Давай попробуем любить (СИ) - "Sofie Montero" - Страница 45

Не в силах больше сдержать себя, на цыпочках подхожу к кровати и отпускаюсь на неё так тихо, как только возможно, чтобы ненароком не потревожить её хрупкий сон.

Знакомый аромат травы после дождя и ночных фиалок трогает мою память, и я жадно его вдыхаю. Как будто он даёт мне жизни.

Она лежит спиной ко мне, но это даже хорошо. Отпускаюсь рядом и бережно обнимаю одной рукой, не отпуская конечность до конца поперёк её талии, но тем не менее имея возможность ощущать, как поднимается и отпускается её тело от стука маленького, но преданного сердца.

Зарываюсь носом в копне тёмных волос и на миг прикрываю глаза, пытаясь забыть то, что наделал. С сожалением от того, что нельзя вернуть время вспять и всё исправить.

Как же сильно мне не хочется видеть ненависть в её глазах, как же сильно мне не хочется видеть страх на её лице.

Поэтому я прихожу только ночью, когда моя душа спит и даже не может себе представить, что её монстр обнимает её сзади.

Это моё единственное утешение, это быть рядом, даже когда она не знает.

Мирно уплывая по волнам сна, я обнимаю её чуть крепче, позволяя себе эту вольность хотя бы на мгновение. Ведь рядом с ней мои кошмары отступают, и появляется что-то светлое и хорошее.

Три часа сна проходят как моргнуть один раз глазами, но внутренние часы кричат, что время пришло.

За окном раннее лето, и рассвет безжалостно изгоняет тьму ночи безумно рано. Пусть в комнате ещё сохранилась тень ночи, максимум полчаса, и всё тут зальет солнечный свет. И Дави может проснуться.

Я не знаю, какой будет её реакция, и не хочу узнавать. Потому что это будет наверняка концом всего. По моей просьбе Фаарат даёт ей снотворное для глубокого сна.

Но это не гарантирует здоровый, спокойный сон до утра. По крайней мере, целитель не может точно сказать, каково сейчас её душевное состояние.

С сожалением я приподнимаюсь с кровати, мягко провожу костяшками пальцев по макушке и, дабы не искушать себя, спешно выбираюсь с постели, готовый сорваться с этого места в любой момент.

Холодный пол отрезвляет сонный мозг, и я уже почти дохожу до дверного проёма, хватаюсь за ручку, как слышу хриплое за спиной:

— Куда ты едешь?

Сердце замирает в груди и резко падает камнем в ногах, я внезапно лишаюсь возможности дышать. И думаю, что мне это всего-то мерещится.

— Ты уходишь.

Раздаётся опять её голос, и я чётко понимаю, что это не плод моего сознания, это реальность.

Упираюсь лбом в гладкую поверхность двери и выдыхаю болезненно, ощущая, как внутренности сжимаются от боли.

— Я причинил тебе боль…

…Девочка моя.

Последнее произношу мысленно, потому что теперь она не считает себя моей.

Но мои слова не вспыхивают между нами сухой травой от одной искры, хоть так и было бы правильно. Она имеет право на ярость и гнев. Но вместо этого я слышу совершенно другое:

— Твоя спина… Она вся в ранах…

Удивление так ярко отражается в её тоне, что я на автомате выдаю, даже не поворачиваюсь:

— Пришлые…

— Они здесь? — испуг настолько живой, что я спешу я её убедить в обратном, по-прежнему боясь развернуться к ней:

— Нет… нет… Мы нашли портал к ним в местном лесу. Я сам ухожу к ним.

— Днём?

Тихо спрашивает она, и я отвечаю:

— Днём.

— И ночью приходишь?

Спокойно спрашивает она, и я отвечаю:

— И ночью прихожу.

— Ко мне?

Со страхом спрашивает она, и я отвечаю:

— К тебе.

Вынужден признать, что привязан к ней невидимой нитью, что не разорвать, как бы я ни пытался.

Но она не плачет и просит меня этого больше не делать. Нет, наш странный диалог опять меняет свою тему после пары минут молчания:

— Больно?

Она спрашивает о ранах, понимаю я и сглатываю. Совсем не готовый слышать подобный вопрос в свой адрес.

Мотаю головой, сдерживая эмоции, но тут же понимаю, что в полумраке комнаты ей мало что возможно разглядеть, и произношу на выдохе громко и грубо:

— Нет.

