Работать из дома нечего было и мечтать. Пришлось устроиться продавцом в салон сотовой связи.

Несколько часов покоя он впервые за долгие годы урвал 17 декабря — вокруг него словно бы сам собой образовался звуконепроницаемый щит, непрозрачный снаружи. Правда, потом сделалось только хуже — родные стали пилить его за трусливый и бесполезный в хозяйстве Дар. В конце концов работу в салоне сотовой связи Максим тоже потерял: напарник получил Дар продавалы и теперь без напряга выполнял месячный план по продажам за одну смену, так что Максим стал попросту не нужен; ему даже не заплатили за последний отработанный месяц. Это поставило крест на планах снять хотя бы самую дешевую комнату на занюханной окраине. Все кругом твердили про новые удивительные возможности, а Максим потерял даже и те, что были прежде.

При этом все вокруг, такое ощущение, знали, что надо делать, как будто у них была инструкция к жизни, а Максим чувствовал себя загнанным в зассанный тупик — словно в какой-то момент ему подсунули чужую жизнь. И вроде возраст не такой, чтобы опустить руки — всего-то двадцать лет. Но понятие, что и как делать, нулевое.

От безысходности Максим написал отцу. Виделись они нечасто, в последний раз — когда Максиму исполнилось восемнадцать; это был праздник окончания выплаты алиментов. Но ведь все-таки родной человек, своя кровь… Отец вроде не бедствовал, занимал какой-то пост в строительной фирме, жил с новой семьей в загородном коттедже.

Отец назначил встречу в приличном пабе, заказал понтового вискаря, выслушал Максима и сказал:

— Ты сам-то понимаешь, что не развиваешься? Ты застрял на одном месте, при этом сам с этим ничего не делаешь и ждешь, что что-то поменяется? Ты думаешь, есть волшебная таблетка?

— Пап, чтобы что-то поменялось, можешь денег дать на съем комнаты, на пару месяцев хотя бы?

— Деньги тебе не помогут! Поможет волшебная таблетка. Она есть, и она называется «вкалывать», — отец залпом жахнул бокал вискаря и щелчком пальцев заказал новый. — Да, безусловно, кто-то рождается в богатой семье, и они на старте получают бонус, и с ним уже проще развиваться и чего-то добиваться. У тебя — как и у меня, как и у многих — такого бонуса нет. А значит, надо вкалывать как не в себя. Прикинь, чем бы тебе хотелось заниматься, и начинай этому учиться. Просто начни что-то делать для своего развития.

— Пап, я очень хочу — для развития. Но мне бы сначала съехать из дурдома этого, а то какое там развитие, крыша отъезжает уже… Я же в долг прошу. Я отдам.

Морда отца стремительно краснела — он надирался с невероятной скоростью.

— Да ну какие деньги, Максимка… У меня восемь кредиток, и я почти каждую ночь в холодном поту просыпаюсь — вдруг на какую-то из них деньги не перекинул, а льготный период уже истек… Последние года два жизнь стала лютым адом — все ради того, чтобы финансовое состояние не ухудшалось. При том, что я вкалываю, вкалываю и ещё раз вкалываю. Без выходных и праздников. Хотя про праздники наврал, с тридцать первого декабря по второе января таки можно отоспаться, никто по работе не звонит. С каждым годом государство всё сильнее щемит инфляцией и налогами — не, я не раскачиваю, просто констатирую. Но все херня… Осталось потерпеть ещё лет пятнадцать, пока младший окончит ВУЗ, и гори оно все синим пламенем — уйду на пенсию. А ты, сынок, уже взрослый. Запомни: в жизни можно рассчитывать только на себя.

Максим смотрел на багровую рожу отца и понимал, что никаких пятнадцать лет тому терпеть не придется — удар хватит его намного раньше, не сегодня, так завтра.

Что ж, рассчитывать на себя — так рассчитывать на себя. Будь это возможно, он укрылся бы под своим щитом до конца жизни и не вылезал никогда; но у любого Дара есть период восстановления. Как только волшебная защита спадала, родные обрушивались на Максима с новой силой. А варианты-то какие? Ни учебы, ни работы ни даже подработки. В микрокредитных организациях Максима пробивают по базе и сразу разворачивают. Можно было бы найти бабу с хатой и съехать к ней, вот только со своими прыщами и дрищеватой фигурой Максиму здесь ловить нечего: даже одинокие сорокалетние жирухи от его подкатов только брезгливо морщились. Всего-то двадцать лет стукнуло, а жизнь уже, почитай, закончилась. Если он не возьмет все в свои руки.

Остался только один способ. Очень паршивый. Но других Максим не видел. Недавно он установил себе Телеграф, и почти сразу ему пришла ссылка на канал, где предлагают рисковую, но высокооплачиваемую работу. Как бы доставка грузов, но за оплату, превышающую обычную курьерскую зарплату на порядок. Понятно, что за грузы, понятно, что если что-то пойдет не так — жильем Максим будет обеспечен на годы вперед, правда, в принудительном порядке.

И все-таки там нелепый трусливый Дар Максима мог получить практическое применения — мало ли какие действия понадобится спрятать от любопытных глаз… После разговора с отцом Максим написал о себе на анонимный аккаунт, прикрепленный к каналу; имени не назвал, но Дар описал. Анонимный рекрутер — на аватарке восточная женщина с закрытым тканью лицом — в подробностях расспросил, как именно работает Дар. Впервые за долгое время Максим почувствовал себя хотя бы кому-то, хотя бы для чего-то нужным.

Дом полнился детским ревом, на который Максим уже почти не обращал внимания — один близнец с упоением бил другого по голове сердцевиной пирамидки. Наконец время восстановления Дара закончилось, и Максим спрятался под щитом. Пару минут просто наслаждался долгожданной тишиной. Еще бы не видеть их всех… но хотя бы они его не видят. Потом надавил на иконку с бумажным корабликом на телефоне. Сердце забилось чаще. От восточной женщины пришло сообщение с инструкциями!

Когда время действия щита истекло, Максим достал из шкафа толстовку с обширным капюшоном, затеняющим лицо. Близнецы на время отложили свои распри и дружно размазывали по паркету мамину косметику.

— Ты куда это собрался на ночь глядя? — заорала из кухни сестра, пока он зашнуровывал кроссовки. — Опять мелких перебудишь, когда вернешься! Тут коллекторы звонили, пока ты под своим щитом дрочил. Лучше с долгами бы разобрался, чем по улицам шляться!

— Я разберусь, — буркнул Максим. — Разберусь со всем.

— Яиц тогда купи в круглосуточном, — не унималась сеструха. — Раз своих яиц нет, так хоть покупные будут. На яйца-то денег хватит?

Ничего не ответив, Максим выскользнул из квартиры. Скоро у него будут деньги на все, чего ему только захочется, а главное — на собственное жилье, где он укроется от родных и близких насовсем, а не только на время действия щита. Ноги его больше не будет в этом дурдоме. Максим натянул на лицо капюшон толстовки.