Мой дедушка – частный детектив - Кониси Масатеру - Страница 20

Красавица эпохи Сёва.

Нет ничего особенного в том, чтобы назвать кого-то «красавицей», но прямолинейная Мисаки никого не стала бы хвалить попусту.

– Поскольку упоминать ее настоящее имя как-то… сама понимаешь, будем называть ее «Кумир-сэнсэй» – нет, «Мадонна-сэнсей», как красавицу Сёва.

– Тогда это как в «Мальчугане» Нацумэ Сосэки, и уже не Сёва, а Мэйдзи.

– Ну, вот и пусть. По правде говоря, образ как раз такой и был.

В этом выражении прошедшего времени – «такой и был» – Каэдэ ощутила какой-то холодок.

– По-моему, такое порой случается на любом рабочем месте: появляется невиданная красавица, и все ее коллеги приходят в волнение, да? Наша школа не исключение, вели себя так, словно спятили, не только, разумеется, холостые учителя-мужчины, но если уж начистоту, то и папы учеников… и почему-то сохранялось ощущение чего-то надвигающегося и тревожного.

– Ясно.

– Если уж на то пошло, ты, Каэдэ, тоже по-своему красива, верно? Но тревожную обстановку в школе не создаешь.

Каэдэ замахала руками – «нет-нет, что ты!» – и перед ее мысленным взором тут же возникло улыбающееся лицо Иваты. Повторив «нет-нет» еще раз, она попросила Мисаки продолжать.

– А потом, примерно этой весной, с лица ранее жизнерадостной Мадонны-сэнсэй вдруг пропала улыбка. По слухам, у нее, видимо, возникли какие-то нелады в личной жизни, а какие именно – неизвестно. Но к сезону дождей она начала все чаще пропускать рабочие дни, и стало ясно: это «что-то» все-таки случилось.

– М-м… – Каэдэ решительно кивнула.

Вспоминая себя недавней выпускницей на второй год работы, она представить не могла, чтобы в то время вдруг начала часто пропускать целые дни.

– А потом настал тот самый день – последний учебный в первом триместре, до летних каникул осталось всего ничего. – Мисаки понизила голос, словно опасаясь, что окружающие ее подслушают. – Только что объявили, что сезон дождей закончился, день выдался страшно жарким, с высоким и чистым голубым небом. На попечении Мадонны-сэнсэй находились тридцать учеников четвертого класса, четвертым уроком в расписании значилось плавание. До сих пор помню радостные крики детей из ее класса, находившегося рядом.

Ощущение этой атмосферы было знакомо Каэдэ. Когда она объявляла: «Всем переодеться и собраться у бассейна!» – от радостных откликов детей ее губы неизменно сами собой растягивались в улыбке. В такие моменты она думала, что с работой ей по-настоящему повезло.

– Итак, урок плавания начался. Вот теперь, наверное, понадобятся рисунки, чтобы объяснение получилось наглядным. Минутку… – Мисаки извлекла ручку и ежедневник из довольно вместительной сумки-тоут, гармонирующей с ее миниатюрной фигуркой.

Пользуясь бонусной картой сетевого магазина как линейкой, она на редкость быстро и умело начертила план территории вокруг бассейна. Наблюдая за ней, Каэдэ почему-то вспомнила, как раскрепощенно Сики исполнял этюды. Наверное, способности такого рода и называют врожденными.

– Пожалуй, в целом вот так.

Мисаки ловко оторвала листок с законченным планом, положила его на стол и придавила смартфоном, как пресс-папье.

– Далее я буду перечислять события, о которых услышала от детей, в хронологическом порядке, – и она снова открыла ежедневник.

Она явно принадлежала к тем, кто с любой задачей справляется быстро и энергично, и отличалась маниакальным пристрастием к записям.

– Урок начался в одиннадцать пятнадцать. Мадонна-сэнсэй, в свои школьные годы состоявшая в клубе плавания, добросовестно учила подопечных правильно дышать. Четвероклассники совсем разошлись: мальчишки говорили, что «даже в резиновой шапочке и очках учительница выглядела круто», а девчонки, вспоминая ее, – «мне бы такую фигуру».

И ничего удивительного. Типичный четвертый класс.

– Наверное, фигура у Мадонны-сэнсэй была хорошая именно потому, что она входила в команду школы по плаванию. В одиннадцать сорок она дунула в свисток и объявила: «Всем спасибо! Последние двадцать минут урока – свободное время!»

