Колодец и бабочка - Михалкова Елена Ивановна - Страница 10

Первое, что до глубины души поразило Наташу в квартире таролога, – невообразимый бардак. Пол был так щедро засыпан хлебными крошками, будто здесь готовилось плановое кормление голубей. Все свободные поверхности были завалены горами тряпья. Между двух кофточек Наташа углядела пластиковую тарелку с куском пиццы. Пыльные окна, подоконники с нагромождением грязной посуды и пепельниц… Все это напоминало помойку, ровным слоем размазанную по сорока квадратным метрам.

Среди этого мусорного великолепия плыла босая Алина. Ее безупречно отглаженный синий шелковый балахон был расшит золотыми звездами. Голову украшал тюрбан. Пахло от Алины чистотой и свежестью.

«Их таких где-то выводят, – потрясенно подумала Наташа. – Таких, как Алина и Жанна Гаркалина. Как она ухитряется босиком тут перемещаться?» У нее под подошвой мягко просела горка окурков. Наташа в первую секунду ужаснулась, что она раздавила хомячка.

– Проходите, Наталья Леонидовна, у меня на кухне свой уголок, там уютно…

На круглом столе, покрытом черной скатертью, горели свечи. В центре лежала карточная колода.

– Я не пользуюсь сейчас магическим шаром. – Алина изящно опустилась на табуретку. – Планирую сперва досконально овладеть искусством чтения карт. Видите ли, у меня дар. Я слышу, как говорят со мной карты. Когда сама судьба обращается через тебя к людям, ты не можешь игнорировать свое Призвание.

Она так произнесла «призвание», что даже вышитые звезды на ее балахоне засияли ярче.

Глядя, как Алина раскладывает карты, Наташа задумалась, есть ли у нее самой призвание. Получалось, что нету. Она любила работать со своими пенсионерами, вот и все. Среди них встречались и люди вроде Выходцева, но редко, очень редко. В Наташину изостудию записывались почти исключительно женщины. Все они ходили годами, и она знала, что к ней стоит очередь из желающих заниматься. Но больше десяти учеников взять не могла. Коростылева не оставляла попыток продавить ее на пятнадцать, а лучше двадцать человек. «Я не смогу уделить внимание каждому, – раз за разом повторяла Наташа. – Это будет не занятие, а профанация». – «Я бы на вашем месте остереглась делать такие заявления, Наталья Леонидовна. Это говорит о вашей профнепригодности».

Но пока начальство было на ее стороне. Наташа боялась даже думать о том, что случится, если Коростылева все-таки уговорит директрису. Куда она пойдет со своим педагогическим дипломом?

Алина с глубокомысленным видом выкладывала карты.

– Восьмерка кубков и Колесница, – бормотала она, – вас ждут важные встречи, которые принесут удачу. А что у нас здесь? Боже мой! Королева Пентаклей и Башня! – Она восторженно уставилась на Наташу. – Финансовая безопасность придет к вам благодаря здравому смыслу и осознанности – вот о чем хотят сказать карты. Вы должны прокачивать осознанность, Наталья Леонидовна.

Сколько ей, прикидывала Наташа, ведь не меньше тридцати пяти. Выглядит она старше меня, а у нее нет двоих детей и стареющих родителей. Мария Семёновна вполне себе самостоятельная и бодрая тетка, не чета моим. Допустим, тридцать шесть. Как же получилось у нее дожить до тридцати шести, сохранив эту девичью восторженность?

– Алина, а вы где-то работаете? – бестактно перебила Наташа.

– Ой нет, – сказала Алина таким тоном, словно Наташа спрашивала, имеет ли она привычку топить котят в ведре. – Что вы, нельзя засорять свой разум. Ты должен слышать шепот мироздания, быть готовым внимать ему в любую минуту.

«Надо все-таки еще раз поговорить с отцом о слуховом аппарате», – вспомнила Наташа.

– Нет, я очень уважаю рабочий класс, – чирикала Алина. – Люди труда, соль земли. Но есть и те, кто живут духовной жизнью. У нас ведь не совок, чтобы всех под одну гребенку! Сейчас каждый может реализовать свой потенциал.

– Но это ведь требует первоначальных вложений, – заметила Наташа.

Алина встрепенулась.

– Боже мой, как вы правы! Это – моя боль. Понимаете, я нашла одну женщину – поразительную, неземную! Это счастье – встретить такого человека на своем пути. Она преподает.

