Хозяин теней (СИ) - Демина Карина - Страница 59

— А еще говорил, что уже тогда охотнички мельчать стали… что с одной стороны сделалось их больше, наплодили вон… выродков навроде тебя.

Главное, сказано это было не с целью меня обидеть. Скорее уж потому как в его глазах Савка и вправду был выродком.

— Иные в люди вышли. Связи наладили. Богатство добыли. Талант — это же только талант.

Тут не поспоришь.

Был у нас один… Димка Святкин. Талантище… стрелял из всего, что стреляло, да и не стреляло — тоже. И попадал, что характерно. Даже когда казалось, что невозможно. Прям душой ко всяким железкам прикипевший был. Его дядька Матвей крепко выделял, обхаживал. И дела ему давал особые, под талант его.

Чем всё кончилось?

Ну… так-то наши разборки его не задели. Мне показалось, он и не заметил, что изменилось что-то там. Точнее заметил, когда по оружию гайки закручивать стали. Тогда и уехал. Купил домик где-то в Сибири, пошёл то ли в егеря, то ли в золотодобытчики. Главное, что положить ему было и на возможности, и на перспективы.

— Вот и поднялись кверху не те, кто посильней, а те, кто половчей и с властью ладить умеет. Да и власти той спокойней. Тени же ж… — Еремей вдруг выкинул руку и, накрыв ладонью Савкин затылок, дёрнул на себя. — Никому, ясно? Чтоб никому ни слова… узнают — я за шкуру твою и медного грошика не дам.

Киваю.

— Я… не дурак…

От Еремея пахло чесноком и ещё травами. А вот гнилью — уже куда как слабее.

— Вы как… себя чувствуете?

— А смелый ты, — он отпустил руку. — Иные взрослые вон обмочились бы с такой беседы.

— Не смелый. Просто они, наверное, про вас лучше знают…

Еремей хохотнул.

— Твоя правда… так какая она у тебя?

Мой вопрос про здоровье он проигнорировал.

— Небольшая… я слышал, что Фёдор называл её… курхарь…

— Крухарь, — поправил Еремей.

— Да, точно… но она меньше стала. И сидит.

— Она меня…

Он потёр рукой грудь.

— Вы тогда поняли?

— Подозревать стал. И приглядывать. А вот сегодня и уверился.

— Она… там червяки сидели. Такие тонкие и длинные. И ещё воняло от вас. Ну… так… по-особому. Извините. Она как почуяла, так прямо и сорвалась. Внутрь прыгнула и сожрала.

— Хорошо, что только их.

— Хотела, — ответил я. — Не только их. Но я не позволил.

— Добрый?

— Неправильно это.

— И там, вчера, в доме, она с тобою?

Киваю.

— Сожрала?

— Не всего. Так-то та, вчерашняя тварь, посильнее была. Вот она и побоялась, а как вы в неё пальнули, ранили, тогда моя тень и стала куски глотать. Наелась.

— Это хорошо. Я про них не так и много знаю, — Еремей замолчал ненадолго. — Так-то… деду моему случалось служить… при доме одном. Сумраковы. Слыхал?

— Нет.

— Вот то-то и оно, что никто уже их и не вспомнит. Он и сам лишь раз упомянул, добавивши, что иные имена вслух произносить не след. Хотя прежние времена наш род подле них был. Это только считается, что Охотники сами по себе. А добрая помощь всем в руку… но это не важно. Знаю я немного. Вот, что тени кормить надобно. И сперва — теми, которые поменьше, послабже.

Тень довольно заворочалась.

— Будет расти с того и силу набирать, но… ты аккуратней. Помни про тигру…

Он взъерошил мне волосы.

— И больше не подслушивай.

— Постараюсь, — грешно обещания невыполнимые давать. — Я не так особо… она ещё недалеко ходит.

— Синоднику говорил?

Я мотнул головой.

— А этому своему… приятелю?

— Ну… так-то нет. Сказал, что вас слушаю, но без подробностей.

— Хорошо. Не вздумай, Савка… молчи. Пока вы клятвой и кровью не связаны, молчи. Княгинюшка сказывала, что и теперь тебя убить пытались, но это иное… совсем иное. Поверь, прознает кто, что ты тень примучил, другая охота пойдёт.

— А вы…

Я вовремя прикусил язык. Не надо задавать опасных вопросов. Только Еремей и без того всё понял.

— Хочешь спросить, вправду ли я своего воспитанника убил? Вправду.