— А мне больно… — тихонько признаётся она, и мои колени не выдерживают меня, я хватаюсь руками за деревянную раму и сжимаю зубы, чтобы сдержать себя.

— Мне так больно, Садэр… — моё имя с её уст звучало по-особенному всегда, и сейчас я не в силах удержаться и поворачиваюсь к ней лицом. — Вот здесь…

Аккуратные ладоши ложатся на грудь, что прикрыта светлой тканью.

— Мне здесь так больно.

Признаётся она сухими губами, а глаза блестят от непролитых слез.

— Так болит, что сил терпеть больше нет. Почему так, а?? Почему закрываю глаза и вижу тебя, почему открываю и опять вижу тебя? Только ты и повсюду, почему?

Её слёзы меня душат, я не в силах их видеть и не иметь возможность вытереть своими руками, поэтому резко поворачиваюсь и хватаюсь за ручку двери с желанием побыстрее найти Фаарата и попросить у него что-то успокоительное для неё.

Но не успеваю сделать и шаг, как слышу возню за спиной и грохот падающего тела на пол, как и крик отчаяния:

— Не уходи!!!

Прежде чем понимаю, что происходит, я уже наглухо закрываю дверь, отрезая нас от целого мира, и бросаюсь к ней.

Запутавшись в простынях и обессиленная от лекарств и эмоций, Давина упала на пол, и я, забыв обо всем, опустился на колени перед ней и бережно обнимаю за плечи, которые за последнее время стали ещё хрупче.

Мне просто хочется её успокоить и уложить в кровать, но она хватается перебинтованными руками за мои и шепчет сквозь плач:

— Что ты сделал со мной?

Я не могу ответить ей на этот вопрос, потому что не раз задавался им на счёт неё.

Громко всхлипнув, она внезапно падает головой на мою грудь, и я испуганно обнимаю её, слыша девичий голос:

— Я так сильно хотела тебя ненавидеть. Так сильно хотела сделать тебе так же больно, как и ты мне, хотела ударить по этой груди. Кричать, проклинать. Но ничего не получается, почему?

— Потому что ты чистое создание. Без зла и дурных умыслов, ты не можешь ненавидеть, ведьмочка.

Выдыхаю я, уткнувшись носом в её макушку.

— Ты сделал мне очень больно… — говорит она, сжимая мои пальцы в своих до крови, в которой уже окрасились бинты. — Почему?

Этот момент настал, и я прикрываю глаза, пытаясь собрать всё своё мужество и быть с ней откровенным до конца, как и она со мной.

— Потому что…

— Потому что?

Она отрывается от меня и смотрит прямо в глазах. И слова покидают мои губы непринужденно, спокойно, открывая этой юнной девчонки душу на распашку.

— Потому что невыносимо жить с страхом, что тебя у меня отнимут. Я не мог, не думать о том, что такая девочка досталась только мне. Не мог, поверить, что ты выбрала меня. Мне везде мерешились твои кавалеры и мои смертельные враги. Я не смог одолеть эти мысли, и поверил всем, кроме тебе.

— Ты. ты.. — она не находит слов то ли от потресения, то ли от возмущения. Но я ставлю точку, озвучивая последние слова сам:

— Я ревновал, Дави. Безумно, глупо и необоснованно. Ты слишком прекрасна, что бы быть настоящей. Тем более для такого как я…

Прикрыв глаза, я собираюсь с мыслями, силясь сказать всё как есть, без утайки.

— Тебя оклеветали, малыш. А я чуть не стал палачом.

— Но не стал… — внезапно после пары минут молчания между нами после моего признания выдыхает она мне в кожу. Её щека непростительно холодная и черпает тепло от моего торса. Как и нежное тело. — Почему, Садэр? Почему ты остановился? Ты ведь считал меня виновной до последнего? Почему?

Её вопрос режет до сустава, прикрыв на миг глаза, я пытаюсь сосредоточиться и быть с девочкой честным насколько возможно.

— Потому что… Не смог…

…

Грустная улыбка невольно скользнула на губах. Приподняв лицо, девчонка заглядывает в моё лицо, пытаясь понять суть услышанных слов.

— Там, на ферме, в ангаре. Ты попросила не бить тебя…

Напомнил я ей, с жадностью рассматривая такое родное лицо и наслаждаясь этими минутами, проведенными с ней. Пусть даже, если она меня прогонит. Пусть даже возненавидит. Я слишком мало в жизни был счастлив, чтобы не ценить этот момент.