– Таролог? – догадалась Наташа.

Алина закатила глаза в немом благоговении.

– Вы не представляете! – Она понизила голос и заговорила горячим шепотом: – Удивительная женщина! Одна на миллион. После ее курсов ты сразу дипломированный таролог, можешь ставить любой ценник за свои услуги. Нет, вы поймите меня правильно: деньги – не главное. Но я хочу реализовать себя в полной мере. Я знаю, что способна дать людям очень многое!

– Что вам мешает? – тоже шепотом спросила Наташа.

– Такие знания не могут стоить дешево. За шестимесячный курс надо выложить миллион. Это несерьезная сумма, когда дело касается подобных вершин, вы понимаете?

– Я понимаю, – заверила Наташа.

– У меня были эти деньги! Когда умер папа, он оставил в наследство две квартиры. Одну – маме, а вторую – нам троим. Мне, Диме и Тане. Квартира была большая, и такая роскошная локация – на Фрунзенской набережной… Мы ее продали, а деньги поделили. Ну, Татьяна в своем репертуаре, – Алина пренебрежительно махнула рукой. – Ничем себя не побаловала, в развитие свое не вкладывалась, а просто потратила все до копейки на две однушки в Новокосино. Вы представляете, какая это дыра была в то время? А потом туда провели метро, недвижимость взлетела в цене, она сразу продала свои халупы и взяла новые, в ипотеку, но уже поближе. И так два раза. Теперь у нее на Мосфильмовской однушка и двушка в Крылатском. Считай, обеспечила и себя, и детей. Ей всегда по жизни везло!

– А ваш брат? – спросила Наташа.

– Он вложился в квартиру. Потом женился, у них родился ребенок. А Димка возьми да заведи любовницу. Ушел к ней и квартиру оставил жене с дочерью.

– Очень порядочно с его стороны, – искренне сказала Наташа. – А как же вы, Алина?

Та вздохнула. И заговорила путано, сбивчиво. Мелькал в этом повествовании какой-то Николай, с которым было полное духовное родство – «две души пели в унисон». Потом к упоительной мелодии разделенной любви добавился пугающий контрапункт: бизнес по продаже электроники из Китая. Алина взмахивала синими шелковыми крылами, как подстреленная птица, падала оземь, прощала измены и предательства, восставала, аки птица Феникс, и вновь шла сквозь бури и грозы – побитая, но не сломленная. Бесконечно самоотверженная. Ведомая сердцем.

Мысленно сократив лирику про сердце и грозы, Наташа рассмотрела сухой остаток. В остатке было следующее: получив деньги от продажи своей доли, Алина отдала их возлюбленному, за несколько месяцев до этого подобранному в какой-то луже возле шиномонтажа. У возлюбленного вот-вот должен был раскрутиться бизнес. Разбогатев, он немедленно принялся бы купать Алину в шампанском и дарить ей мальдивские рассветы. До этого светлого мига оставалось совсем чуть-чуть. Чтобы ускорить его приближение, родственная душа поселилась у Алины в ее съемной квартире, жрала за двоих, по пятницам надиралась как свинья и не платила коммуналку.

В один прекрасный день возлюбленный исчез. В этом месте в мелодию вечной любви вплелись отдаленные напевы «Сулико». Из чего Наташа сделала вывод, что Николай смылся в Грузию.

Больше Алина не видела ни его, ни денег.

– Вы не подавали в суд? – удивилась Наташа. – Он ваш официальный муж, его будут искать…

– Любви штампы не требуются, – обронила Алина.

– А расписка осталась? – озадаченно спросила Наташа.

Выяснилось, что расписка для любви тоже лишняя.

«Боже! – страстно воззвала в этом месте Наташа мысленно. – Посмотри на меня, Господи: вот сижу я перед тобой на окладе и тринадцатой зарплате и про миллион знаю только из фильма “Как украсть миллион”. Почему бы тебе не выдать мне эти деньги? Тобой клянусь, Господи: я распорядилась бы миллионом в миллион раз лучше, чем эта блистательная дура. Отчего же Ты так несправедлив, раздавая дары? Ну хоть полмиллиона! Ни один шиномонтажник близко не подошел бы к этим деньгам».

Сквозь молитву пробилась Алина, как телефонистка, прерывающая разговор: