ЧОП «ЗАРЯ». Книга четвертая - Гарцевич Евгений - Страница 6

Сразу за калиткой шла аккуратная дорожка из брусчатки. Через несколько метров она раздваивалась, а потом и вовсе расходилась в разные стороны, огибая кусты, деревья и отдельно стоящие склепы и памятники.

Не кладбище, а парк-дендрарий какой-то! Разнообразных кустов и деревьев больше, чем могил. На отдельных участках, огороженных низкой оградкой, можно было таунхаус целый построить.

– М-да, богато жить не запретишь, – глубокомысленно заметил я. Остановился, пытаясь определить, в какую сторону идти, и понял, что сморозил что-то не то. – То есть умирать. Мы кладбищем, случайно, не ошиблись? Что-то я плохо представляю, как здесь преступников и бездомных хоронят?

– Я тебя умоляю, тут у половины рыльце в пушку, к гадалке не ходи. Но в остальном ты прав, мы просто зашли с парадного входа, – Банши показала рукой в сторону, противоположную той, куда ушел Филиппов с партнерами. – Это частный сектор, а нам туда. В городскую часть, где могилки в основном братские.

Вместо холмиков с крестами – карликовые скульптуры в полный рост или, наоборот, громадные бюсты. Один очень даже знакомый. Гоголь, что ли? Усы его, прическа его. Я посмотрел на табличку и выдохнул: имя не его.

Бр-р-р, а то нам тут Вия еще не хватало с жутким хрипом: «Поднимите мне веки!» Я потряс головой и поморщился от боли. Шишка от кастета еще ныла, хотя стараниями Харми практически не беспокоила.

«Сплюнь!» – послышалось от Ларса.

Плевать я не стал, но, сложив пальцы крестиком за спиной, переключился на ауру. Заметил парочку светлых фобосов, ведущих светскую беседу на одном из надгробий. Они нас тоже заметили, покосились на осиновый кол и растворились в темноте от греха подальше.

Мы дошли до границы частного сектора и натурально попали в другой мир. Редкие, мигающие «святым» светом фонари высвечивали длинные могилы, похожие на грядки с табличками, исписанными мелким почерком, объясняющими, что там посажено. То есть, кто похоронен.

Выбрали самую свежую, оттерли табличку от грязи и стали искать нужную фамилию. Воропеньев есть, Голубев есть, но ни одного Воробьева. Банши кивнула на покосившееся кирпичное здание, из окна которого пробивался свет, и направилась к нему.

– Пошли сторожа допросим. Может, здесь запасная яма где-то есть?

– Тут все похоже на одну большую сплошную яму, – проворчал я. Аккуратная брусчатка неожиданно оборвалась на границе секторов, и ботинки стали чавкать в смеси снега, песка и глины.

Я подошел к «избушке», заглянул в немытое окно и разглядел там согбенное тело в ватнике, сидевшее на кровати рядом с чугунной буржуйкой. Над домиком вилась тонкая струйка дыма и даже сквозь щели в двери доносился запах горелого масла, будто из дешевой забегаловки с холестериновым жирным фастфудом.

Ружья через мутное оконное стекло я не увидел, но на всякий случай встал в сторонке от двери и только после этого тихонько постучал осиновым колом. Внутри охнули и зашевелились, и после повторного стука послышалось старческое шарканье ног. Сдвинулась задвижка, выпустив порцию аромата пережаренного масла.

– Чур тебя, нечистая! – послышался пьяный старческий голос. – Старая, опять ты колобродишь? Тьфу на тебя. Отвянь уже.

– Здорова, дед! – гаркнул я. Задвижка со скрипом дернулась обратно, но я догнал, выскочив из-за простенка. – Орден беспокоит, разговор есть.

– Из Ордена? – недоверчиво переспросил дед. – Прям охотник?

– Да, самый настоящий, – подтвердил я, достал жетон и поднес к открытой щели.

– А-а-а-а, – протянул дед и дернул задвижку, – и на тебя тьфу, окаянный!

– Так, дай я! – Банши оттолкнула меня с прохода и пнула дверь ногой. – Дедушка, миленький! Ну открой, у нас всего один маленький вопросик.

– Тю! Так вас там двое что ли? – Шарканье притихло, дед остановился. – Гладко стелешь, ведьма. Токмо я ужо один раз так открыл старухе своей. А выгнать опосля не смог. Померла уже как пятый год, а все равно не отвяжется, колобудра.

– Дед, давай серьезно, – опять вклинился я и мягким тычком отвоевал свое место у Банши. – Мы правда из Ордена. Я мнемоник, нам нужно фобоса одного найти. Помоги понять, где похоронен, а?

– Мнемоник? – Шарканье вновь приблизилось. – Прям всамделишный?

– Конечно, какой смысл о таком врать-то?

– Ну, может, и пущу, – задумался старик. После секундного молчания послышалось щелканье отпираемого замка. – Но с условием! Услуга за услугу, так сказать.

Дверь распахнулась, и мы чуть не задохнулись от вони горелого масла и дешевого самогона. За порогом стоял и чуть покачивался седой сторож. Лет семьдесят, на плечах старый перелатанный ватник с торчащим клочком ваты из-под заплатки, на ногах валенки, а на шее полосатый вязаный шарф. Явно ручная работа, как бы даже не той самой старухи. Шарф выглядел потасканным и застиранным, но все равно был самым чистым во всей «избушке».

– Шуршите шустрее, холода напустите, – капризно притопнул дед, подгоняя нас.

– Чем помочь-то могу?

– Опасное дело, парень! – Сторож понизил голос, дернул головой, будто оглядывается и, перекрестившись, прошептал: – Ты дьавола, часом, не боися? В аду бывал уже?

– Харэ жути нагонять, говори уже яснее!

– Так я говорю, – вскинулся дед, и его чуть занесло в сторону. – Ведьма моя бродит здесь…

Сторож опять оглянулся, пьяно прищуриваясь. Вздрогнул, заметив что-то в темном углу, стрельнул туда глазками и поднес палец к губам, типа «я вам ничего не говорил».

Я проследил за взглядом, подключил ауру и разглядел силуэт. Маленькая, этакий божий одуванчик, старушка стояла к нам спиной и увлеченно хлопотала у плиты – призрачные худые ручонки проскакивали сквозь горку пустых бутылок и одну-единственную чугунную кастрюлю.

– Изгнать ее? – Я тоже понизил голос до шепота.

– Тю! Куда? – замахал руками дед. – Про заначку мою спроси. Мне кум тем летом такую медовуху привел, что м-м-м-м… А это кочерга ее куда-то заныкала. Изгнать? Я те так изгоню!

– Ну, дед, ты даешь, – протянул я и посмотрел на Банши, но та лишь пыталась не заржать.

Я еще раз посмотрел на старушку. Одета по-летнему – простое, но милое платье с вышивкой, расписной платок на плечах. Рогов нет, чешуей не обросла. Светлая как минимум процентов на девяносто. Я потянулся к ней, используя едва заметный поток силы. Надо как-то аккуратно, а то либо спугну, либо, наоборот, прицепится.

Она обернулась. Посмотрела на меня, потом на своего мужа и покачала головой. Призрак покачнулся в воздухе, что можно было расценить, как вздох. Силуэт зафиксировался, и старушка довольно резво вскинула руку, прижала палец к виску и покрутила им. А потом растаяла в воздухе.

– Что там? – спросила Банши, глядя на мое разочарованное лицо.

– Да, что там? Видел демона ночи? – икнул сторож.

– Видел. Не представляю, как ты все это вытерпел, – произнес я и похлопал деда по плечу. – Чувствую, одной медовухой такое не компенсировать. Давай мы тебе ящик привезем?

– Компештировать? Себе компештируй, а мне ящик давай! – Сторож бухнулся на продавленную кровать у себя за спиной, жалобно скрипнув пружинами. – Утром приходи, порешаем все.

– Эй, стоять! Служба идет, сторож бдит! Куда завалился-то? – Я едва успел перехватить деда за грудки, уже пытавшегося принять горизонтальное положение. – Ленька Воробьев, где похоронен?

– Не знаю такого, – отмахнулся дед. – В журнале посмотри, ежели там нет, значит, из морга не привозили еще. У них там бывают всякие непотребства во имя этой, как бишь ее? Науки, кажись.

Пока я раздумывал, что делать с дедом, Банши уже перелистывала страницы толстой амбарной тетради. Хмурилась и качала головой. Захлопнула ее и чихнула, пустив по комнате облачко пыли.

– Поехали в морг, здесь зря время потратили.

Только мы вышли за порог, как где-то в глубине кладбища раздался выстрел. Просвистела пуля, едва не задев Банши. Всколыхнула ей волосы и чмокнула о кирпичную стену.

– Это по нам?

– Рикошет, скорее всего, – хладнокровно ответила Банши. Она повернулась и ножом подцепила сплющенную о кирпич пулю. – Серебро. Видать, Филиппов, наконец, к заказу приступил.