— Но… почему?

Не походил он на человека, который убивает просто так, без веского повода. Да и Евдокия Павловна вроде виноватым его не считала. И суд опять же. Чуется, если б была хоть капля вины, суд бы его не выпустил.

Еремей чуть отстранился.

И заговорил.

— Он был славным мальчонкой. Меня тогда с государевой службы попросили по-за ранению. Медальку вот дали. Пенсию назначили, не без того. Про подвиг мой даже в газетах печатали. Давно это было, да… так вот, медалька медалькой, а здоровье не то, негодное для службы. Тут же и боярин подоспел, воевода Виленский, мол, сынок у него подрастает, надо бы средь прочих и науку воинскую преподать. Я и согласился. Многие, кто в отставку выходит, этим делом промышляют. И почётно, и выгодно. Думал, может, свезёт, то и останусь, обживусь. Небось, где один сын, там и два. После и они-то повырастут, титул от батюшки примут да и о престарелом наставнике позаботятся. Опять же и семью завести можно. В большом-то доме завсегда девок хватает, из числа дальнее родни, которые без приданого и перспектив.

Так-то неплохой план, как по мне.

Вполне реальный даже.

И выходит, что не соврал Метелька, и вправду Еремей при царе-батюшке служил.

— Мальчонка славный был. Учил я его. Всему, чего только знал… а он и учился. В охотку учился, себя не жалеючи.

Щека Еремея дёрнулась, будто оскалился он.

— И выучился… на мою голову. Я его отпустил, как пришёл срок. А он на службу подался, чтоб по обычаю. На Кавказ определили… а там неспокойно. Да… с того Кавказу его и привезли. С местными басурманами схлестнулись. А там тоже дарник… после обвал был. Его и завалило. Перебило хребет.

Слушаю.

Очень внимательно и дышать-то страшно, чтобы не перебить этот рассказ.

— Да не в одном месте перебило, а так, что… чудом уцелел, как сказали. И сам-то, и людей сберег. Держал гору… выгорел почти. Ладно бы, дар… дар, чай, вернулся б. Но вот хребет и дар вместе… не вышло. Семья-то у них ладная, крепкая… была. А будто проклял кто, — Еремей покачал головой. — К нему лучших целителей привозили. Даже вона императорского… только все-то разводили руками. Жить-то будет, но…

— Лучше смерть, чем такая жизнь.

Я вспомнил, до чего мучительно быть привязанным к постели, не способным самому ни поесть, ни поссать. Но у меня это было преддверием финала и близкого, да и пожить я успел. А тот парень?

Лежать и знать, что годы впереди? Лежания и тоски?

— Вы… ему помогли умереть?

Кивок.

— Увёз. Туда, где… полынья одна, старая. И твари постоянно прорываются. И завёл на ту сторону. Дал с собою гранаток в руку. Рука одна ещё работала. Вот… славная вышла смерть. Достойная.

И смотрит так, с прищуром.

— Не спросишь, почему я с ним не остался?

— Нет. Вы… не собирались умирать.

И это я тоже понял.

— Именно. Но будешь болтать — шею сверну, — сказал Еремей, разгибаясь.

Глава 30

«Гипнотизм. Хотели бы Вы обладать этой таинственной силой, которая восхищает и очаровывает мужчин и женщин, влияет на их мысли и управляет действиями и сделает Вас безусловно господином всякого положения? У себя дома, Вы научитесь лечить болезни без лекарств, искоренять дурные привычки. Вы узнаете как снискать дружбу и любовь других, как увеличить Ваш доход, осуществить Ваши стремления, изгнать заботы и печали из ума и сердца Вашего, улучшить Вашу память, как устранять семейные неприятности, давать самые захватывающие из когда-либо виданных представлений и развить удивительную магнетическую силу воли, которая даст Вам возможность одолеть все препятствия на пути к Вашему успеху. Вы можете загипнотизировать людей моментально, с быстротой молнии, усыпить себя или кого угодно во всякое время дня и ночи, уничтожать боль и страдания».

Нью-Йоркский институт знаний [1]

В город мы выбрались тем же вечером.

Отчаянно зевающий Метелька, который, кажется, на ходу готов был уснуть, Еремей и я. Причём Фёдор лишь поклонился, да и прочие все сделали вид, что так и надо. Еремей сам сел за руль. И машина его, низкая, чёрная, пусть не выглядела роскошной, но явно была получше наших, приютских.