Можно себе представить, какие после этого поднялись радостные вопли. Что в прежние времена, что в нынешние – дети обожают карри в школьной столовой и свободное время в школьном бассейне. Тем более что урок плавания стал последним перед началом летних каникул, так что день для бассейна подходил как нельзя лучше.

– По-видимому, дети начали играть все вместе на трех дорожках, которые справа на плане обозначены цифрами от одного до трех. Одни играли под водой в «камень, ножницы, бумага», другие состязались, кто быстрее проплывет кролем и брассом, и наверняка страшно расшумелись.

Мисаки глотнула минералки с газом из своего стакана. Эта вода напомнила Каэдэ прозрачность бассейна в разгар лета.

– Ровно в двенадцать раздался звонок с урока. Дети, конечно, продолжали шуметь и резвиться, и тогда Мадонна-сэнсэй, стоявшая в пункте «А» плана, свистнула. И несколько раз широко взмахнула обеими руками перед собой – этот жест означал «выходите из воды!» Дети явно нехотя вышли из бассейна в пункте «В». Оставалось только принять душ и вернуться в класс. Но в этот момент послышался такой плеск, будто кто-то прыгнул в воду. Дети так и подумали, когда оглянулись, – что «учительница поплавает еще немного, оставшись одна».

– Она ведь занималась раньше плаванием. В том, чтобы порадовать себя немножко, нет ничего плохого.

– Верно, но разве учителю не полагается обязательно проверять после урока плавания, не забыл ли кто-нибудь купальную шапочку и так далее? Однако дети есть дети. И среди них, видимо, там и сям послышались голоса: «Вечно учительница жульничает!» – Мисаки вновь продемонстрировала свой симпатичный клычок.

Перед мысленным взором Каэдэ возник отчетливый образ того летнего дня. Стройные, натренированные плаванием конечности на краткий миг образуют в воздухе простой иероглиф. Яркий солнечный свет очерчивает четкий силуэт на искрящейся поверхности воды. Поговаривают, что у нее какие-то проблемы в личной жизни. Так что же отражается в ее глазах за стеклами очков для бассейна – страдание? Или радость оттого, что эти невзгоды рассеялись как…

Мисаки ворвалась в эти мысли Каэдэ с неожиданными словами:

– С того момента, как послышался шум прыжка учительницы в бассейн, прошло тридцать секунд, пятьдесят, минута. Но и после этого она так и не вынырнула. Кто-то закричал: «Эй, сэнсэй!.. Неужели утонула?» Четверо или пятеро мальчишек, которые плавали лучше всех, один за другим прыгнули в бассейн в поисках учительницы, однако… – после паузы Мисаки с серьезным видом продолжала: – Учительницы нигде в бассейне не оказалось – вот так Мадонна-сэнсэй просто взяла и исчезла.

Остальные сидящие за столом никак не могли слышать ее. Но в зале, который полнился причудливой мешаниной болтовни бывших однокашников, одновременно со словами «взяла и исчезла» вдруг воцарилась странная тишина. А может, приклеенная к оконному стеклу ведьма из черной бумаги рассеяла шум, прибегнув к черной магии?

«Чепуха».

Нарушив тишину, Каэдэ спросила:

– То есть как это «взяла и исчезла»? Но ведь в тот момент, когда Мадонна-сэнсэй прыгнула в бассейн, ее никто не видел. Строго говоря, все только слышали «такой плеск, будто кто-то прыгнул в воду», да? Если так, тогда, к примеру…

– Каэдэ, я понимаю, о чем ты, – перебила Мисаки, вскинув руку. – Вообще-то и я люблю детективы. К примеру, Мадонна-сэнсэй по той или иной причине захотела исчезнуть в присутствии детей и бросила в бассейн вместо себя большой кусок сухого льда. Когда дети всполошились – «учительница не выходит из бассейна!» – она переоделась в учительской раздевалке, затаилась на некоторое время, а потом, улучив момент, когда поблизости нет детей, проскользнула через вход в бассейн, ближайший к задним воротам школы, и сбежала из нее, – вот и вся уловка, так?

Каэдэ согласно кивнула. Когда речь заходила о детективах, первыми под ее подозрение попадали зеркала и лед. Это же элементарно.